Вероника Рот - Дивергент
Я хочу продолжать злиться, но мне пора позволить своему гневу уйти.
Мы поднимаемся так высоко, как никогда, пока лицо Уилла не становится совершенно белым от одного взгляда вниз. По большей части, я люблю высоту, поэтому я хватаюсь за руку Уилла, как будто мне нужна поддержка... Но, на самом деле, я предлагаю ему свою. И он благодарно улыбается мне.
Четыре оборачивается и делает несколько шагов назад... спиной, на узкой тропинке без перил. Насколько хорошо он знает это место?
Он находит глазами Дрю, плетущегося позади группы, и говорит:
– Держи темп, Дрю.
Это жестоко, тем не менее, мне тяжело удержаться от улыбки. До того, как Четыре переводит глаза на мою ладонь в руке Уилла, и даже намек на юмор исчезает из них. Выражение его лица посылает сквозь меня холод. Он... ревнует?
Мы все ближе и ближе к стеклянному потолку, и впервые за много дней я вижу солнце. Четыре подходит к металлической лестнице, ведущей к отверстию в потолке. Ступени скрипят у меня под ногами, и я смотрю вниз на пропасть под нами.
Мы проходим сквозь стекло, которое теперь становится полом, а не потолком, оказываясь в цилиндрической комнате с прозрачными стенами. Окружающие здания наполовину разрушены и, похоже, заброшены. Вероятно, именно поэтому я раньше не замечала штаб Бесстрашных. Да и сектор Отреченных довольно далеко.
Бесстрашные шныряют туда-сюда по стеклянной комнате, переговариваясь между собой. На краю комнаты двое из них сражаются на палках и смеются, когда один из них не попадает, ударяя только воздух. Надо мной по периметру всей комнаты натянуты два каната, один ниже, другой выше. Наверняка они здесь для каких-то очередных безумств Бесстрашных.
Четыре ведет нас сквозь еще одну дверь. За ней огромное сырое пространство с граффити на стенах и торчащими во все стороны трубами. Комната освещена рядами старомодных люминесцентных ламп с пластмассовыми покрышками... Должно быть, они древние.
– Это, – говорит Четыре, его глаза кажутся особенно яркими в бледном свете, – еще один вид моделирования, называемый пейзажем страха. Сейчас он отключен, поэтому в следующий раз, когда вы его увидите, он будет выглядеть иначе.
Прямо за ним красным спреем на бетонной стене нарисовано слово «Бесстрашие».
– Благодаря моделированию, мы храним у себя данные о ваших худших страхах. Пейзаж страха обрабатывает их и выдает вам личную серию виртуальных препятствий. Некоторыми из них будут страхи, с которыми вы уже сталкивались в своем моделировании. Но также там будут и новые. Разница в том, что в пейзаже страха вы будете осознавать, что это моделирование, так что, вы сможете воспользоваться всем имеющимся у вас внутри арсеналом, пока будете проходить его.
Это значит, что в пейзаже страха все будут вести себя, как Дивергент. Не знаю, испытываю я от этого облегчение, ведь тогда меня не вычислят, или же дискомфорт – у меня не будет преимущества.
Четыре продолжает:
– Количество страхов в пейзаже зависит от того, сколько их у вас.
Сколько страхов будет у меня? Я снова думаю о нападающих на меня воронах и дрожу, хотя воздух здесь достаточно теплый.
– Я говорил вам раньше, что третий этап сфокусирован на психологической подготовке, – произносит Четыре. Я помню, когда он это сказал. В первый же день. Прямо до того, как он приставил пистолет к голове Питера. Хотела бы я, чтобы он тогда нажал на курок. – Это потому, что он требует от вас контроля, как над чувствами, так и над телом. Совмещения физических навыков, полученных вами на первом этапе, и эмоционального мастерства, которое вы приобрели на втором. Все это для улучшения вашего рейтинга.
Одна из ламп над головой Четыре начинает мерцать. Он перестает сканировать толпу, и его взгляд останавливается на мне.
– На следующей неделе каждый из вас будет проходить свой пейзаж страха так быстро, как только сможет, на глазах у Бесстрашных лидеров. Это станет вашим финальным тестом, который определит ваш итоговый рейтинг после третьего этапа. Так же, как второй этап сложнее первого, третий – тяжелее всех. Поняли?
Мы все киваем. Даже Дрю, который морщится от боли.
Если я успешно пройду последний тест, у меня есть неплохие шансы попасть в первую десятку и стать членом фракции. Стать Бесстрашной. Эта мысль практически заставляет мою голову кружиться от облегчения.
– Вы можете преодолеть каждое препятствие одним из двух способов. Или у вас получится успокоиться, и моделирование зарегистрирует нормальное, стабильное сердцебиение, или вы найдете путь встретиться лицом к лицу со своим страхом, и моделирование просто пойдет дальше. Например, встретиться лицом к лицу со страхом утонуть, означает плыть глубже. – Четыре пожимает плечами. – Поэтому я предлагаю вам потратить следующую неделю на анализ ваших страхов и разработку стратегий по их преодолению.
– Это несправедливо, – говорит Питер. – Что, если у одного человека всего семь страхов, а у другого – двадцать? Это не их вина.
Четыре несколько секунд смотрит на него, а затем начинает смеяться.
– Ты действительно хочешь поговорить со мной о справедливости?
Инициируемые расступаются перед ним, пока он идет к Питеру, скрещивая руки на груди, и говорит убийственным голосом:
– Я понимаю, почему ты беспокоишься, Питер. События прошлой ночи, безусловно, доказывают, что ты трус.
Питер смотрит назад. На лице у него никаких эмоций.
– Ну, теперь все мы знаем, – спокойно говорит Четыре, – что ты боишься маленьких, худеньких девочек из Отречения. – На губах его играет улыбка.
Уилл приобнимает меня. Кристина дрожит от сдерживаемого смеха. И где-то в глубине себя, я тоже нахожу улыбку.
Когда мы возвращаемся в этот день в общежитие, мы встречаем там Ала.
Уилл стоит за мной, держа руки на моих плечах... как бы напоминая, что он рядом. Кристина придвигается ко мне.
Под глазами Ала тени, лицо опухло от слез. Боль пронзает мой живот, когда я вижу его. Я не могу сдвинуться. Запах лимонной травы и шалфея, когда-то приятный, проникает в нос.
– Трис, – произносит Ал срывающимся голосом. – Могу я с тобой поговорить?
– Ты что, шутишь? – Уилл сжимает мои плечи. – Да ты вообще больше к ней никогда не подойдешь.
– Я не хотел причинить тебе боль. Никогда не хотел... – Ал прячет лицо в ладонях. – Я просто хочу сказать, что мне жаль. Очень жаль. Я не... Я не знаю, что на меня нашло, я... пожалуйста, прости меня, пожалуйста...
Он тянется ко мне, как будто собирается коснуться моего плеча или руки, его лицо мокрое от слез.
Где-то во мне есть милосердный, прощающий человек. Где-то есть девочка, которая пытается понять, что люди чувствуют, которая признает, что они совершают плохие поступки и что отчаяние приводит их к таким темным местам, которые они даже вообразить не могли. Клянусь, она существует, и она сочувствует раскаявшемуся мальчику, которого я вижу перед собой.
