Нелли Мартова - Ветер, ножницы, бумага, или V. S. скрапбукеры
– Ничего не получается, – услышала она наконец. – Я же говорю, хранителям в альбоме нельзя говорить о личном. Срабатывает защита. Такие условия…
Иннокентий Семенович произнес несколько непонятных слов, Софья только поняла, что он ругается.
– А написать?
– Бесполезно, ты все равно не увидишь.
– А ваша квартира! – вспомнила Софья. – Я же знаю адрес, я приду туда и буду ждать.
– К сожалению, туда никто не придет. Видишь ли, моя дочь не знает, что я скрапбукер. И об этой квартире она тоже ничего не знает.
– Все равно, как туда войти? Может быть, я найду что-то, какую-то зацепку, фотографию?
Иннокентий Семенович сказала что-то жене, Софья не расслышала. Снова, как в первую их встречу, поднялся ветер, и она поняла, что сейчас ее выбросит из открытки.
– Где ключ от квартиры? – прокричала она.
На этот раз ветер был стремительным, нарастал с ураганной силой, уже и след простыл и чаек, и гуляющих с собачками, только висело над головой тяжелое небо да ухали волны.
Последний порыв ветра плеснул в глаза мелкой пылью, в глазах мучительно защипало, Софья заморгала, принялась тереть их кулаками, а когда открыла их, то увидела перед собой мансарду и открытку с белыми колоннами. В ушах эхом звенела подсказка, которую она успела услышать.
Если найти дочь Надежды Петровны, может быть, взамен она поможет разобраться с отцом? Если она стала скрапбукером?
Глава IX
Инга что есть силы стукнула по столу, бумаги и карандаши подпрыгнули, несколько маркеров скатились на пол. Она скомкала начатую открытку и кинула в закрытое окно. Бумажный шар ударился о стекло, упал на подоконник. Когда она обещала Магрину сделать такую открытку, что он сам будет просить ее заключить контракт, то была уверена – так оно и выйдет. Уж если она смогла за одну неделю стать скрапбукером! Но ее впервые в жизни одолели сомнения. Как только она села за стол, то сразу подумала: а вдруг она больше не сможет сделать ни одной настоящей открытки? И так страшно стало, что все тело охватила слабость. Несколько минут она сидела, не шевелясь, и смотрела в окно, где вдоль верной подруги детства – толстой ржавой трубы – тянулась широкая траншея. Потом взяла заготовку, начала вырезать что-то из цветной бумаги и тут же поняла – ничего не выходит.
Инга привыкла идти по жизни уверенной походкой покорительницы любых трудностей, но сейчас ей будто сломали ногу, и она хромала не хуже собственного попугая. Павлик уже порядком достал Ингу своими криками. Время от времени ей хотелось задушить назойливую птицу. Каждый вопль Павлика «Хромоножка» напоминал ей самой, что скрапбукер из нее неполноценный. Ничего толком не знает, ни у кого не училась, и учить-то некому. Тетя Марта и разговаривать с ней не хочет. Открытка с Розой куда-то запропастилась, наверное, старая мегера все же прибрала ее втихаря. Хотя… что там говорила Роза? У каждого скрапбукера должен быть альбом, и в нем должен найтись хранитель, который как раз и должен ее учить. Ну конечно, ей нужно сделать альбом. Во-первых, если она настоящий скрапбукер, то в нем появится этот самый хранитель. Во-вторых, он ее чему-нибудь да научит. Вопрос теперь в том, с чего начать делать альбом?
Инга наведалась в лавочку дяди Саши. Какая же она была глупая, когда спрашивала про товары для V. S. скрапбукеров! Ничего удивительного, что в ответ она услышала стандартную отговорку. В магазинчике все дышало потоком – каждая пуговица, каждая ленточка, каждый клочок бумаги, так же как и продавец, и даже его облезлый шарфик. Она выбирала материалы наугад, предпочитая те, от которых по ладоням сразу бежал ветерок. Купила зачем-то дорогой набор пестрых разноцветных лоскутков. Дядя Саша добавил к покупкам подарок – обложку для альбома – и пожелал удачи. И с чего она в прошлый раз решила, что он похож на ослика Иа?
Домой она проскользнула потихоньку от Марты. Заглянула в гостиную, забрала у Артура Германовича пустую тарелку: он все-таки поел, не отрываясь от пазла. Дела у него шли не очень-то быстро. Интересно, он ночью спит? Выглядит плохо – взлохмаченный, под глазами синяки. Главное, что все-таки отрывается от пазла, чтобы дойти до туалета, а то не хватало ему еще здесь горшок поставить.
Исполненная приятных предвкушений, Инга разложила перед собой покупки. Ну, теперь все зависит только от нее самой. Инга взялась за ножницы, с удовольствием почувствовала знакомый холодок. Внутри проснулась радость. В животе ожил и запрыгал детский разноцветный мячик, в котором собралось все самое лучшее: нежное и трогательное, как младенческие пяточки, извечно прекрасное, как плеск лазурных волн летним утром, такое, что грудь готова разорваться от восторга при каждом вдохе.
Инга вырезала первую деталь, приклеила к заготовке страницы. Взяла любимый золотой маркер, обвела по контуру, принялась выводить рисунок. И чем дольше рисовала, тем яснее понимала – не получается. Она мучительно вспоминала, как легко это вышло у нее в прошлые разы. Стычку с хулиганами она помнила очень смутно, как будто это случилось много лет назад, где-то в прошлой жизни. Но еще вчера, под руководством Марты, она делала «открытку» так легко, так непринужденно, почему же ничего не выходит теперь, когда это нужно позарез? А где-то внутри продолжала пульсировать удивительная внутренняя радость. Инга улыбалась сквозь слезы. Кристофоро Коломбо, так скоро крыша совсем поедет – у нее ни черта не получается, а она улыбается как последняя дура! Надо сосредоточиться, надо хорошенько подумать, ведь ничего же ей не мешает, в самом деле, даже попугай притих и молча чистит крылышки.
– Дай-ка угадаю, – прогремел от порога голос.
Инга подскочила на месте от неожиданности.
– Тетя, ну разве так можно! Меня чуть инфаркт не хватил.
– Деточка, я пришла к тебе только потому, что ты делаешь альбом. Раз уж ты профукала карусель, то придется помочь тебе с альбомом. Дай-ка угадаю – не получается ничего?
– Точно. – Инга выдохнула с облегчением, ожидая от тетки простого и полезного совета.
– Помнишь, я подожгла альбом твоих родителей?
– Еще бы не помнить!
– Ты ожила на моих глазах. Весь твой идиотский расчет, как одурачить и разговорить старую тетку, разлетелся в пух и прах. Вспомни, что ты тогда чувствовала! Ни на что не рассчитывай, ничего не жди, просто наблюдай за собой. И еще кое-что. Насколько я тебя знаю, деточка, ты наивно полагаешь, что от тебя одной зависит, получится открытка или нет.
– А от кого же еще? – удивилась Инга.
– А ты подумай, – тетка гоготнула. – Хорошо подумай, а может, и помолись.
– Помолиться?! Тетя! Ну почему нельзя просто, по-человечески объяснить мне, в чем дело?
– А я по-человечески и объясняю. Разве нет? Пойду-ка я лучше кошечек покормлю. Алла Борисовна, не дай бог, похудеет от переезда. – Тетка удалилась, оставив Ингу в полном недоумении.
Дио мио, вот только помолиться ей сейчас и не хватало! И с чего бы вдруг Марта об этом заговорила, вроде бы тетка никогда не была религиозной? И потом, что значит: «Не от тебя одной зависит»? Тогда от кого? Или от чего?
Инга повертела в руках ножницы – с ними, что ли, поговорить? В ответ по рукам побежал ветерок. Кто ты и что ты, Меркабур? Волшебный мир или таинственный поток, творческая сила или коллективная фантазия, инструмент или живое существо? «Живое» – эхо пролетело по комнате, как тогда, в визитке у Магрина, и тут же поплыла голова, все вокруг стало мягким, ватным, покрылось туманной пеленой. «Сумасшедшая или идиотка, а впрочем, не одно ли и то же? – мелькнула на заднем фоне мысль, а вслух Инга прошептала: – Меркабур… помоги мне, пожалуйста». И с этой секунды ее собственные руки перестали ей принадлежать. Сначала она так испугалась, что пыталась сложить их на груди или подложить под себя и усесться сверху, но они рвались к ножницам, к картону и бумаге, к цветным ленточкам и бусинам. Потихоньку, осторожно, как будто отпускала с поводка дикого зверя, она давала своим рукам свободу, с удивлением смотрела, как из золотой фольги ножницы ловко вырезают высокую шляпу, вроде цилиндра. Наконец, убедившись, что ничего страшного не происходит, она глубоко вздохнула и целиком отдалась потоку, продолжая каждую секунду бороться со страхом. Все предметы вокруг: стены, окно, труба за окном, шкаф и кровать – потеряли очертания, стали расплывчатыми, мягкими, словно сшитыми из ткани, как плюшевые игрушки. Она четко видела только стол, инструменты и материалы. Руки выбирали ленточки, краски, маркеры, перед глазами рождалась картинка. Ингу разрывало на части. Поток нес ее так мощно, что казалось, за спиной выросли реактивные двигатели, и было дико страшно от того, что ни черта не понятно. Потом голос разума утих окончательно, и только страх все еще бился выброшенной на берег рыбой, щекотал внутри живота, постепенно утихая. Время потеряло свой ход, реальность растворилась, и маленький ее кусочек напрочь выпал из осознания и памяти.
