Анджей Сапковский - Дорога без возврата (сборник)
Она говорила странно, а одета была – только теперь я обратил внимание – еще страннее. Расклешенное платьице, фартучек, воротничок с закругленными уголками, короткие рукавчики с оборочками, чулочки… Да, черт побери, чулочки. И туфельки на ремешках. Fin de siecle[14], чтоб мне провалиться. Значит, наркотики и алкоголь скорее всего следовало исключить. Если, конечно, ее наряд не был костюмом. Она не могла попасть в Страну прямо с представления в школьном театре, где играла Маленькую Мисс Мафет[15], сидящую на песке рядом с пауком. Или прямо с вечеринки, которой юная труппа отмечала успех спектакля, горстями поглощая порошок. Именно это, после некоторого раздумья решил я, было наиболее вероятно.
– Тогда что же мы принимали? – спросил я. – Какое вещество позволило нам достичь особого состояния сознания? Какой препарат перенес нас в Страну Чудес? А может, мы просто неумеренно пили теплый gin and tonic?[16]
– Я? – покраснела она. – Я ничего не пила… То есть только один малюсенький глоточек… Ну, может, два… Или три… Но ведь на бутылочке была бумажка с надписью «Выпей меня». Это никак не могло мне повредить.
– Ну, буквально я прямо-таки слышу Дженис Джоплин[17].
– Простите?
– Не важно.
– Ты хотел сказать, как тебя зовут.
– Честер. К твоим услугам.
– Честер находится в графстве Чешир, – гордо сообщила она. – Я недавно учила в школе. Значит, ты Чеширский Кот? А как ты собираешься мне услужить? Сделаешь что-нибудь приятное?
– Просто не сделаю тебе ничего неприятного, – улыбнулся я, показывая зубы и окончательно решив все-таки отправить ее в распоряжение Мэб и Les Coeurs. – Считай это услугой. И не рассчитывай на большее. До свидания.
– Хм-м‑м… – замялась она. – Хорошо, сейчас я уйду… Но сначала… Скажи, что ты делаешь на дереве?
– Лежу в графстве Чешир. До свидания.
– Но я… Я не знаю, как отсюда выйти.
– Я просто хочу, чтобы ты удалилась, – пояснил я. – Потому что если ты намерена выйти совсем, то это напрасный труд, Алиса Лидделл. Отсюда выйти невозможно.
– Не поняла?
– Отсюда невозможно выйти, дурашка. Надо было смотреть на обратной стороне бумажки. Той, что была на бутылочке.
– А вот и неправда, – задиристо заявила она. – Я погуляю здесь, а потом вернусь домой. Я должна. Я хожу в школу и не могу пропускать уроки. Кроме того, мама по мне соскучится. И Дина. Дина – моя кошка. Я тебе говорила? До свидания, Чеширский Кот. А не будешь ли ты настолько любезен, чтобы сказать, куда ведет эта тропинка? Куда я попаду, если пойду по ней? Там кто-нибудь живет?
– Там, – указал я легким движением головы, – живет Арчибальд Хейджо, для друзей просто Арчи, он еще больше чокнутый, чем мартовский заяц. Поэтому мы и зовем его Мартовский Заяц. А вон там живет Бертран Рассел Хатта, такой же чокнутый, как любой болванщик. Именно поэтому мы так и говорим: Болванщик. Оба, как ты уже, вероятно, догадалась – не в своем уме.
– Но у меня нет желания встречаться с безумными или сумасшедшими.
– Все мы здесь не в своем уме. Я не в своем уме. Ты не в своем уме.
– Ты говоришь сплошными загадками… – начала она, и глаза у нее вдруг сделались круглыми. – Эй-эй… Что с тобой? Чеширский Кот? Не исчезай! Не исчезай, пожалуйста.
– Дорогое дитя, – мягко сказал я. – Это не я исчезаю, это твой мозг перестает функционировать, теряет способность даже к горячечному бреду. Прекращает работать. Другими словами…
Я не докончил. Как-то не мог решиться докончить, дать ей понять, что она умирает.
– Я снова вижу тебя! – торжествующе воскликнула она. – Ты снова здесь. Не делай так больше. Не исчезай так неожиданно. Это ужасно. От этого кружится голова. До свидания, Чеширский Кот.
– Прощай, Алиса Лидделл.
Забегу вперед. В тот день я уже больше не бездельничал. Выбитый из сна и вырванный из благостной дремы, я не в состоянии был восстановить предыдущий настрой. Что делать, этот мир летит в тартарары. Никакого уважения и никакого почтения уже не проявляют к спящим либо просто отдыхающим котам. Где те времена, когда пророк Магомет, намереваясь встать и отправиться в мечеть и в то же время не желая будить прикорнувшего в рукаве его одеяния кота, отрезал рукав ножом? Никто из вас, ставлю что угодно, не решился бы на столь благородный поступок. Поэтому, полагаю, никому из вас не удастся стать пророком, бегайте вы хоть целый год из Мекки в Медину и обратно. Ну что ж, как Магомет коту, так и кот Магомету.
Раздумывал я не больше чем час. Потом – сам себе удивляюсь – слез с дерева и не очень спеша направился по узкой тропинке в сторону обиталища Арчибальда Хейджо, именуемого, как я уже сказал, Мартовским Зайцем. Конечно, я мог, если б хотел, попасть к Зайцу за несколько секунд, но счел это чрезмерной любезностью, которая могла заставить Зайца подумать, будто мне что-то от него нужно. Может, немножко и было нужно, но проявлять это я не собирался.
Красные черепицы домика Зайца вскоре выстроились в охру и желтизну осенней листвы окружающих деревьев. А до моих ушей донеслась музыка. Кто-то – либо что-то – тихонько играл и напевал «Greensleeves»[18]. Мелодию, прекрасно сочетающуюся с временем и местом.
Во дворике перед домиком стоял накрытый чистой скатертью стол. На столе расположились блюдечки, чашечки, чайник и бутылка виски Chivas Regal. За столом сидел хозяин, Мартовский Заяц, и его гости: Болванщик, бывающий здесь почти постоянно, и Пьер Дормаус, бывающий здесь – как и вообще где-нибудь – невероятно редко. Во главе же стола сидела темноглазая Алиса Лидделл, с детской непосредственностью развалившаяся в плетеном ивовом кресле и обеими руками державшая чашку. Казалось, ее совершенно не волновал тот факт, что за five o clock whisky and tea[19] присутствуют заяц с неряшливо торчащими усами, коротышка в идиотском цилиндре, жестком воротничке и бабочке в горошек, а также толстенький суслик, который, впрочем, был вовсе и не суслик, а мышь-соня, дремлющий с головой на столе.
Арчи, Мартовский Заяц, увидел меня первым.
– Гляньте-ка, кто идет, – воскликнул он, а тембр его голоса недвусмысленно указывал на то, что чай в этой компании пила только Алиса. – Кто идет-то? Уж не обманывают ли меня мои глаза? Да ведь это, я процитирую Книгу Притчей Соломоновых, благороднейшее из животных с движениями изумительными и шагами благородными.
– Где-то тайно отворили седьмую печать, – подхватил Болванщик, отхлебнув из фарфоровой чашечки что-то, что явно не было чаем. – Вы только гляньте, вот кот бледный, и ад следует за ним.
– Истинно говорю вам, – заметил я без высокопарности, подходя ближе, – вы прямо-таки кимвалы звенящие.
– Садись, Честер, – сказал Мартовский Заяц. – И налей себе. Как видишь, у нас гость. Гость как раз забавляет нас повествованием о приключениях, кои встретили его с момента прибытия в нашу Страну. Уверен, ты тоже послушаешь охотно. Позволь тебя представить.
– Мы уже знакомы.
– Ну конечно, – сказала Алиса, радужно улыбаясь. – Знакомы. Именно он указал мне дорогу к вашему прелестному домику. Это Чеширский Кот.
– Что ты там наплел ребенку, Честер? – пошевелил усами Арчи. – Снова похвалялся красноречием, дабы доказать свое превосходство над другими существами? А, кот?
– У меня есть кошка, – ни к селу ни к городу сказала Алиса. – Мою кошку зовут Дина.
– Ты уже говорила.
– А этот кот, – Алиса бестактно указала на меня пальцем, – иногда исчезает, к тому же так, что остается только висящая в воздухе улыбка. Бр-р‑р, кошмар.
– Ну, не говорил я? – Арчи приподнял голову и поставил торчком уши, украшенные приставшими к ним травинками и колосками пшеницы. – Похвалялся! Как всегда!
– Не судите, – проговорил Пьер Дормаус совершенно трезво, не отрывая головы от скатерти, – дабы судимы не были.
– Замолкни, мышь! – махнул лапой Мартовский Заяц. – Спи и не встревай.
– А ты продолжай, продолжай, дитя мое, – поторопил Болванщик. – Мы с удовольствием послушаем рассказ о твоих приключениях, а время торопит.
– И еще как, – буркнул я, глядя ему в глаза. Арчи пренебрежительно прыснул.
– Сегодня среда, – сказал он. – Мэб и Les Coeurs играют в свой идиотский крокет. Спорю, они еще ничего не знают о нашей гостье.
– Ты недооцениваешь Радэцки.
– Повторяю, у нас есть время. Посему используем его. Такие забавы не каждый день выпадают.
– И что же вы, если можно спросить, находите тут забавного?
– Сейчас увидишь. Ну, дорогая Алиса, рассказывай. Мы обращаемся в слух.
Алиса Лидделл обвела нас любопытным взглядом темных глаз, словно ожидая, что мы и верно во что-нибудь обратимся.
– Так на чем же я остановилась? – задумалась она, не дождавшись метаморфозы. – Ага, вспомнила. На пирожках, тех, на которых была надпись «Съешь меня», очень красиво выложенная коринками на желтом креме. Ах какие же это были вкусные пирожки! Ну прямо-таки волшебный у них был вкус! И они в самом деле были волшебными. Стоило мне съесть кусочек, и я начала расти.
