Аттестат зрелости 2 (СИ) - Рюмин Сергей

Хозяйка засмеялась. Димитрий Михайлович хлопнул меня по плечу:

— Спасибо!

Василий Макарович вздохнул, с намёком посмотрел на директора. Тот кивнул жене. Хозяйка понятливо вышла из кухни.

— Сколько я тебе должен? — в лоб спросил Мамаев. — Если всё нормально.

— Должно быть всё отлично, — весело повторил я. — Фирма веников не вяжет, фирма делает гробы!

Ладно, ладно, — махнул рукой директор. — Василь Макарыч тогда подскажет, что тебе надо. Сделаем в лучшем виде!

— Я сам его отвезу, — напомнил лесник. — На своём.

Директор кивнул.

— Антон, подожди на улице, — попросил меня лесник.

— Без проблем!

Я оделся, обулся, вышел на улицу. Когда я выходил в сени, откуда-то из угла ко мне прямо под ноги выскочил маленький мохнатенький человечек, похожий на домового Трифона, что жил с дедом и бабкой в Бахмачеевке. Только этот был одет немного по-другому: в серое платьице и голубенький в белый горошек платочек.

— Ты кто? — замер я от неожиданности.

— Я домовушка Феня, — сообщил человечек. — Живу здесь. Благодарствую тебе, чародей, за твою помощь хозяевам!

Домовушка поклонилась в ноги, выпрямилась.

— Дочку нашу не отдал Моране, хозяйку от недуга излечил.

Домовушка снова поклонилась.

— Чародей, — попросила она, — сходи к доктору Семену. Очень тебя прошу. Девонька у него в больнице лежит. Со спиной у неё плохо. Только ты и поможешь!

Скрипнула дверь. В сени вышел лесник с большой хозяйственной сумкой в руках. Я моргнул, домовушки как ни бывало.

— Что на улицу не идёшь? — поинтересовался Василий Макарович. — Холодно, что ли?

Я пожал плечами. Если раньше я не собирался никуда ехать, несмотря на просьбу того врача, то теперь… Теперь я передумал.

— Едем к Семену Игнатьевичу! — решил я, усаживаясь на переднее пассажирское сиденье «Уазика».

— Всё-таки решил доехать?

Я развел руками:

— Попросили!

— Фенька что ли? — усмехнулся Василий Макарович. — Фенька добрая.

На мой молчаливый удивленный взгляд пояснил:

— Домовушка она местная. Я её сам сюда в лапотке с Коршево привёз.

Я молчал, не зная, что сказать. Видимо, почувствовав моё состояние, лесник продолжил рассказ:

— Лет пять назад Мамаев построил себе этот дом. А до этого они жили у одной бабки на квартире. Поселились, а уюта в доме нет. И пусто как-то. А в Коршево как раз дом брошенный был. Старики умерли, а детишки их в город съехали. Я оттуда Феню и вывез.

Он хмыкнул:

— Подарок вот такой на новоселье сделал.

Семен Игнатьевич жил в своём доме километрах в пяти от дома Мамаева, но рядом с больницей. Вообще районный центр области село Кутятино растянулось вдоль федеральной трассы, как змея. Центром считался перекресток, откуда от трассы отходили дороги на Коршево и в другую сторону на Силантьевские выселки — тоже старинное село, получившее своё название от купца Силантьева, проживавшего здесь до революции.

Большинство домов в Кутятино были частными, одноэтажными, с земельными участками в пятнадцать соток, которые, как правило, делили пополам под сад и огород.

Семен Игнатьевич Саврасов жил как раз в таком частном доме. Только в отличие от других его земельный участок представлял собой большой сад, засаженный яблоневыми, грушевыми, вишневыми и сливовыми деревьями.

— Со мной пойдёшь? — спросил я у Василия Макаровича.

— Конечно! А как же иначе?

Доктор открыл дверь сразу. Поначалу подслеповато вглядывался в моё лицо, бросил взгляд на Василия Макаровича. Неожиданно цепко ухватил меня за грудки и потянул в дом.

— Всё-таки приехал! — сказал он вместо приветствия. — Сейчас пойдём!

— Куда? — поинтересовался я.

— У нас в больнице лежит девочка, — сообщил он, переодеваясь на ходу. — 12 лет. Три недели назад каталась с горки, ударилась спиной. Похоже на повреждение позвоночника. Она сейчас лежит в больнице у нас. Из родных у неё только старая бабка, которая сама на ладан дышит. Я не знаю, кто вы, но вы просто обязаны спасти девочку!

Меня его слова «обязаны спасти» снова взбесили, вызвав желание уйти, хлопнув дверью. Доктор уже оделся и встал рядом, у двери.

— Я уже сказал вам еще тогда, — ответил я. — Я никому ничего не обязан! Вам ясно?

— Хорошо, хорошо, — Семен Игнатьевич пошел на попятную. — Помогите, пожалуйста. Если её бабка вдруг помрёт, Варю даже в детдом не возьмут!

— Ладно, едем! — решил я.

— Да куда тут ехать? Больница рядом.

Районная больница представляла собой несколько корпусов: поликлиника, детское отделение, взрослое, инфекционное и роддом. Мы втроём прошли сразу в детское, в кабинет Семена Игнатьевича, который совмещал должности начальника отделения с заместителем главного врача.

— Надевайте халаты! — потребовал он. Мы сняли куртки, надели халаты.

— Разувайтесь! — скомандовал Семен Игнатьевич. — Надевайте тапочки. У нас здесь чистота.

Потом он нам вручил белые шапочки.

— Так положено!

Мы надели и шапочки. Причем Василий Макарович исполнял все команды также послушно, как и я.

Варя лежала в палате одна на такой же кровати-каталке, что и я когда-то. Рядом сидела старушка из категории «божий одуванчик», держала её за руку и что-то рассказывала. Увидев нас, старушка поднялась, поклонилась врачу, чем вызвала моё удивление. Я тут же «выстрелил» в неё заклинанием регенерации. Лишним не будет, а бабка сбросит лет десять.

— Семен Игнатьевич, — сказал я. — Берите старушку и идите к себе. Сделайте мне бокал крепкого сладкого чая и что-нибудь пожевать. Например, бутерброд с маслом. Чтобы потом мне восстановить силы.

— А получится? — спросил тот.

— Идите уже! — повысил голос я. — Не мешайте мне!

Семен Игнатьевич взял под руку старушку, повлек за собой из палаты.

— Дяденька, — подала голос девочка. — А что вы собираетесь делать? Укол, да?

— Какой я тебе дяденька? — возмутился я. — Тебе сколько лет, Варюш? 12? А мне 16! Зовут меня Антон. Я тебя буду сейчас лечить!

— Меня лечить бесполезно, — совершенно спокойно ответила девочка. — Мне тётенька медсестра сказала, что мне спину поломало, а это навсегда. Я сначала плакала, а потом привыкла.

— Значит, отвыкать будешь, — сказал я, едва сдерживая яростные слёзы. Вот же медработнички с детишками работают. Узнал бы, врезал бы по морде и вообще в медицину не допустил бы ни под каким видом! Пусть свинарники чистит да коров доит!

— Сейчас ты уснёшь, — сказал я. — А когда проснёшься, сможешь ходить. Понятно?

И я погрузил девочку в сон.

— Помоги-ка мне! — попросил я Василия Макаровича. — Давай её перевернем на живот!

Девочка оказалась неожиданно легкой. В кровати она лежала в старенькой застиранной больничной пижамке. Мне она не мешала.

Магическое зрение сразу же «выдало» область поражения позвоночника — на пару сантиметров выше поясницы.

— Никого не впускай! — попросил я и приступил к исцелению. «Живой» силы на это ушло немало. Позвоночник срастить удалось быстро. А вот со спинным мозгом, с нервной тканью пришлось повозиться. Но, в конечном счете, мы всё равно опять, конечно, победили.

За это время в палату дважды пытался кто-то ворваться, стучали, но лесник стойко держал оборону и во второй раз, кажется, даже вышел, чтобы объяснить кому-то настырному политику партии и правительства.

Когда я закончил, то даже заклятие сна с девчонки не снял.

— Переверни её, — попросил я. — Накрой одеялом. Помоги до кабинета добраться. Кажется, я — всё, спёкся.

Лесник осторожно взял её на руки, перевернул, укрыл одеялом.

— Будить будешь?

— До утра пусть спит! — махнул рукой я.

Лесник довёл меня до кабинета Семена Игнатьевича, усадил в кресло, стоявшее в углу кабинета рядом с искусственной пальмой. Возле доктора сидела давешняя старушка.

— Где чай? — рявкнул Василий Макарович. Вокруг никаких бокалов с дымящимся тонизирующим напитком и тарелок с бутербродами не наблюдалось. Доктор испуганно развёл руками: