Саманта Шеннон - Сезон костей
– С моей стороны это было бы свинством, – хмыкнула я. – Нет ничего хуже, чем история без развязки.
И залпом осушила бокал.
Страж солгал. Зелье не просто горчило, от него хотелось блевать. Ничего противней в жизни не пробовала. Вкус как у металлических опилок. Скорее выпью отбеливатель, чем еще раз прикоснусь к настою из шалфея.
Страж взял мое лицо в ладони:
– Пейдж, глотай. Глотай!
Я честно пыталась, но малая часть все-таки вырвалась наружу.
– Что теперь?
– Ждем.
Долго ждать не пришлось. После парочки рвотных спазмов свет перед глазами померк.
И я провалилась в сон.
25
Разлад
Мы стояли кольцом, словно на спиритическом сеансе. Шестеро из «Семи печатей».
Надин обуревала жажда убийства; желание растерзать всех и каждого отчетливо читалось на ее лице. В центре, привязанный бархатными лентами к стулу, сидел Зик Саенс. Его голова покоилась в руках сестры. Мы атаковали его рассудок несколько часов кряду, измучив до крайности, но Джекс был неумолим. Если он не ошибся с выводом, дар Зика и впрямь уникален – иммунитет к любому внешнему воздействию, будь то происки духов или ясновидцев. Бесценное приобретение для шайки. Откинувшись в кресле, главарь мимов безмятежно курил и ждал, когда кто-нибудь из нас раскроет потенциал нового подопечного.
Джекс потратил на Зика уйму времени, предоставив нам полную свободу действий в рамках синдикатной рутины. Однако он не учел, что при всей уникальности подопытный отнюдь не застрахован от боли. Чего не скажешь о его лабиринте: непроницаемый и мрачный, он оставался удивительно стойким к нашим атакам. Арсенал за арсеналом разбивались о несокрушимый фасад и отлетали рикошетом, как брызги воды от мрамора, оправдывая прозвище новобранца – Черный Бриллиант.
– Напрягитесь, бездарности! – рявкнул Джекс, молотя кулаком по столу. – Надо, чтобы он орал втрое громче!
Босс весь день играл «Пляску смерти» и безостановочно пил вино – плохой знак. Элиза, вынужденная удерживать столько фантомов разом и красная от натуги, вдруг вспылила:
– Не с той ноги встал, Джексон?
– Продолжать!
– Ему больно, – прошипела Надин, дрожа от ярости. – Посмотрите, как мучается!
– Нет, милочка. Больно мне. Убивает ваше ослиное упрямство. – Голос понизился до опасного шепота. – Не вынуждайте папочку встать, детки. Продолжаем.
Повисла недолгая пауза. Надин обхватила брата за плечи, ее волосы падали ему на лицо. Из соображений конспирации она постриглась и перекрасилась в русый, но всей душой ненавидела свой новый облик. Впрочем, она ненавидела и цитадель, а самое главное, ненавидела всех нас.
Видя, что никто не шелохнулся, Элиза призвала своего верного фантома Джея Ди, поэта семнадцатого века. Призрак шагнул из лабиринта в эфир, и лампы на потолке тревожно заморгали.
– Поручим это Джею Ди, – сосредоточенно нахмурилась медиум. – Если и он не справится, не справится никто.
– А если подключить полтергейста? – серьезно осведомился Джекс.
– Мы же договаривались этого не делать!
Джекс невозмутимо затянулся.
– Правда? Очень жаль.
На другом краю комнаты Ник поспешил задернуть шторы. Происходящее его пугало, но вмешиваться он не рискнул. Зик в ужасе забился на стуле, не в силах отвести глаз от фантома.
– Надин, чего они хотят?
– Не знаю. – Надин метнула полный злобы взгляд в Джексона. – Ему нужно отдохнуть. Только посмейте натравить на него этого фантома, и я…
– И что ты сделаешь? – Джексон насмешливо пустил струйку дыма ей в лицо. – Затянешь мелодию пострашнее? Не стесняйся. Люблю музыку души.
Надин насупилась, но возразить не посмела, понимая, какое наказание грозит непокорным.
Зик спрятал голову на груди у сестры и всхлипнул. Как будто не он старше ее на два года, а наоборот.
Элиза вопросительно глянула на Надин, потом на Джекса. По ее молчаливому приказу фантом поэта устремился вперед. Видеть я его не могла, но буквально чувствовала кожей. Зик тоже, судя по его отчаянному воплю. Парнишка затрясся в мýке, на шее вздулись сухожилия. Стиснув зубы, Надин крепче обняла брата:
– Прости. – Она прижалась лбом к его затылку. – Прости меня, Зик.
Джей Ди не знал пощады. Ему внушили, что Зик собирается причинить зло Элизе, и преданный фантом вознамерился сделать все, чтобы этому помешать.
Зик уже обливался потом и слезами.
– Умоляю, хватит… Хватит, прошу… – судорожно лепетал он.
– Джексон, прекрати, – вырвалось у меня. – По-моему, достаточно.
Главарь мимов удивленно вздернул брови:
– Смеешь возражать мне, Пейдж?
Моя храбрость мгновенно испарилась.
– Нет.
– В Синдикате не место нахлебникам. Забыли, кто ваш босс? Кто защитник и работодатель? Кто спас вас от голодной смерти и участи жалких балаганщиков? – Он швырнул пригоршню банкнот в воздух; с бумажек, ковром усыпавших пол, взирало на нас отовсюду изображение Фрэнка Уивера. – Мне решать, когда достаточно, а когда нет. Иезекииль получит передышку, но только когда я сочту нужным. Думаете, Гектор пощадил бы его? Или Джимми? Или Аббатиса?
– Мы на них не работаем, – огрызнулась Элиза и поманила фантома: – Возвращайся, Джей Ди. Опасность миновала.
Призрак исчез.
Зик обхватил голову трясущимися руками.
– Со мной все в порядке, – выдавил он. – Дайте мне минуту, и продолжим.
– Ничего с тобой не в порядке. – Надин в бешенстве повернулась к Джексону, разжигающему очередную сигару. – Ты специально следил за нами. Знал про операцию и вывернул дело так, будто хочешь помочь. Ты обещал, что поможешь!
– Я сказал, постараюсь, – равнодушно бросил Джекс. – Но по-своему, экспериментальными методами.
– Лжец! Ты такой же, как…
– Если тебе здесь плохо, тебя никто не держит, куколка. Вот бог, вот порог. – Он перешел на зловещий шепот: – А за порогом холодно, темно и страшно. – Он снова дунул серым дымом ей в лицо. – Интересно, сколько времени понадобится НКО, чтобы… выкурить вас?
Надин задрожала от гнева:
– Пойду к Чету. – Она натянула кружевной жакет. – С собой никого не зову.
Она схватила кошелек и наушники и пулей вылетела из комнаты, на прощание громко хлопнув дверью. Вслед понеслось еле слышное «Надин», но девушка даже не обернулась и с размаху пнула что-то на пути к лестнице. Из стены возник возмущенный Питер, чей покой посмели столь наглым образом потревожить, и с недовольным видом завис в уголке.
– Пора по домам, капитан, – заявила Элиза. – И так торчим здесь с самого утра.
– Не торопитесь. Мы еще не испытали наше секретное оружие. – Джексон ткнул в меня пальцем.
Заметив, что я нахмурилась, он картинно покачал головой:
– Не прикидывайся чайником, Пейдж. Давай, загляни в его лабиринт. Ради меня.
– Мы уже это обсуждали. – У меня вдруг началась мигрень. – Я проникновениями не занимаюсь.
– Не занимаешься? Ясно. Совсем забыл, что это не входит в твой список обязанностей. Постой-ка. Вспомнил! Нет такого списка. – Джекс раздавил сигару в пепельнице. – Мы ясновидцы, Пейдж. Паранормалы. Или думаешь, у нас, как у твоего папочки, сидят в офисах с девяти до пяти и потягивают кофеек из пластиковых стаканов? – Он даже содрогнулся, словно само понятие «невидцы» было ему противно. – Не всем хочется кофейку, Пейдж. Кому-то для счастья нужны звонкие монеты, шелка, темные улицы и… призраки.
Я не нашлась что ответить. Джекс залпом осушил бокал и уставился в окно.
Элиза сердито фыркнула:
– Ребята, это уже несерьезно. Может, нам стоит…
– Кто тебе платит?
Медиум тяжело вздохнула:
– Ты, Джексон.
– Верно. Я плачу, ты подчиняешься. А теперь будь лапушкой, сбегай наверх и приведи Дани. Начинается самое интересное.
Поджав губы, Элиза вышла из комнаты. Зик с мольбой смотрел на меня. Набравшись духу, я предприняла отчаянную попытку вразумить Джекса:
– Слушай, мне уже ни до чего. Да и нам всем не помешает отдохнуть.
– Завтра отдохнешь, Пчелка моя, – отмахнулся он.
– Проникновение мне не сдюжить, сам знаешь.
– Удиви меня. Попытайся. – Джекс налил себе еще вина. – Я столько лет ждал этой минуты. Странник против непроницаемого. Вершина эфирной схватки. Самый отчаянный и опасный эксперимент, какой доводилось узреть простому смертному.
– Это точно человеческая речь?
– Нет, – отрезал Ник, и все разом обернулись к нему. – Это речь безумца.
После короткой паузы Джексон поднял бокал:
– Отличный диагноз, док. Твое здоровье.
Ник досадливо поморщился.
Следом явилась Элиза с адреналином в чистом шприце. Компанию ей составляла Даника Панич, седьмая участница нашей банды. Даника родилась и выросла в сайенской цитадели Белграда, но переехала в Лондон работать инженером. Ник завербовал ее на фуршете в честь новых сотрудников. Даника безмерно гордилась, что никто в Синдикате не может выговорить ее имя. И фамилию. Непоколебимая как скала, с медными волосами, собранными в неизменный пучок, и руками, сплошь покрытыми шрамами и ожогами. У нее была единственная слабость – жакеты.
