Джон Норман - Исследователи Гора
– Господин… – проговорила девушка упавшим голосом.
– Стань в ту же позу, с какой ты начинала танец, – велел я.
Она немедленно исполнила мое требование. Я дернул кожаный ремень у ее горла.
– Помни о привязи! Это – символ твоего рабства. Ты должна использовать ее в танце. Можешь ненавидеть привязь, можешь любить, можешь бороться с ней, можешь ласкать ее. И необязательно все время танцевать на ногах.
Это можно делать и стоя на коленях, лежа на боку, на животе или на спине. Главное – ни на миг не забывай, что ты – рабыня.
– Ты приказываешь мне танцевать перед тобой?
– Да. Сейчас, рабыня, ты исполнишь для меня танец с привязью. И если он мне не понравится, ты будешь избита до полусмерти. А может, и до смерти.
– Да, господин, – пролепетала она, охваченная ужасом.
Я хлопнул в ладоши, и девушка начала танец.
Я знал, что ее никогда не учили танцу с привязью, одному из самых распространенных рабских танцев на Горе, но импровизировала она великолепно. Я склонен думать, что способность к чувственному танцу заложена в женщине на уровне инстинкта. Женщина генетически предрасположена вести себя как самка, желающая привлечь самца. В танце она имитирует страстные призывы и любовные движения. Рабыни обучаются танцам во много раз быстрей, чем всему остальному. Это можно сравнить с овладением речью. Естественный отбор требует, чтобы развитие речи шло опережающими темпами, поскольку это необходимо для выживания. Видимо, то же произошло и с эротическими танцами.
Я не сводил глаз с белокурой дикарки. Танцевала она превосходно.
Человек – существо биологическое. Культурные и моральные ценности не созданы природой, они выдуманы в незапамятные времена людьми невежественными, суеверными, неполноценными физически, а то и умственно. Многие воспринимают культуру и мораль как неотъемлемую часть мироздания. Между тем современная наука свидетельствует, что эти ценности безнадежно устарели. Давно пора понять, что мораль и культуру не получают в наследство в готовом виде, но создают и выбирают. Это не музейные ценности, а орудия, с помощью которых человек улучшает и украшает свою жизнь. Радоваться жизни естественно, а вовсе не постыдно.
– Наконец-то ты превращаешься в женщину, – сказал я.
Она опустилась на правое колено, вытянула левую ногу и принялась ласкать ее обеими руками. Я видел, как дрожат ее губы.
– Танцуй, рабыня! – велел я. – Не останавливайся!
– Да, господин.
Я с восхищением наблюдал за ней. Занятно, но эротические танцы существуют в самых суровых и консервативных цивилизациях. Женщины танцуют их во сне и порою даже наяву. Какое потрясение испытывает обнаженная девушка, когда, проходя мимо зеркала в своей спальне, случайно подмечает движения, которым ее никто никогда не учил! Неужели это я? Неужели я могу так? Наступает момент, когда она, уже по собственной воле, сбрасывает одежду, подходит к зеркалу и, еще не понимая, что с ней происходит, начинает танцевать. Движения ее становятся все откровенней и бесстыдней. Тысячи лет назад первобытные женщины так же танцевали перед мужчинами в пещерах, озаренных светом факелов. Это танец самки, танец рабыни. Тяжело дыша, она в изнеможении падает на ковер и, прижимаясь к нему всем телом, шепчет: «Я хочу Господина!»
Я встал, скрестив руки на груди.
Не прекращая танцевать, девчонка принялась лизать и целовать мое тело.
Я грубо схватил ее за плечи.
– Пожалуйста, не бей меня, господин! – взмолилась она. Я подволок ее к невольничьему колу и поставил на колени.
– Ты неплохо танцевала, рабыня.
– Благодарю тебя, господин!
– Кто ты? – спросил я.
– Рабыня.
– Рабыня и только рабыня?
Она смотрела на меня, трепеща от желания. Скрытая в ней рабыня наконец-то выбралась из темницы на солнечный свет.
– Да, господин, – ответила белокурая дикарка. – Я рабыня и только рабыня.
Она откинула голову, задыхаясь от счастья; затем нагнулась, обняла мои ноги и принялась покрывать их поцелуями – сперва колени, затем стопы. Я чувствовал ее горячие слезы и шелковистые волосы.
– Да, да, – шептала она. – Я рабыня, рабыня и только рабыня.
Я понял, что она никогда больше не вернется в свой каменный мешок.
Белокурая дикарка подняла голову. В глазах ее стояли слезы.
– Спасибо тебе, господин! – прошептала она.
Я ухватил ее за волосы и рывком поставил на ноги.
– Ты – моя рабыня. Ты – рабыня всех мужчин.
– Да, мой господин. Я свободна, – выдохнула белокурая дикарка. – Наконец-то свободна!
– Думай, что говоришь, рабыня!
– Да, господин. – Она испуганно умолкла, затем нерешительно посмотрела на меня: – Но я чувствую себя такой свободной!
– В каком-то смысле ты свободна, а в каком-то – нет. Ты свободна во всем, что касается сферы чувств. Ты наконец призналась самой себе в том, что ты – истинная рабыня; отсюда и ощущения счастья, легкости, свободы. Теперь ты в ладу с собой. Но не забывай, что ты рабыня и во всем зависишь от милости своих хозяев.
– Да, господин.
Я больно дернул ее за волосы.
– Ой!
– Ты по-прежнему считаешь, что ты свободна? Она зарыдала.
– Нет, господин, нет!
Я отпустил ее и лег на траву.
– Я очень, очень счастлива… Я молчал.
– Я хочу полностью зависеть от милости мужчины… – прошептала она, устраиваясь рядом. – Господину понравился мой танец?
– Да.
– Как еще я могу доставить удовольствие господину?
Я подмял ее под себя.
– Да, господин…
– Никогда в жизни, господин, я не была так счастлива, как в эту ночь, – прошептала блондинка.
Она лежала на боку, спиной ко мне. Я связал ей руки.
– Тебя будут звать Дженис, – сказал я.
– Спасибо, господин.
В эту ночь я брал рабыню несколько раз; и всякий раз она содрогалась в бурных оргазмах, кричала и плакала от счастья, неустанно шепча: «Я твоя, господин, твоя, твоя…»
– Я и не знала, что можно испытывать такое, господин, – сказала она потом.
– Эти ощущения доступны только рабыням, – объяснил я, – только женщинам, которые чувствуют себя собственностью мужчин и потому отдаются им целиком и самозабвенно.
– Я понимаю, господин.
– Свободной женщине никогда не испытать того, что испытала ты, – продолжал я, – потому что она сама себе хозяйка и не знает, что значит всецело принадлежать мужчине.
– Да, господин.
– Тебе понравились твои новые ощущения?
– Это счастье, – прошептала она и добавила: – Пожалуйста, господин, возьми меня еще раз.
Я снизошел до ее просьбы.
Потом я проверил узлы. Запястья рабыни были надежно связаны.
– Спасибо тебе за то, что ты дал мне имя Дженис, – сказала рабыня.
