Александр Золотько - Молчание бога
Перст сделал ударение именно на слове «человек».
– Очень толковый. Он лично разговаривал со многими из них, находил подход к каждому... кто выжил. Очень верный и цепкий слуга Господа нашего. Оттого и прозвали его Псом. Так вот, это он нашел то самое место. Старый монастырь, который раньше был крепостью в горах. А еще раньше – святилищем тамошних язычников. Даже римские императоры при всем их безразличии к чужим богам, решили в свое время, что святилище лучше закрыть, а его жрецов – уничтожить. Но зло прорастает. Его нужно искоренять, пропалывать и выжигать.
Теперь в голосе старика звучали уверенность и непреклонность.
– Один из бывших... Один из тех, кто считался нашим братом, основал не монастырскую обитель, а гнездо, в котором выводится нечисть, в котором они могут прятаться от нас, набираться сил, становиться еще более опасными и неуязвимыми. Монастырь... Жители деревень в округе считают их святыми. Еще бы, эти твари лечат и учат. Учат и лечат. Им нельзя промышлять вблизи гнезда, но когда они вырываются на свободу, когда отступник решает, что уже можно... Они обрушиваются на города и поселки, выедая целые области... Да ты знаешь и сам. Ведь ты Охотник. И больше ждать нельзя. Как в улье, когда появляется новая молодая матка, в монастыре готовятся к созданию другого гнезда. Еще немного, может быть, с месяц, и наиболее подготовленные, изощренные и коварные отправятся, чтобы создать... – Перст посмотрел в глаза Ловчему, – Вот ради чего звали вас двоих. Мы не могли написать обо всем в письме. Но даже один ты сделаешь наш отряд сильнее многократно. Потому мы Охотничьи отряды расширили и пустили их облавной сетью. Если нам не удастся уничтожить всех на месте – они добьют.
Ловчий отвел взгляд. Отвел первым. Он не мог больше смотреть в глаза старика – столько веры и решимости было в них. Старик был убийцей. Старик был мерзавцем, но он верил, истово верил в то, что делал. Что готовился сделать. Готовился совершить.
Она ушла, вспомнил Ловчий. Оборотень сказал, что есть место, где они могут спрятаться. Где им помогут. Вон оно как все вывернулось.
– Нам недавно привезли... – старик замолчал, подбирая слова, – привезли несколько бочек снадобья.
– Мы называем ее амброзией. Или сомой, – мертвым голосом сказал Ловчий.
– Хорошо, сомы. Несколько бочонков сомы. И мы стали готовить людей... Ты ведь согласишься, что, сколько бы мы ни привели обычных воинов под стены того монастыря, никто не сможет устоять против атаки трех десятков оборотней и еще двух десятков упырей, не считая ведьм и колдунов. Каких драконов они бросят в бой, каких чудовищ измыслят – никто не может этого предугадать. Только воины, напоенные живой водой... Сильные, ловкие... И простые люди должны видеть, как падет оплот сил Зла. Мы пригласили сюда даже проклятых сарацин, чтобы и они увидели... Со всех краев христианского мира приехали люди. Они должны увидеть и рассказать. Чтобы все знали, что гнездо, источник – уничтожен. Что нет, что больше не будет этих чудовищ. Не будет! – Старик потер лоб, виновато улыбнулся. – Извини. Я просто слишком долго молчал. Я никому не мог рассказать об этом. Сам понимаешь – если чудовища узнают... Я даже с ближайшими слугами не мог этого обсудить, не мог самым верным из них открыться. Один из них – человек Пса. Я не знаю, кто именно, но если он услышит, что я проболтался... И я считаю это правильным. Вот и все. Мы сделаем что сможем. И пусть Господь решит, достойны мы победы или нет.
– Много всего произойдет за эти две недели, – сказал Пес – Сколько народу умрет ради счастья на земле. Но ты будешь жить. Уж извини.
Пес ударил ножом, распятый вздрогнул и затих.
– Просто чувствую себя тем самым римским солдатом, – пробормотал Пес. – Только он прервал мучения, а я...
Повозку тряхнуло.
Пес выглянул вперед, отдернув полог. Возница оглянулся на него и пробормотал что-то, что должно было обозначать извинение. На корабле, наверное, было бы и быстрее, и удобнее, но плавать зимой по морю стоило только по самой острой необходимости. Лучше уж повозка, тем более что кони могут тащить ее, не останавливаясь. Волшебный напиток в этом смысле здорово помогает.
У них почти две недели, чтобы успеть. Времени должно хватить, если не начнут падать камни с неба или не начнется потоп. Все остальное, в том числе армии и чудовища, не преграда. Пес и четверо всадников пройдут сквозь любой боевой порядок.
Пес встал возле возницы, посмотрел, держась за крышу повозки, на запад. Странное чувство охватило его. Как долго он готовился, ждал, убивал и рисковал быть убитым. И вот теперь, через две недели. Всего через две недели...
– Ты еще не решилась, Солнышко? – спросил Корень.
Тень молча стояла рядом, на стене. Окрестные горы были закрыты дымкой, холодной и липкой на вид. Даже пронзительный ветер, стремительно налетавший из ущелья, вяз в ней, словно в паутине. Последним рывком ветер дотягивался до лиц Солнышка, Тени и Корня и падал на дно пропасти, присвистнув от удивления.
– Я не хочу уходить, – сказала Солнышко. – И аббат мне ничего не говорил. Наверное, он хочет, чтобы я осталась.
Солнышко краем глаза заметила, как напряглись скулы у Корня. Солнце безнадежно запуталось в тумане, и Корень мог вот так свободно стоять, сдвинув с головы капюшон. Он мог бы снять даже свои перчатки и взять ее за руку, подумала Солнышко. Но перчатки он не снимал.
– Я знаю, почему аббат только Корню приказал уходить в новый монастырь, – еле слышно сказала Тень.
Может быть, она боялась, что ее услышит аббат, или просто не хотела тревожить задремавшие скалы, но говорила Тень тихо.
– Мы все время вместе, – продолжила Тень. – Мы знаем, когда Корень идет на колокольню. И теперь звон не настигает нас внезапно. Наверное, это плохо. Наверное, это может помешать...
– Чему? – быстро спросила Солнышко. – Чему помешать? Нашим мучениям? Я здесь меньше, чем вы. И что, вам легче? Вы не так страдаете, как в первый свой день?
Снизу, со двора, послышались голоса и стук молотков. Часть монахов готовилась к отъезду.
– Если я попрошу аббата, чтобы он... – Корень потер руки, словно ему было холодно даже в перчатках.
– Я боюсь отсюда уходить, – сказала Солнышко. – Мне страшно здесь оставаться, но уходить еще страшнее. Я привыкла, что эти стены...
– Но мы же не настоящие монахи! – выкрикнул Корень. – Ведь мы можем быть вместе. Мы только должны захотеть!
Хотеть-хотеть-хотеть – засмеялось было эхо, но захлебнулось туманом.
– И ты знаешь, кем станут дети упыря и оборотня? – спросила Тень тихим-тихим голосом. – Ты готов взять на себя ответственность перед ними? И перед теми, кого они убьют? И кого вы убьете вместе с Солнышком?
