Аттестат зрелости 2 (СИ) - Рюмин Сергей

— Сейчас сделаем. Сейчас…

И поспешно выскочил из кабинета. Меня мутило, выворачивало наизнанку. Хотелось закрыть глаза и прилечь. Хотя я прекрасно знал, что лучше от этого не будет.

— Ну, что, милок? — ко мне склонилась бабка. — Как там Варенька?

Я закрыл глаза, передо мной всё кружилось и плыло.

— Как внучка? — словно сквозь вату донесся голос бабки.

— Уйди от него, старая! Не видишь, человеку плохо?

— А внучка?

Василий Макарович протянул мне шоколадную конфету. Я сунул её в рот, проглотил, не разжёвывая. Он развернул и протянул еще одну.

— Спасибо!

Её постигла участь первой. Я не почувствовал даже вкуса.

— Поедем отсюда, — через силу сказал я. — Макарыч, мы лишние на этом празднике жизни!

Я попытался встать. Василий Макарович подхватил меня.

— Может, подождём, а?

— Ну его к чертям собачьим! — в сердцах сказал я. — Пошли!

Меня переполнял гнев. Просил же! Сказал, что нужно мне после исцеления. Бесполезно. Я опасался, что могу сорваться. А тут еще эта бабка.

Василий Макарович помог мне одеться, обуться. Потом оделся-обулся сам. Уже у выхода на улицу я услышал:

— Стойте! Подождите!

Нас догонял доктор с чашкой в руках. Мы не остановились. Лесник довёл меня до машины, помог загрузиться в салон. После этого направился к доктору.

О чём они говорили, что обсуждали, в салоне «уазика» слышно не было. Только уж очень сильно жестикулировали, по крайней мере лесник. Василий Макарович даже чашку из рук доктора выбил.

Сзади меня в спину кто-то толкнул.

— Пей! — я с трудом обернулся. С заднего сиденья шишок мне протягивал термосную крышку с жидкостью.

— Пей!

Я улыбнулся, взял чашку. Шишок привстал, поддержал её, чтобы я не уронил. Я сделал глоток, другой, третьим глотком допил всё. Голова прояснилась. Исчезла тошнота. Осталась только слабость.

На водительское сиденье машины запрыгнул лесник. Меня обдало холодом. Да этого я его не чувствовал, до машины дошел, не застегивая куртку — жарко было.

Василий Макарович одобрительно посмотрел на своего помощника:

— Молодец!

Машина взревела, рванулась на дорогу.

— Что это? — я вернул крышку. Шишок накрутил её обратно на термос, уселся поглубже, свесив короткие ножки.

— Зверобой, мята, тысячелистник, — сказал он. — Ну, и чай с медом и прополисом тоже.

— Вкусно!

— Дурак он, — заметил минут через пятнадцать езды Василий Макарович. — Я про доктора.

Он покрутил пальцем у виска и добавил:

— Загадочный.

— Я больше не поеду к нему, — сказал я. Лесник кивнул головой, соглашаясь со мной.

— Знаешь, о чём мы с ним говорили? — спросил он. — Он просил не уезжать, а других больных посмотреть.

Я вздохнул.

— Я ему говорю, что ты все свои силы потратил, восстанавливаться надо, — продолжал лесник. — А он даже не соблаговолил чаю сделать с бутербродами. А он мне в ответ говорит, что подумал про тебя, мол, тебе выпить и закусить надо. Представляешь?

Начало сереть. Короткий зимний день заканчивался. Лесник вёл машину аккуратно, держа скорость около 60 км/ч, не больше. Уже на подъезде к городу я вспомнил про карандаши. Вытащил пачку из кармана, протянул ему.

— Василий Макарович, держи! Совсем забыл.

Лесник, не глядя, сунул пачку в карман, довольно улыбнулся, поблагодарил.

— Макарыч, вот ты мне скажи, — вдруг у меня мелькнула мысль. — А можно в городе в квартире домового завести?

— Вряд ли, — ответил тот. — Не приживаются они. Камень кругом. А им земля нужна, и чтоб хозяин один был.

— А если попробовать? — продолжал настаивать я.

— Бесполезно, — отмахнулся лесник. — Пробовали. Был у меня знакомец. Взял из деревни домового, привёз в квартиру. Всё, как положено, в лапте. Приехал я к нему через неделю, а домовой почти истаял.

— Как истаял?

— Весь прозрачный, вялый. Вижу, погибает. Я его на веник и обратно в деревню. Как раз у соседки не было домовика. А Лукъян, приятель мой, потом приезжал, прощенья у домового просил за то, что чуть не сгубил его.

— Ого!

— Не приживается нечисть в городе, — заметил лесник. — Да и нам, колдунам, ведьмам, оборотням и прочим, лучше в деревне жить, поближе к земле, к природе, лесу, подальше от камня. Опять же… — он поднял указательный палец вверх, — экология!

Я хихикнул.

— Зря смеешься, — усмехнулся он. — От всяких выхлопов, дыма заводского нам дышать в сто раз тяжелее, чем вам, людям. Чувствительней мы…

Он довёз меня до дома, вышел проводить. Обнял меня на прощанье, сунул в руки сумку.

— Гостинцы от Димитрия Михайловича, — пояснил он. — Насчет дома тоже не беспокойся. К концу мая можешь заезжать и жить. Насчет мебели Димитрий Михалыч поможет, никуда не денется.

— В мае! — саркастически заметил я. — В конце марта будем дубки высаживать. Иначе они мне квартиру в джунгли превратят!

Лесник засмеялся, снова меня обнял.

Глава 18

Глава 18.

У нас каникулы

Следующие дни каникул многообразием особо не отличались. В воскресенье мы с Альбиной устроили себе небольшой отдых, сходили в кино, посидели в кафе. А вечером тайком от maman распили бутылку шампанского, и я остался ночевать в квартире напротив.

Поначалу Алька обиделась, что я не взял её с собой в Кутятино. Я ей объяснил, что в Кочары мы ехать не планировали, так что с Цветаной встреча ей не светила.

Рассказал ей про исцеление девочки в больнице и про казус с доктором. Кстати, поделился «вкусняшками», полученными от директора лесхоза. Димитрий Михайлович Мамаев не пожадничал, наложил в сумку и домашней колбасы, и сала, и говядины, и пару трехлитровых банок мёду.

Особенно Альке понравился мёд.

— Я медоежка! — заявила она. — Нет, медолюбка!

Maman насчет дележа «вкусняшек» не возражала. И к моим периодическим ночёвкам в квартире напротив тоже возражать перестала, хотя иногда и «порыкивала». Да и взаимоотношения с «будущей снохой», как начала поговаривать она, стали насквозь дружескими. Постепенно дошло до того, что Альбина стала у нас ужинать почти каждый день. А в выходные, когда maman выходила в походы по рынкам да магазинам неизменно вместо меня стала брать с собой Альку, причём та была этому только рада.

Ирка, со слов Альки, после того случая с неделю ходила на работу с синяками под глазами. Потом, через неделю, как рассказала Альбина, Ирка пришла мириться, захватив с собой большой торт и пару бутылок шампанского.

— Ну и? — ухмыльнулся я.

— Я ей сказала, что не ем сладкого, потому что мой мужчина предпочитает худеньких блондинок спортивного телосложения, а не разожравшихся коров, — засмеялась Алька. — Ирка-то — дама фигуристая и пожрать любит.

И каждый день каникул у меня начинался с автодрома. Ровно в 9.00 во дворе дома меня ждал дядя Витя — Виктор Валерьевич Химчук, с которым меня познакомил Денис.

В первый же день он приказал звать себя «дядей Витей» и на зеленом новеньком автомобиле «Москвич-412» повез меня куда-то за город. Как оказалось, на автодром ДОСААФ, где обучались вождению на «Камазах» и «уазиках» допризывники.

Сначала я учился трогаться, плавно отпуская сцепление и, одновременно с этим, так же плавно нажимая педаль газа. Змейкой и по кругу ездил на первой передаче, переключался на вторую.

На третьем занятии я уже въезжал на горку, трогался вверх с ручника, заезжал задом в «гараж» — шесть покрышек, обозначавших габариты этого самого «помещения».

После второго занятия Химчук выдал мне тоненькую брошюрку под названием «Правила дорожного движения», наказав за неделю выучить все знаки, обозначения, разметку… Я всё это выучил за один день, точнее, вечер, вогнав его в ступор.

— Так не бывает, — сказал он. — Ты просто раньше это знал.

Тем не менее после четвертого занятия, в пятницу мы поехали в город. Химчук раздобыл где-то знаки «У», который прикрепил на скотч спереди на лобовое стекло и сзади.