Аттестат зрелости 2 (СИ) - Рюмин Сергей

Мужик, точнее парень, шагнул ко мне.

— Ты кто такой? — прорычал он и размахнулся. Ударить ему не удалось. Конструкт паралича плюс конструкт поноса — и он уже валяется на лестничной площадке и воняет.

— Фу! — maman скривила носик.

— Ща я его на улицу оттащу, — сказал я, взял алкаша за воротник и поволок вниз по лестнице. На площадку выскочила Альбина.

— Одевайся, выходи! — предложил я. — Сейчас с ним на улице поговорим.

Альбина скрылась. Я поволок парня вниз. Ему этот процесс явно не понравился.

— Отпусти! — начал орать он. — Отпусти, сволочь! Мне больно!

— Больно? — удивился я и философски заметил. — Вся жизнь — боль…

Из квартир стали выглядывать растревоженные соседи.

— Сейчас милицию вызову! — пригрозил кто-то.

— Сама его тогда на улицу потащишь! — ответил я. — Он на площадке обосрался. Не чуете что ли?

Парень продолжил орать. Но на это уже внимания никто не обращал. Народ, наоборот, стал ругаться на него, предлагая более действенные меры воспитания, самая гуманная из которых была выпороть ремнем, чтоб неповадно было.

Я вытащил его на улицу, бросил на снег. Он попытался подняться, не получилось.

— Мама! — заплакал он. — Мамочка! Что со мной? Я ног не чую…

Из подъезда вышла Альбина, повела носом.

— Фу!

— Ага, — согласился я. — Это кто?

— Кто, кто? — передразнила меня Алька. — Это Рудольф. Рудик, который на новый год меня хотел изнасиловать. Видишь, у него морда еще не зажила? Я постаралась!

Она гордо подбоченилась, демонстрируя мне, какая она молодец.

— Блин! — иронично хмыкнул я. — У Хляпика брат-насильник Родик, у тебя ухажёр-насильник Рудик. Они что, сговорились что ли?

— Что, что? — не поняла Альбина. Я хихикнул и отмахнулся.

— Мамочка! — Рудик продолжал стонать и портить воздух. — Как мне больно!

— Не ври! — строго сказал я. — Не больно тебе. Тебя просто парализовало.

Я выпустил в него конструкт правды. От конструкта подчинения он отличался тем, что объект во время действия заклинания только правдиво отвечал на все вопросы, но при этом оставался в памяти и мог мне не подчиниться, если бы я захотел его заставить что-то сделать.

— Зачем к Альбине приставал? — спросил я.

— Ирка-зубатка попросила! — ответил он.

Альбина поднесла ко рту кулачок, прижала к губам.

— У Ирины передние зубы вперед выступают, её парни за глаза Зубаткой зовут, — прошептала она.

— Что Ирина тебе сказала про Альбину? — спросил я. — Что ты должен был сделать?

— За Альбиной школьник ухаживает, а ей трахаться хочется, — сказал Рудик. — Я должен был с ней познакомиться и соблазнить. А Зубатка потом его матери бы всё рассказала. Она знает, где мать этого школьника работает.

Речь у Рудика стала связной. Похоже, парень протрезвел.

— А сейчас ты зачем пришел?

— Ирка-Зубатка позвонила и сказала, что белобрысая заяву за износ в ментовку накатала. Говорит, иди, уговори или запугай её, чтоб забрала обратно. А то все сядем и я, и она, и все остальные.

Альбина рядом тихонько заныла, прижимая кулачки ко рту.

— Я думаю, комментарии излишни, — буркнул я и спросил у девушки. — Булавка или заколка есть?

Альбина расстегнула дубленку, сняла с халата булавку, протянула мне. Я нагнулся уколол парню палец, выдавил капельку крови на бумажку, которую я вытащил из кармана (бумажкой оказался прокомпостированный талончик). Потом бросил в него заклинание отмены. Паралич у Рудика пропал. Он встал на четвереньки, снизу вверх взглянул на меня, на Альку, осторожно и медленно встал на ноги.

— Подойдёшь к ней, — я показал на Альку. — Сдохнешь. Понял? Сдохнешь!

По выражению его лица я понял, что он проникся моими словами. Он закивал, робко поинтересовался:

— Я пойду?

— Иди!

Он побрел на выход из двора, под арку. Алька бросилась мне на шею:

— Антошка!

— Идём домой! — я повлёк её в сторону подъезда. — Холодно всё-таки…

Глава 15

Глава 15.

33 чугунных утюга на подоконнике

или проданный славянский шкаф

На этот раз Степан Никифорович ехал в Москву на поезде в купейном вагоне без всяких пересадок, проверок, абсолютно наплевав на все требования конспирации.

С телефона-автомата Казанского вокзала он сделал звонок куратору, сообщив:

— Я в Москве. Еду на старое место.

И положил трубку. Старым местом была всё та же съемная квартира на площади Ногина.

Он вышел из метро и, снова наплевав на все правила конспирации двинулся прямиком к дому, поднялся на нужный этаж, приподнял половичок перед дверью, поднял ключ.

В прихожей Степан Никифорович разделся, аккуратно повесив на плечиках в шкаф старомодное драповое пальто, разулся, поставив ботинки на резиновый коврик-подставку под вешалку. Обул тапочки и направился на кухню.

Вскоре на плите зашумел чайник. Степан Никифорович вытащил из холодильника сыр, колбасу, банку шпрот. Хлеб он купил по дороге.

Чайник вскипел. Степан Никифорович перекусил, попил чаю. Вышел в комнату, прилег на диван и задремал. Дорога была шебутной. Он рассчитывал, что в купе ехать будет поспокойней. Оказалось, что ошибся. Его соседями оказалась молодая семейная пара с грудным ребенком, который почти всю ночь не давал спать. Молодая мамочка с виноватой улыбкой сообщила, что у малыша режутся зубки…

Его куратор Кирилл разбудил его через час.

— Ну, и нервы у тебя! — восхищенно заметил он.

— Какие нервы? — усмехнулся Степан Никифорович. — Устал я от этих шпионских игрищ. Помнишь анекдот про неуловимого Джо?

Кирилл скривился.

— Вот мы сейчас как раз в роли этого самого неуловимого Джо. Нас никто не ловит, потому что мы никому не нужны.

— Зря ты так считаешь, — покачал головой Кирилл. — За нами присматривают…

— Присматривают за всеми! — отрезал Степан Никифорович. — Абсолютно за всеми. Работа у «них» такая. Но это совсем не значит, что мы должны вести себя как шпионы какие. От этого у «них» только больше к нам вопросов возникает.

— Перегорел ты, — заметил Кирилл. — Устал. Может, тебе стоит отдохнуть?

— Не думаю, — ответил Степан Никифорович и вытащил из кармана коробочку с карандашами. — Держи!

Кирилл вскочил, выхватил из рук собеседника коробку, зачем-то поднес к носу, вдохнул…

— Это то, что я думаю? — воскликнул он. — Они?

— Они, — равнодушно подтвердил Степан Никифорович. — Из первых рук. Восемь штук. Четыре омолаживающих, четыре лечебных.

— Почему восемь? — с подозрением спросил Кирилл и пригляделся к собеседнику. — Ого! А я всё не могу никак понять, что с тобой! То ли постригся, то ли покрасился. А ты помолодел! Реально помолодел лет на 10 точно! Попробовал, да?

Степан Никифорович кивнул:

— Попробовал. И один лечебный себе забрал. Только у них срок действия не больше месяца. Имей ввиду. И неделя уже прошла.

— Боже мой! — Кирилл бережно закрыл коробку, спрятал карандаши во внутренний карман пиджака. — Может, по глоточку коньяка ради такого случая?

— Можно и коньяка, — согласился Степан Никифорович.

— Ты реально стал выглядеть лет на 25, не больше, — сидя за столом, заметил Кирилл. — Как тебе удалось?

— Что? — не понял Степан Никифорович.

— Получить артефакты.

— Так получилось, что парню потребовалась моя помощь, — сообщил он. — У него шпана подружку похитили, увезли в глухомань. Он попросил о помощи.

— Просто подвезти его туда и привезти обратно, — уточнил Степан Никифорович и усмехнулся, глядя на куратора. — А ты про что подумал?

— Да ты знаешь, я бы ему помог во всём в данном случае, — осторожно заметил Кирилл. — В том числе и… Сам понимаешь.

— Ничего этого не потребовалось, — Степан Никифорович развел руками. — Юноша просто сходил к ним в дом, привел свою даму и всё. Никаких жертв, никаких разрушений. Правда…

Он замялся.

— Что? — Кирилл пытливо посмотрел ему в глаза.