Аттестат зрелости 2 (СИ) - Рюмин Сергей

Если бы не магия, мы бы «сдохли» бы еще вытаскивая барахло из «церковного» подвала — из ящика с холодным оружием. Их пришлось перекладывать, потому как ящик оказался совсем неподъемным для двух человек: пять топоров, не плотницких, не лесорубных, а самых, что ни на есть боевых; шесть коротких копий, которые лесник обозвал сулицами; три полуторных меча; с десяток разных кинжалов, от тонкого мизерикорда до широкого по длине вполне соперничающего с мечом. Кроме этого, пара луков, мешочек с тетивой, полный тул или колчан самых настоящих стрел, три длинных лезвия к топору-бердышу (без ручек). И всё это не фабричная штамповка, а самодельное, откованное вручную, и, соответственно, тяжелое и неподъемное.

— Как мы это всё в машину уложим? — засомневался я.

— Без ящика! — заявил лесник. — Ящик — вот точно ни в багажник, ни в салон не влезет.

— Может, еще разок съездим? — предложил я. — Даже сегодня успеем!

— Нет, — отрицательно покачал головой Макарыч. — Оружие однозначно вывозить надо. Опасно его здесь оставлять.

— Так давай холодняк оставим, потом заберем! — предложил я. Лесник задумался и согласился:

— Лучше бы не поднимали, там оставили!

В результате мы вытащили всё холодное оружие из подвала и уложили его в соседнем доме, забросав обломками досок и бревен. Ящик с укороченными винтовками поместился в багажнике. Там же поместились ящики с гранатами и документами. На заднем сиденье шишок уложил сумку с деньгами, вытащенными из тайника с «сюрпризом» — собрал всё, что смог. По крайней мере, одна из трех сберкнижек на предъявителя не пострадала. Нашлось несколько целых пачек купюр в банковской упаковке. Кроме того, шишок приволок еще одну сумку — с консервами и водрузил её тоже на заднее сиденье.

— А куда Еремеича посадим? — поинтересовался лесник.

— Он у себя дома, — огрызнулся шишок. — Чай, не барин. Пешком дойдет!

— Не дойдёт! — отрезал Макарыч. — У меня ты пешком пойдёшь!

Шишок с обидой шмыгнул носом и переложил сумки назад, в багажное отделение. Мы посидели минут пятнадцать возле машины, отдохнули, выпили прохладного компота, который захватил с собой лесник.

— Осталось проверить тайник в башне, — заметил я.

— Может, оставим до лучших времен? — хитро улыбаясь, предложил лесник.

— А вдруг там золото и брильянты для диктатуры пролетариата? — пошутил я. — А этот вернется и всё заграбастает в свои жадные потные ручонки! Идём!

Макарыч, кряхтя, поднялся на ноги:

— Ну, идём, идём…

Я на всякий случай еще раз наложил на себя и на него «каменную кожу». Времени прошло достаточно много, заклятие могло уже закончить своё действие.

Первый этаж башни пустовал, не было даже обломков, стояла одна лишь обычная деревянная лестница на второй этаж. Я первым полез по ней наверх. Осторожно ступил на пол. Старые доски заскрипели, даже, кажется, прогнулись, но выдержали.

Тоже совершенно пустая шестиугольная комната с оконными проемами. От сорванных ставней даже петель не осталось, разве что дырки от гвоздей. Следом за мной поднялся лесник. Он скептическим взглядом окинул все вокруг, усмехнулся и спросил:

— Ну, и где здесь сокровища?

Я ткнул пальцем в плотно пригнанные друг к другу доски потолка:

— По идее, здесь!

Потолок был низкий, прям над головой. Даже особо руку поднимать не надо было, чтобы упереть её в доски.

— Где? — Макарыч стукнул рукой по доскам потолка. — Ни люка, ни щели.

— Ломать надо, — пожал плечами я. Макарыч внимательно осмотрел доски, обошел комнату по периметру, вглядываясь в щели между досками потолка и стенами.

— Не похоже, — пробурчал он. — Совсем не похоже.

— Но ведь над потолком крыша куполом, — сказал я. — Значит, какая-то пустота, но есть!

— Млиат! — выругался Макарыч. — Ломать надо. Пойду, схожу за гвоздодером!

Гвоздодер он не принес. Принес топор. Изловчился и ударил снизу вверх, ломая срединную, самую длинную доску у стены. Доска была старая, как и все тут, поэтому сразу хрустнула, надломилась, сломалась. Макарыч ухватил ее, потянул вниз.

— Стой! — крикнул я. — Тут есть что-то.

В середине потолка виднелось дно темного металлического ящика. Лесник осторожно выломал доску. Я в это время поддержал ящик снизу, чтобы он ненароком не выпал. Вдруг там что-то хрупкое?

— Надо еще одну, как минимум, — сказал я.

— Сейчас!

Лесник, ловко орудуя топором, подломил доску рядом, не торопясь, потянул её вниз, выдирая вместе с гвоздями. А гвозди, между прочим, были тоже не фабричные, а кованые вручную неизвестным кузнецом!

— Держу! — скомандовал я, ухватив ящик обеими руками.

Макарыч рванул третью доску. Ящик благополучно выпал мне в руки.

— Есть!

Медный ящик, несмотря на небольшие размеры — с книгу по длине-ширине, в высоту сантиметров 15 — оказался достаточно тяжелым.

— Золото что ли? — усмехнулся лесник. — Тьфу! И стоило из-за этого потолок ковырять?

— Не стяжатель ты, Макарыч, — засмеялся я. — Совсем не стяжатель! Не интересно с тобой!

— Зато ты стяжатель, — пошутил лесник. — Глаза горят зловещим огнем, руки трясутся… Чисто кощей, чахнущий над златом. Тащи его в машину, да поехали! Устал я уже.

Однако, стоило нам спуститься и подойти к «уазику», как шишка, словно ветром сдуло.

— Чего это он? — открыл рот Макарыч и крикнул, подзывая своего слугу. — Эй, болезный, ты куда удрал? Давай, прыгай в салон, домой поехали!

Шишок, стоя в отдалении, метрах так в двадцати-тридцати, отрицательно замотал головой.

— Бегом сюда! — раздраженно повторил лесник. В ответ шишок опять замотал головой, и что-то закричал. Что именно, из-за расстояния ни я, ни Макарыч не расслышали.

Лесник выругался и пошел к слуге. Подошел, схватил его за плечо, но тот вывернулся. Они о чем-то поговорили. Лесник вдруг развел руками, почесал затылок и направился обратно к машине. Шишок сел на плашки двора, где стоял.

— Ну-ка, открывай! — скомандовал лесник, указывая на ящик. — Давай быстрей!

Я с трудом снял плотно пригнанную к корпусу крышку, отложил её в сторону и ахнул. Внутри медного футляра находился деревянный ящик, обитый тонким золотым то ли листом, то ли фольгой, украшенной затейливым абстрактным узором. Посередине ящичка было мутноватое стеклянное окошечко, через которое тем не менее можно было различить содержимое. Сначала я не разглядел, не понял, что это. Но приглядевшись, покачал головой. В ящике находилась мумифицированная кисть руки.

— Ad maiorem Gloriam Domini, — прочел надпись на золотом обрамлении Василий Макарович. — К вящей славе господней. Девиз иезуитов. А это…

Он пригляделся и прочёл вторую надпись:

— Le Saint Constantine Écrit Préféré.

И перевел:

— Десница святого Константина Великого. То есть его правая рука.

— Константин Великий, это кто? — поинтересовался я, не особо грамотный в религиозных темах.

— Римский император, — пояснил просвещенный Макарыч. — Основатель Константинополя. Считался тринадцатым апостолом, хотя и жил два века спустя смерти Христа. Был председателем Никейского собора. В общем, — подытожил он. — Святой он. Настоящий христианский святой.

— И что? — не понял я.

— Вот из-за этой… — лесник хмыкнул, — реликвии шишок не может подойти. Жжёт она его.

Я немедленно взглянул магическим зрением и чуть не ослеп. Мумифицированная кисть в ящике сверкала маленьким солнцем.

— Ого! — я закрыл глаза, мотнул головой. — Реально святая реликвия. Глаза слепит…

— Угу, — кивнул лесник. — Я подозреваю, что и Еремеич из-за неё в скит зайти не мог. Интересно, сколько ж она здесь лежит, а?

— А тебе она не мешает? — спросил я и сунул ящик в руки Макарычу. Лесник подержал его в руках, пожал плечами, вернул мне:

— Нет, никакого дискомфорта. Нормально всё.

— Погоди!

Я схватил ящик в руки и метнулся за ворота.

— Еремеич! — заорал я. — Силантий Еремеевич!

Лесной хозяин нарисовался метрах в пятидесяти от меня. Встал, погрозил мне пальцем. Я аккуратно поставил ящик на землю возле ворот и побежал к нему.