Роман Афанасьев - Дикая Охота
Борода не ответил. Он тяжело дышал в трубку, пытаясь собраться с мыслями. Алексей знал, что вопрос не из простых. Он, может, был и простоватым на вид парнем, но дураком не был. Не считал себя каким-то уникальным исключением из общих правил и потому догадывался — все это уже было. Не только с ним. Никакой он не избранный, а один из многих, и проблемы его тоже не уникальные.
— Ты, Леха, сегодня в ударе, — наконец медленно произнес Гриша. — Вопросы у тебя такие — хоть стой, хоть падай. Ты там как, пить снова не начал?
— Близко? — резко спросил Кобылин, не давая увести разговор в сторону. — Ну?
— Что ну? — раздраженно отозвался Борода. — Близко. Да. Бывает у охотников такое — слетают с нарезки. Оно понятно, это тебе не бухгалтером работать в офисе. Сам почувствовал или…
Голос Бороды вдруг стал хриплым, тягучим.
— Леша, — позвал он. — Ты что-то сделал? Что-то не то? В чем-то сомневаешься?
Кобылин помолчал. Он поднял левую руку, сжал пальцы в кулак, разжал. Посмотрел на свежие царапины на костяшках. Почему-то от слов Гриши стало легче. Какой-то гнусный нарыв, вскочивший на душе, прорвался. И боль отступила.
— Нет, — наконец выдохнул Кобылин. — Ничего я не сделал, Гриш, не бойся. Но лучше бы ты мне напрямую рассказал, а не пытался действовать окольными путями.
— Уф, — с облегчением выдохнул в трубку Борода. — Знаешь, Лех, ты меня когда-нибудь до инфаркта доведешь.
— Почему не предупредил о такой опасности? — спросил Кобылин. — О том, что можно и перешагнуть незримую границу. А?
— Потому что это не работает, — с сожалением признался Гриша. — Охотники народ упрямый, независимый. Чужую мысль, пусть и умную, в голову не вколотишь. Надо, чтобы сам до всего дошел, своим умом. Ты-то как, сам допетрил?
— Да, — мрачно отозвался Кобылин. — Чуть эту оборотницу… волчицу… Тьфу. Чуть девчонку эту не пристрелил. Такая ненависть меня взяла. А с чего? Ничего плохого она не сделала. С таким же успехом я мог тыкать пушкой в обычную студентку филфака, которая меня чем-нибудь разозлила бы. Хрупкая грань. Очень хрупкая. Злость, ненависть, ярость… Хлоп — и все пошло по накатанной дорожке. Проснулся инстинкт, дернулась рука, и я уже не охотник. Просто убийца.
— М-да, — выдохнул Гриша. — Да ты, Леха, философ. Не устаю удивляться твоим талантам. Ты у нас многогранный, как кристалл. То одним боком повернешься, то другим. И всякий раз по-новому выглядишь. Пожалуй, надо было тебе рассказать сразу. Ты бы понял. Прости уж старого чудака.
— Ничего, — отмахнулся Кобылин. — Проехали. Считай, что я очнулся после долгого сна. Хотелось мне вести простую жизнь, чтоб ни за что не отвечать, ни о чем не думать, просто стрелять, и все. Но, видно, не получится. Так что рассказывай мне все, что знаешь об оборотнях.
— Во, — удивился Гриша. — Опять туда? Чем они тебя так зацепили, Леш?
— Они ближе всего к нам по строению социума, — отозвался Кобылин. — Надо начинать с простого, вот с таких примеров. А уж потом перейдем к тонким мотивациям поступков баньши и психологической карте развития социума у плотоядных разумных грибов.
— Цель? — деловито спросил Борода.
— Изучение. Построение цельной и логической картины мира, что поможет нам разобраться во всем этом хаосе и упорядочить его. Простой стрельбой тут ничего не решишь. Сколько бы я ни убил гадов, на их место приходят другие. Надо подходить к делу системно. Чтобы примирить разные стороны и заставить всех жить гармонично. Без крови.
— Тю, — Борода присвистнул. — Ну ты загнул, Лех. Далай-лама, да и только. Ну что ж, цель благая. Вот только я тебя огорчу — нет у нас специальных данных. Нет справочников по обществу веревольфов. Так что придется тебе самому узнавать, что к чему. Сам понимаешь, охотники интересуются только одной гранью отношений с оборотнями. А в этом вопросе, думаю, ты и так достаточно опытен.
— Ну, ты вроде человек опытный, — намекнул Алексей. — Давно этой темой занимаешься. Знаешь, наверно, с чего лучше начать?
— Знаю, — не стал отпираться Борода. — Из надежного источника. А у тебя под рукой есть самый что ни на есть надежнейший источник информации о веревольфах. И это — не я.
— А кто? — искренне удивился Алексей.
— Вадим, — сухо отозвался Борода. — И я удивлен, что ты, нынче такой весь умник-разумник, сразу о нем не вспомнил.
— О! — Кобылин задумчиво почесал подбородок. — Но у меня нет контакта с ним. Он давно сгинул в этих крысиных лабиринтах…
— Ты охотник или где? — с самым настоящим возмущением отозвался Борода. — Ты что, не можешь в подземелье выследить человека?
— Да, да, — буркнул Кобылин, которому стало стыдно от того, что он и в самом деле не вспомнил о Вадиме, который почти превратился в веревольфа. — Спасибо. Займусь.
— И вот что, Кобылин, — строго произнес Борода. — Даже не думай, что ты обманул меня своим высокопарным спичем о гармоничном сосуществовании. Небось, просто из-за той мохнатой девчонки решил вернуться к теме оборотней.
— Тьфу на вас, — бросил в трубку Кобылин.
— Ты смотри, Леша, — ядовито отозвался Гриша, — межвидовой секс это штука опасная, чревата различными осложнениями, в том числе и медицинского характера.
— Тьфу на вас еще раз, — процитировал Алексей и отключил телефон.
Бросив взгляд на ноутбук, он одним рывком встал на ноги. Предстояла большая работа. И на этот раз она, к счастью, не была связана со стрельбой и убийствами.
* * *Подземелья Кобылин не любил. Нет, не то чтобы совсем — работать он мог в любых условиях. Но и особого удовольствия от подземных путешествий не испытывал. Холодно, темно, тесно, и пахнет черт знает чем. Вот крыши — другое дело. Там и просторно, и воздух свежий. Есть где развернуться в случае чего. Но работа есть работа. И то, что в данном конкретном случае Алексей работал сам на себя, лишь придавало охотнику новых сил.
Заброшенный туннель, что ответвлялся от старого метро, остался далеко позади. Под ногами по-прежнему хлюпало, с потолка капало, но стены уже не выглядели бетонными. Они так густо заросли всякой дрянью, что охотнику порой казалось, что он пробирается сквозь джунгли. В принципе, где-то под ногами все еще виднелись ржавые рельсы. Они не имели отношения к системе метро, были узкими, как для вагонетки, и ржавыми, как днище затонувшего корабля. Алексей неплохо знал дорогу, ведущую в подземные лабиринты города — во всяком случае, эту конкретную, — но понятия не имел, что здесь было раньше. В любом случае, его сейчас волновало не прошлое, а настоящее.
Фонарик, что Кобылин прицепил к плечу широкой лентой, светил очень тускло, и охотник чуть не пропустил нужный поворот. Лишь сделав пару лишних шагов и заметив впереди странную груду барахла на мокром полу, он понял, что ошибся. Охотник тотчас замер, прямо посреди шага, и медленно выдохнул, стараясь успокоиться. Он чувствовал опасность всей кожей, но далекую, старую угрозу, не направленную против него лично.
Чуть отдышавшись, Алексей медленно подался назад и осторожно поставил ногу обратно в собственный след. Потом шагнул еще раз, пятясь словно рак. Третий шаг назад вернул его к едва заметной развилке. Кобылин, прекрасно знавший о дыре в стене туннеля, и то не сразу ее заметил, она настолько обросла бахромой плесени, что казалась едва заметным черным пятном, не слишком отличавшимся в темноте от мохнатых стен.
Бросив взгляд на дыру, что вела в лабиринты крысюков, Кобылин поправил фонарик на руке, добавил яркости, и ослепительный луч света мазнул по мокрому полу, выхватив из темноты груду тряпья, что лежала прямо на ржавых рельсах.
В общем-то, Алексей, знавший привычки крысюков, уже знал, что увидит, и потому не сильно удивился. Труп, судя по всему, давно уже разложился и больше напоминал скелет. Когда-то давно он принадлежал человеку, носившему что-то вроде военной формы. Довольно современной, если судить по разгрузкам, что не так сильно сгнили, как камуфляжная куртка. Череп прятался под обрывками черной шапки, из полусгнившего рукава торчала темная кисть, словно покойник перед смертью хватался за грудь. Чуть дальше валялась груда тряпья поменьше, что раньше была вещмешком или рюкзаком. Около нее тускло блестел металл — кажется, это был укороченный «калашников» или его копия. Вот, собственно, и все.
Кобылин покачал головой и отвел луч фонаря в сторону. Крысюки ребята простые, но за все эти годы так и не научились понимать людей. Для них это был знак — очень простой и действенный. Что-то вроде «Прохода нет, поворачивай обратно». Или — «Осторожно, тут опасно». В самом деле, не станут же они табличку вешать: «Вход закрыт, частное владение». В принципе, это сработало бы — лет триста назад. В те времена был шанс, что слишком любопытный путешественник, наткнувшись на неудачливого предшественника, отступил бы. А сейчас? Сейчас первый попавший сталкер подземелий заухал бы от радости, позвал кучу своих дружков, и они устроили бы тут настоящий временный лагерь, изучая причину смерти единомышленника, причем все свои комментарии тут же пустили бы в бложики. А если бы на труп наткнулись строители метро, то вызвали бы ментов, и тут бы завертелась настоящая карусель с понятыми, свидетелями и медэкспертами. И лишь охотник, очутившийся перед этим недвусмысленным знаком, смог бы его разгадать и вовремя дать задний ход.
