Александр Золотько - Молчание бога
И что-то было в его взгляде, что заставило Ловчего замолчать.
– Ну, во-первых, ты ничего мне не можешь сделать – вы давали клятву не причинять вреда тем, кто следит за Договором со стороны людей. Так что можешь разве что помечтать. Во-вторых, я тебя тоже не люблю. И знаешь за что?
Ловчий хотел сказать, что нет, не хочет он этого знать, что может престарелый засранец засунуть себе свое знание... Но Ловчий промолчал. Он видел, что старик говорит правду. И что старик хочет сказать правду.
– Ты бессмертный. Я не знаю – кто ты, бог, человек, но я знаю, что ты – бессмертный. И твой приятель – тоже. Я не знаю других бессмертных, но я видел, как бездарно вы тратите свое бессмертие...
– Его нельзя тратить, – сказал Ловчий, чуть не добавив «к сожалению».
– Не цепляйся к словам, – махнул рукой старик. – Ты понимаешь, что я говорю. Пользуетесь своим бессмертием глупо и бесталанно. Хоть раз вы что-то сделали не ради своей идиотской мечты, а для других? Для людей, для нас, слабых и смертных? Не вы остановили мавров в этих местах, а мы, простые смертные. Не вы останавливали человеческие жертвоприношения, а мы, христиане. А что делали вы? Просто ждали?
Старик встал, держась за спину, оперся руками о крышку стола и наклонился к Ловчему.
– Да, твой приятель искал бога, а ты искал дьявола. Как это важно! Для кого? Для нас? Для жителей Западной империи, которых на ваших глазах резали варвары, не знающие истинного Бога? – Старик закашлялся.
Ловчий подождал, пока тот снова сможет дышать и говорить. Ничего нового он не скажет. Все это и сам Ловчий недавно говорил Хозяину, который и сам, наверное, не один век думает об этом.
– Я ведь поначалу, по молодости, тоже решил искать путь к Богу. Мы когда с тобой впервые встретились, я ведь решил, что тем, кто борется с Нечистым, может выпасть бессмертие. Вон, как тебе. Ты, наверное, не помнишь, как вступился за проезжих возле Старого моста. Сколько с тех пор прошло... лет пятьдесят. Ты ловко разметал нападавших, и только одна-единственная стрела попала тебе в плечо. Ты вырвал стрелу, и рана тут же затянулась. Помнишь?
Ловчий покачал головой.
– А я помню. И помню, как мне тогда показалось, что можно что-то изменить в этой жизни и в этом мире. Можно, раз ты на нашей стороне. И я старался... Человеку не дано создавать жизнь, но уничтожать ее у нас получается неплохо. Я не могу породить добро, но я мог убивать зло. И я делал все, что мог.
– Убивал, – сказал Ловчий.
– Конечно! А что же еще мне осталось? Ты ведь тоже – убивал. Хотя, да, ты – совсем другое дело! Совсем другое дело. Ты бессмертный, у тебя на это есть право. Право на убийство ради какой-то там высокой цели. А у меня тоже была очень высокая цель. Я удерживал этих скотов в стаде. Я не был пастырем, я был собакой, держащей овец в стаде. И я мог рвать глотки тем, кто пытался увести наших овечек, и овечкам, уходящим из стада я тоже рвал глотки. Если Господь не следит за своим стадом – должен же кто-то это делать? – старик снова закашлялся, держась за грудь.
– Да ты сядь, Палец, – посоветовал Ловчий, – не мальчишка поди.
– Вот, – старик потряс указательным пальцем перед лицом Ловчего и сел на свое место. – Вот так всегда. Меня называли Перст Божий, а ты...
– А я называл тебя Пальцем в заднице, – усмехнулся Ловчий. – И не вижу причин менять эту свою привычку. А ты не психуй так, вон – лицо побелело. Помрешь еще ненароком.
– А мне все равно помирать, – старик взял со стола кувшин, налил себе в чашу вина, выпил, – Мне – все равно помирать.
– Ладно, – Ловчий щелкнул пальцами, – ты мне рассказал о потаенных своих мечтах...
– Не рассказал. Я только начал. Только-только. Но ты все равно не поймешь, – старик вздохнул, переводя дыхание.
Его пальцы дрожали, в груди клокотало.
– Здесь, – старик указал рукой куда-то за спину, – здесь собрались десять тысяч воинов, чтобы взять замок, принадлежащий графу, который слишком уж поддерживает этих богомерзких чистых. Славное дело, богоугодное. Знают об этом из всего войска с полторы сотни человек. Остальные просто собрались по приказу и за деньги и ждут указания цели. Из полутора сотен посвященных только два десятка знают, что замок этот и обнаглевший граф – лишь уловка. Небольшая военная хитрость. А на самом деле мы нанесем удар в самое сердце ереси, в самое гнездо, из которого исходит яд, в котором прячутся высшие иерархи смертельной заразы, охватившей эти места и расползающейся по окрестностям. Только два десятка знают, что пока будет длиться осада того самого злосчастного замка, небольшой отряд совершит бросок через горы и внезапно обрушится на вражье логово...
Старик снова улыбнулся.
– Правда – здорово – одним ударом закончить борьбу, грозящую затянуться на годы. И эти два десятка ждут с нетерпением, когда смогут оказать святой Церкви такую услугу. Они готовят своих людей, которые обо всем узнают только уже на месте. Их люди приучены к слепому повиновению... Но... – Старик даже зажмурился от удовольствия. – Я ведь понимаю, что ты не пойдешь в этот поход.
– Не пойду, – подтвердил Ловчий.
Он действительно не обязан участвовать в очередной кровавой глупости людей. У него есть цель.
– Пойдешь, – прошептал старик. – Ты пойдешь, куда тебе укажет Перст Божий. Я мог бы даже поспорить с тобой, что ты выполнишь мою волю.
Ловчий встал. Шутка затянулась. Он и так доставил Персту слишком много удовольствия. И потерял слишком много времени. Нужно вернуться как можно скорее и попытаться найти Хозяина. Видимо, вызывая его сюда, их просто хотели разделить...
– А хочешь, мы все-таки поспорим? – прошлогодними листьями прошелестел голос старика. – Если ты откажешься пойти в этот поход, то сможешь меня убить. Прямо сейчас. Придушить, повесить, зарезать. Я освобожу тебя от клятвы. Хочешь?
Ловчий остановился на полпути к выходу из шатра. Странное предложение. Старик, похоже, выжил из ума.
– Так спорим?
– А если выиграешь ты? – спросил Ловчий. – И я соглашусь отправиться и к замку, и к этому логову?
В шатре было не слишком светло, не горел ни один светильник. Только солнце освещало край полотна. И Ловчему показалось, что глаза старика светятся огнем.
– Ничего. Я ничего не возьму с тебя. Мне достаточно будет того, что ты проиграешь в споре. Идет? Разве что... – Перст сделал паузу, словно действительно раздумывал. – Разве что ты дашь слово, что не будешь пытаться выяснить больше, чем я тебе сейчас скажу.
С другого конца лагеря донесся звук трубы.
– Согласен?
– Согласен.
Старик радостно захлопал в ладоши:
– Извини, просто у нас, стариков, так мало радостей. Приходится пользоваться малейшей возможностью. Ты присядь. Я тебя не слишком задержу.
