Аттестат зрелости 2 (СИ) - Рюмин Сергей

Василий Макарович вышел ко мне, смущенно улыбнулся, что-то скрывая. Я его опередил:

— Что такое, Макарыч? Что случилось-то?

— Антон, — начал он. — Понимаешь, тут парень один живет. Недавно с армии пришел. И вдруг стал чахнуть ни с того, ни с сего. Может, глянешь, а? Уж заодно-то? Малый-то неплохой, добрый. У меня в помощниках до службы ходил.

На улице уже темнело. Домой всё равно по темноте возвращаться.

— Поехали! — я махнул рукой. — Посмотрим твоего страждущего.

«Уазик» осторожно объехал меня стороной, направился по дороге мимо церкви, магазина, сельсовета. Я, не отставая, поехал за ним.

Кстати, аппарат Зинаиды Павловны работал как часы. По сравнению с ним, «шестерка» Дениса Устинова казалась тарахтелкой, маленьким трактором. Двигатель работал ровно, почти неслышно. Ехать по дороге было одно удовольствие, которое омрачалось только при подъезде к гаражу. Негде машину помыть советскому человеку! Первый раз я помыл машину недалеко от гаража, на улице, возле колонки. Получил пару замечаний от прохожих. В общем, я решил налить дома пару десятилитровых пластиковых канистр водой и мыть машину либо поздно вечером, либо где-нибудь подальше от людских глаз.

Лесник остановил машину у неприметного деревянного дома-избы, с небольшим двориком, огороженным невысоким штакетником. Вообще дома в Коршево были, как и в Бахмачеевке, насквозь однотипными — избы, крытые шифером. Только одни побольше, другие поменьше.

Этот дом относился к категории тех, что поменьше, разве что наличники на окнах да дверях были позатейливее, поузорчатее, чем у других.

Мы остановились прямо возле калитки. Навстречу к нам никто не вышел. Василий Макарович первым, я за ним прошли через двор и без стука зашли в дом, прошли на кухню, встали в дверях.

— Данька! — громко сказал, почти крикнул он. — Ты дома?

— Дома! — из комнаты на кухню вышел высокий, статный, но худющий парень. — Здорово, дядь Вась! А кто это с тобой?

— Это Антон, — представил меня лесник. — Приятель мой хороший. А это Данила, мой помощник.

— Да какой из меня помощник, дядь Вась? — Данила равнодушно махнул рукой и, шаркая ногами, как старик, подошел к лавке, сел и глубоко вздохнул. — Всё болит. Сил нет…

Василий Макарович скинул сапоги, накинув на них портянки сверху, подошел к парню, приложил руку ко лбу.

— Температуры вроде нет, — сказал он. — Ну, всё, Данька. Хорош притворяться, мы тебя пришли лечить!

Он повесил телогрейку на гвоздь — их в стену напротив русской печи много было набито чуть повыше человеческого роста вместо крючков. Я последовал его примеру, снял куртку, разулся.

Данила вяло улыбнулся пустыми словно невидящими глазами.

— Пошли, пошли в горницу! — лесник ухватил его за плечо, поднял, потащил в комнату. Я последовал за ними. В горнице Данила присел на кровать. Я подошел к нему вплотную, зашел слева, справа, осматривая его магическим зрением. На первый взгляд у парня со здоровьем всё было в порядке. Ни одной «красной» зоны в теле. Даже странно. Я ни разу не видел настолько здорового человека. У него даже насморка не наблюдалось. Аура была ровная, спокойная, ярко-зеленого цвета.

Я посмотрел на лесника, пожал плечами.

— Что? — спросил он.

— Он здоров, — ответил я. — Даже странно. Вообще здоров, то есть абсолютно.

— Данька в погранцах служил, — сообщил Василий Макарович. Данила в это время безучастно с прямой спиной сидел на кровати, как его усадили, и не делал никаких попыток устроиться поудобнее, сменить позу, и только смотрел перед собой.

Я направил в него конструкт сна. Данила закрыл глаза и повалился набок.

— Что это он? — встревожился лесник.

— Усыпил я его.

Лесник разул парня, стащив с его ног тапочки, уложил на кровать на спину. Я еще раз с головы до ног осмотрел пациента, развел руками.

— Просто не знаю.

— Ну, ты ж видишь его состояние?

— Да вижу, — поморщился я, а сам подумал, что ничего я не вижу — опасного и вредного. Но что-то ведь у парня было! И с головой тоже всё было в порядке. Никаких патологий я не увидел.

Я положил ему руки на плечи, попробовал пустить «живую» силу, как делал Светлане, через его тело. Парень встрепенулся, дёрнулся, но не проснулся. Я еще раз пропустил силу. Данилу выгнуло. Он чуть не встал на мостик. Странно, я такой реакции на «живую» силу не ожидал. Это что-то противоестественное для организма. Я пустил еще импульс. Внезапно на затылке Данилы выросла серая едва заметная даже в магическом зрении шишка величиной с кулак. Я тут же переместил руки с плеч на виски спящего, еще раз пустил импульс «живой» силы. Шишка стала больше. Она мне напомнила душу умершего. Только души имели серебристый цвет в отличие от этой, серой. Я сосредоточился и выпустил щупальце «мертвой» силы, ровно так, как ловил бы душу. Только щупальцем я обвил эту шишку у основания и сжал петлей.

Данила опять дёрнулся. На этот раз не очень сильно, не выгибаясь на мостик. И не проснулся.

— Неси ведро воды! — попросил я лесника. — Быстро!

Голос у меня оказался вдруг сиплый, слова выдавливались с трудом. Василий Макарович вскочил, рванул на кухню, через минуту вернулся, таща эмалированное ведро с водой. Ну да, в деревне водопровод только летний, а зимой за водой все либо к колодцу ходят, либо к колонке. Вода была, видимо, питьевой. Ведро на кухне стояло.

Я ухватил «петлей» шишку, потянул на себя, не забывая наполнять Данилу «живой» энергией. Шишка неожиданно легко отвалилась. Я тут же помести её в ведро с водой. Вода пошла пузырями, как будто в ведро бросили кусок карбида.

Василий Макарович отшатнулся. Зрелище, наверное, было весьма необычным. Ни с того, ни с сего, вода в ведре вдруг начинает пузыриться. При этом всё остальное — шишка, «щупальце с петлей», — всё это невидимое обычному глазу.

— Воду на улицу вылить подальше! — выдохнул я. Как только лесник вышел, унося ведро, я убрал руки от Данилы и облегченно выдохнул.

Серая шишка, которая не любит «живую» силу, но не может вырваться из захвата щупальца из «мертвой» силы… Сглаз? Порча? Проклятье? Не иначе, причём достаточно сильное и наложенное на голову. Я наложил на спящего конструкт защиты Разума. Кстати, этот же конструкт я сразу же наложил на себя, как только изучил его в Астрале.

Василий Макарович вернулся и почему-то притащил с собой ведро. Пустое. Я поглядел на него, улыбнулся. Он взглянул на ведро и тоже рассмеялся.

— Чаю, — сказал я. — И пожрать бы.

Данила спал. А мы вышли на кухню. Лесник по-хозяйски поставил чайник на газ. Газ здесь, в селе, как и деревне, был привозной, баллонный.

— Я к нему частенько захожу, — пояснил он, глядя на меня. — Без отца живёт. Мать допоздна на почте на две ставки работает.

— Понятно, — отозвался я. — Шефствуешь, стало быть.

Меня слегка потряхивало. Голова не сильно, но кружилась.

— Что скажешь? — поинтересовался он.

— Точно не скажу, — задумчиво ответил я. — Могу лишь предположить: либо порча, либо сглаз. Очень сильная. В смысле, не проклятье. Было бы проклятье, организм бы пошел вразнос. А тут он совершенно здоров. А тут сила мертвячья, не живая. Причём, заклятие на разум. Одно можно сказать точно: кому-то он дорожку перешел. И этот «кто-то» очень не простой человек.

Мы чаёвничали почти час. Слопали булку белого хлеба с маслом, полбатона вареной колбасы. Я практически пришел в себя, восстановив силы в полном объеме.

— Помнишь, ты водяного хозяина летом убил? — спросил я.

Василий Макарович помедлил, но потом осторожно кивнул головой, не отрывая от меня глаз.

— Вот после него, на месте его смерти мертвое пятно осталось. Там птицы дохлые лежали, мыши. Так вот что-то подобное, во всяком случае, по характеру силы, подхватил он.

— Так, может, и не было никакого сглаза? — спросил лесник. — Может, он сам где-то, как ты говоришь, подхватил эту гадость?

— А ты с ним поговори, — предложил я. — Может, он на кладбище какую-нибудь вещь с могилы забрал? Может, вообще у мертвеца из гробы что-то взял? Спроси!