Аттестат зрелости 2 (СИ) - Рюмин Сергей

Он вздохнул.

— Может, с тобой и чёрный бор потом вырастим? — он с надеждой посмотрел на меня.

— Это что такое? — удивился я.

— Это вот как ты дубы выращиваешь, то же самое, только с соснами. Дубы — они защитники. Заповедные дубравы зачем берегини высаживали? Чтоб они от врага всех своих защищали: и родину свою, и лес, и поля, и людей. Целые города. Помнишь легенды про Козельск?

Я кивнул.

— Монголы этот город почему долго взять не могли? Потому что он со всех сторон заповедными дубравами огражден был. Даже зимой и то защита городу была! Пока шаманы все дубы не пожгли, не свели под корень огнем да черным колдовством, одолеть не могли.

— Тогда и мне твоя помощь потребуется, — задумчиво ответил я. — Клады у тебя в лесу имеются…

— Хочешь, все забери! — перебил меня лесной хозяин.

— Мне все не нужны, — покачал я головой. — Мне из них перстни с серьгами нужны, но чтоб обязательно с камнями. Я на них заклинания накладывать буду.

— И продавать? — осклабился Силантий Еремеевич.

— Ну, кому-то продавать, — согласился я. — Кушать-то тоже надо. А кому-то и так… Не буду ж я, скажем, с Василь Макарыча деньги брать? И с Селифана? Правильно?

— Это верно, — согласился лесовик.

Лешего я приложил самым простым по своей структуре конструктом магии Смерти под обозначением «Прах». Заклинание по своему воздействию моментально стари́ло любую органику от животных клеток до растительных, которые в считанные секунды распадались буквально в прах. Простенький такой конструкт, но смертельно убойный.

Я рискнул его опробовать в реальной жизни на трупе раздавленной автомобилем бродячей собаки. Тушка лежала на обочине и отвратно смердела. Миг, и на её месте осталась лишь кучка то ли мелкого песка, то ли пыли.

Второй раз я опробовал этот конструкт на пеньке во дворе нашего дома. Когда-то здесь рос древний тополь. Пенек рассыпался прямо на глазах.

На живых, людях или животных, я с этим заклинанием, разумеется, не экспериментировал.

Единственным, так сказать, «минусом» этого конструкта было то, что он не мог преодолеть любую преграду. От его воздействия спасала даже заурядная картонка, которая рассыпалась, а объект за ней оставался целым и невредимым.

Оказалось, что и от лесной нечисти защита у меня имеется!

Весь день с небольшим перерывом на обед maman провела на грядках. Точнее, на изготовлении грядок. В результате в саду появились посадки лука, петрушки, укропа, редиски, моркови, свеклы.

На огороде мы торжественно «похоронили» ведро картошки и с десяток семечек кабачков. На большее у нас не хватило времени. Насчет сил я был спокоен: периодически тайком подпитывал maman и себя «живой» энергией.

В конце дня, когда уже стемнело, maman вышла на подворье, повела плечами и горделиво заметила:

— Вот что значит чистый воздух и первозданная природа! Сколько всего сделала и ни капли не устала.

— На следующие праздники поедем? — поинтересовался я.

— Обязательно! — maman сказала, как отрезала. И направилась в баню, которую я уже истопил. Ей компанию составила тётка Цветана. Пока они парились, я накачал из колодца в бочки воды для полива, заварил чай.

Потом, после женщин, я парился в компании банника да домового. Селифан баню не любил, а лесник сегодня не показывался. Впрочем, спину мне веником нахлестал Федул, а Авдей Евсеевич притащил откуда-то кувшин ледяного квасу с пахучими травами.

— Красота! — заключили они оба. Я ушел ужинать, а они остались допариваться.

На следующий день сразу после завтрака я занялся «своим сельским хозяйством» — «подкормил» силой и конструктами свои дубки, выбрал место для посадки липы и акации. Потом подпитал магией саженцы у Селифана. Оборотень чем-то был занят, я не стал его беспокоить.

Затем пошел «на зады» огорода, где меня ждал с едва скрываемым нетерпением Еремееич.

— Пошли!

Я снова слил немного «живой» силы в дуб-великан, а потом, подумав, добавил конструкт регенерации. Удивительно, но дерево словно откликнулось на мои действия: зашумело кроной, осторожно мазнуло мою макушку ветвями. Еремеич озадаченно почесал затылок:

— Признал он тебя что ли?

— Оживает! — пояснил я. — Через неделю приеду, повторим. А пока, Силантий Еремеевич, приготовь мне десять небольших саженцев дуба в горшках. Буду делать тебе заповедную рощу.

Я решил не усердствовать особо, выращивая саженцы из желудей, а обработать магией уже готовые саженцы.

— Еще мне нужен будет один небольшой, сантиметров тридцать-пятьдесят в высоту, саженец сосны, — попросил я. — Попробуем, как ты говорил, черный бор возродить…

— Черный бор — первейшее место в лесу! — обрадованно заявил Еремеич. — Любимое место для всякой живности.

— А для меня саженец липы и с десяток ростков обычной акации, — продолжил я. — Возле дома высажу.

— Будут тебе дубы, сосна, акация и липа! — обрадованно подтвердил лесовик.

Дома maman перебирала на кухне монеты: серебро к серебру, золотые к золотым. Она разложила на кухонный стол большой кусок толстого целлофана, оторванного от рулона, что я приготовил для парника. Вывалила на стол мешочки и по очереди потрошила их. Вид у неё был весьма скучающий и печальный.

Кучка серебряных монет ожидаемо была раза в два побольше, чем кучка из золотых. Попались и с десяток медных монет: крупных, тяжелых пятикопеечных. Наверное, случайно затесались.

Maman вздохнула, взглянула на меня:

— Ну, и что мы будем с этим делать?

— Серебро пригодится, — ответил я, подразумевая, что из монет можно сделать амулеты. — Золото обещал Василий Макарович пристроить. Видно будет, мэм.

— Ты ж не думаешь, что всё это мы здесь оставим? — maman ткнула рукой в груду монет.

— Именно так и сделаем, — ответил я. — Не тащить же это всё с собой.

— А здесь нас не ограбят?

— Кто, ма? — засмеялся я. — Наоборот, за домом присмотр есть и догляд. Здесь такие сторожа!

— Ох, Антошка, — maman вздохнула. — Сколько сюрпризов сразу за три дня! И чем это всё кончится?

— Всё нормально, ма, — успокоил я её. — С собой ничего из этого брать не будем.

Я указал на монеты.

— Приедем на 9-е мая, разберемся.

Maman повозилась в саду еще с пару часов, посадив что-то там вроде патиссонов и тыквы.

— Как хорошо, что нам сад вскопали, — заметила она. — А то бы я умерла бы здесь.

Как только она отвернулась, я поспешно запустил в неё еще импульс «живой» силы.

Ближе к вечеру, около четырех часов мы стали собираться домой. Я подогрел для maman «титан» — водонагреватель для душа в бане на дровах. Пока она мылась упаковал немногочисленные сумки: грязную одежду да недоеденные продукты.

Перед отъездом заглянул Селифан, вручив maman бараний бок:

— Пожарите или харчо сварите!

Maman смутилась, попыталась расплатиться, но оборотень решительно пресек все её попытки:

— У нас с Антоном свои расчёты!

Цветана тоже зашла попрощаться, протянула свой гостинец — очередной мешочек с травами. Maman сразу засмущалась, а ведьма тихо (но я услышал!) попросила привезти в следующий раз шоколадных конфет и протянула maman рублёвую купюру.

Что из шоколадных конфет можно купить на рубль? 150 грамм «каракумов»? Естественно, maman рубль не взяла, сказала, что привезет, а потом рассчитаемся.

Я уже завел машину, чуть-чуть погрел двигатель и собрался было ехать, как maman с виноватым видом спросила:

— Антош, а можно к деду с бабкой заехать? Тебе ж рукой подать!

— Поехали! — согласился я. — А я к Василию Макаровичу загляну!

К леснику я хотел заехать из-за саженцев. Надо было подпитать дубки магией.

По «короткой дороженьке» доехали до Бахмачеевки. На этот раз maman только вздохнула, глядя по сторонам.

— Про это тоже, мэм, не стоит говорить, — заметил я.

— Да поняла я, поняла, — немного сердито ответила она. — И так вон бабка Нюша на тебя смотрит как кулак на чекиста.