Новое назначение (СИ) - Васильев Андрей Александрович

— Очень приятно, — пробормотал молодой человек.

— А нам-то! — снова синхронно повторили хозяева лавки, а после Вениамин Ильич спросил: — Может, барышне чаю предложить? Есть сушки, пастила, мармелад.

— Нет, спасибо, — отказалась Елена, созерцающая картину, на которой коварный Зевс, принявший облик лебедя, склонял к внебрачному сожительству наивную грудастую Леду.

— Или квасу? — поддержал инициативу приятеля Михаил Игнатьевич. — Дивно хорош! Не покупной! Нам одна добрая женщина его на заказ делает.

— Квасу можно, — вдруг согласилась Ревина. — Почему нет?

В отличие от владельцев лавки, у Францева ее покладистость восторга не вызвала, поскольку пришлось ждать, пока эта парочка куда-то сбегает, после принесет Елене пенного напитка в приличных размеров фужере с царскими вензелями, причем еще и на серебряном блюде, а затем еще с восторгом станет созерцать, как юная прелестница жажду утоляет.

— Напилась? — осведомился у подчиненной Аркадий Николаевич, когда та опустошила фужер и поставила его обратно на поднос. — Господа, мы можем вернуться к нашему делу?

— Конечно же, — отозвался Вениамин Ильич. — Так чем мы можем быть вам полезны?

— Есть одна вещичка. — Францев извлек из кармана пакетик с серьгами. — Очень хочется узнать про нее все, что возможно.

Михаил Игнатьевич невероятно ловким движением сцапал украшение, которое моментально покинуло пакет и оказалось на зеленом сукне столика, стоявшего рядом с кассовым аппаратом начала двадцатого века.

— Очень и очень неплохая работа, — промурлыкал Вениамин Ильич, вставляя в глаз круглую штуку под названием «монокуляр». Откуда у Олега в голове имелась эта информация, он и сам не сказал бы, просто знал — и все. — Не уникальная, но весьма, весьма. Даже более чем! Мишенька, твое мнение?

— Середина восемнадцатого — начало девятнадцатого века, — отозвался второй старичок, вооружившийся огромной лупой. — Клейма нет. Может, Бельский? Хотя тут рубины, а его камнями были алмазы и топазы.

— Нет, это не Бельский, не Ларионов и не Милюков. Скорее — Холмстрём.

— Господь с тобой, Венечка. Сроду этот чухонец подобных высот в ремесле не достигал. Огранка какова, посмотри? Внучка его на пике формы — может быть, но он сам? Абсурд. Да и не делали так в те годы, когда он работал. Обрати внимание на плетение золота, явно же не северная манера.

— Верно-верно, — покивал Венечка. — Странное смешение стилей, непонятное. Впрочем… Мишенька, мы два осла! Смотри на загиб штифта! Это же…

— Дюваль! — в один голос подытожили антиквары.

— Яснее не стало, — заметил Францев.

— Работа Якова Давидовича Дюваля, — пояснил Михаил Игнатьевич, поднимая серьгу так, чтобы на нее упал луч света из окна. — Великолепный ювелир! Великолепный! Ах, какая огранка!

— Павел Петрович и Мария Федоровна были без ума от его изделий, — добавил Вениамин Ильич. — Потому он и получил титул «коронный ювелир» и чин полковника, так-то!

— А Павел Петрович и Мария Федоровна — они кто? — уточнила Елена.

— Император всероссийский Павел Первый и его супруга, — любезно ответил ей щекастый старичок. — Впрочем, «молодой двор» Дюваля тоже жаловал, причем даже тогда, когда перестал таковым быть. Именно Яков Давидович создал малую императорскую корону, которую возложили на голову Елизаветы Алексеевны во время коронации ее супруга Александра Первого на царство в Успенском соборе! Да-с!

— Прекрасно и познавательно, — тактично согласился с ними Францев, — но нас больше интересуют эти серьги.

— Не раритет, — ответил Вениамин Ильич. — Просто одна из многих вещей, сделанных замечательным мастером. Впрочем… Мишенька, у нас ведь где-то лежит каталог де Морни? Я ничего не путаю?

— Сейчас поищу, — кивнул его приятель и снова скрылся в коридоре, который вел в служебные помещения лавки.

— В свое время граф Шарль де Морни приобрел у наследников Дюваля коллекцию картин, часть его ювелирных работ и полный список сделанных им украшений, — пояснил Венечка, — эдакий архив, все серьезные мастера подобный вели. Кому что делали, когда, за какой гонорар. А поскольку граф являлся большим поклонником таланта Дюваля, то он со временем опубликовал каталог, куда включил не только то, чем владел, но и иные изделия, которые ему не достались по тем или иным причинам. Кто знает, может, и ваши серьги в нем отыщутся?

Каталог оказался здоровенной толстенной и пыльной книжищей, да еще и на французском языке. Бедный старичок даже вспотел, пока нес его в торговый зал.

— Смотри после восемьдесят восьмого года, — посоветовал напарнику Михаил Игнатьевич. — Как батюшка Якова Давидовича помер, стало быть. До того Дювали работали под патронажем Позье, а он все, что выходило из его мастерской, своим клеймом метил. У Дювалей же клейма не имелось вовсе.

— То я не знаю, — листал страницы Вениамин Ильич. — Так. Аграф о двенадцати бриллиантах — не то. Брошь с топазом в окаймлении рубинов — любопытное решение, но снова не то. О, а вот этот перстень я в руках держал. Мишенька, помнишь сию вещицу?

— А как же! Году в семьдесят шестом или около того нам его Отари приносил на оценку. Исключительной красоты предмет! Да-с! Дюваль его изготовил по заказу Гаврилы Петровича Гагарина, относящегося к младшей ветви сей славной фамилии. Это был один из свадебных подарков свекра невестке, а именно красавице Анне Лопухиной, ставшей женой его сына Павла.

— Какова ирония судьбы! — захихикал Мишенька, шаловливо глянув в сторону Ревиной. — От Павла к Павлу. Забавность ситуации в том, друзья мои, что сия ветреная особа некоторое время состояла в фаворитках Павла Петровича. Впрочем, император лично брак сей благословил, и следствием того стало немалое укрепление позиций младшего Гагарина при дворе.

— Зато Александр его послом в Сардинию после спровадил, — заметил Венечка. — Так, не то, не то… А, вот! Золотые серьги с рубинами, изготовлены в 1799 году по заказу отставного полковника Кандаурова Петра Тимофеевича. Что в описании?

И старички склонились над листом книги для того, чтобы через минуту в очередной раз дружно сказать:

— Они!

— Осталось только узнать, кто такой этот Кандауров, — произнес Францев, не сводя взгляда с антикваров.

— Что-то вертится в голове, Мишенька, но что? — почесал седой затылок Вениамин Ильич. — Годы не те, память не та. Не сочти за труд, поищи список помещиков Российской империи.

— И такой есть? — изумился Олег.

— А как же, молодой человек! — вновь всплеснул руками старичок. — Как же! Наши предки, что бы про них после ни говорили, любили во всем порядок! Переписи велись регулярно. Раз в двадцать лет — полный список землевладельцев. Раз в пять — местный, по волостям и уездам, с реестрами собственности. Иначе как подушный да земельный налог взымать? Читали, поди, «Мертвые души» то? Ревизские сказки помните?

— Ну да, — покивал Олег, который и в школе, да и после нее не особо увлекался чтением классики. — Конечно!

Том, который припер Мишенька, был еще толще, здоровее и пыльнее предыдущего, но зато на русском языке. И там, пусть не сразу, отыскались и нужные им Кандауровы, как выяснилось, некогда обитавшие в Орловской губернии.

— Где он только денег на то, чтобы у Дюваля заказ сделать, нашел? — удивился Михаил Игнатьевич. — Душ всего ничего, пахотной земли тоже не сильно много. А что у полковника с семейством? Жена Авдотья, сын Виктор, коей умер в младенчестве, дочь Мария.

— Точно! — хлопнул себя по лбу ладошкой Вениамин Ильич. — Мария Кандаурова. «Кровавая жена»!

— Какая? — мигом зацепился за последнюю фразу Францев. — Кровавая?

— Весьма пикантная и скандальная история была, — захихикал Венечка. — Хотя, если поглядеть с другой стороны, то, пожалуй, где-то страшная. Супруг Марии, как и все отставные военные, выпить любил, был до слабого пола охоч и на расправу скор, что супруге, ясное дело, не по нраву пришлось. Вот, если верить слухам, она его сама на тот свет и спровадила. Но доказать ничего не смогли, да-с! Поскольку — чужими руками. Ну и еще разное про нее говорили, например, то, что она деревенских девок, которых ее благоверный лаской одаривал, намертво запарывала, причем лично.