Джим Батчер - Фурия первого лорда
Она печально покачала головой.
— Другие тоже. Те, кого твой народ истребил за столетия. Очень многие пали из-за страха и нужды.
— Когда они сюда попали, они владели магией? — спросил Тави.
— Долгие годы — нет.
— Тогда как им это удалось? — спросил он. — Как они выжили?
— Жестокостью. Навыками. Дисциплиной. Они пришли из мест, где были непревзойденными мастерами войны и смерти. Их враги здесь никогда не видели ничего подобного. Ваши предки не могли вернуться туда, откуда пришли. Они оказались здесь в ловушке и, только победив, могли выжить. Так они стали победителями, несмотря ни на что.
Она спокойно встретилась с ним глазами.
— Они делали вещи, которые тебе страшно и вообразить. Совершали самые чудовищные и самые героические поступки. Поколения твоего народа в то время стали единым диким разумом, воплощением смерти… и когда им не хватало врагов, они отрабатывали свои навыки друг на друге.
Тави нахмурился.
— Ты говоришь, что для того чтобы выжить, мне и моему народу нужно поступать так же?
— Я не предлагаю выбор. У меня нет мнения. Я просто делюсь фактами.
Тави медленно кивнул и повел рукой.
— Продолжай, пожалуйста.
Алера задумчиво нахмурилась.
— Только когда незаурядный Примус сбросил вниз всех, кто выступал против него, ведя жестокую войну во имя мира, они начали приходить в себя. Чтобы построить нечто большее, чтобы заложить основы того мира, каким вы знаете его сегодня.
Она положила руку на его плечо:
— Законы. Правосудие. Искусство. Передача знаний. Все пришло из единого источника.
— Искусства убивать, — прошептал Тави.
— Сила — главнейшая добродетель, — сказала Алера. — Это неприятный факт. Но горький вкус осознания этого не изменит истину того, что, не обладая силой для собственной защиты, все остальные добродетели будут эфемерны, абсолютно бессмысленны.
Она слегка наклонилась вперед.
— У ворда нет никаких иллюзий. Они готовы уничтожить все живое в этом мире, если это необходимо, чтобы обеспечить выживание своего вида. Они — смерть во плоти. И они сильны. Готов ли ты сделать все, что может быть необходимо, чтобы вы, люди, выжили?
Тави опустил взгляд и уставился на землю.
Он мог сделать больше, чтобы помочь достигнуть успеха в войне. Гораздо больше.
Он мог предпринять шаги, которые еще год назад были крайне неприемлемы для него.
Его острый ум всегда был полон идей, и этот раз не был исключением.
Он ненавидел себя за то, что у него возникли такие чудовищные понятия, но Империя боролась за свою жизнь.
В глухую ночь, когда он не мог спать, когда он больше всего боялся будущего, он понял, какие шаги может предпринять.
Эти шаги он мог сделать, только переступив через изувеченные тела погибших.
Блестящие принципы, благородные дела, — подумал он.
Те, кто достаточно упорно трудился, чтобы придерживаться их, совершенствовал их любовно, — но очевидным фактом было то, что, если он хотел, чтобы какой-либо алеранец вообще выжил, ему, возможно, придется пожертвовать другими. Ему, возможно, придется выбирать, кто будет жить, а кто умрет.
И если он действительно был Первым Лордом Империи, лидером ее людей, он был единственным, кто мог сделать такой выбор.
Фактически это было его обязанностью.
Он редко позволял себе чувствовать, но сейчас поток эмоций накрыл его. Скорбь по тем, кто уже потерян.
Гнев за тех, кто еще умрет. Ненависть к врагу, который пытался поставить империю на колени. И боль.
Он никогда этого не просил, никогда не хотел. Он не хотел быть Первым Лордом, но он не мог уйти.
Необходимость. Долг. Эти слова отвратительно звучали в пустынных закоулках его разума.
Он закрыл глаза и сказал:
— Я буду делать то, что необходимо.
Затем он поднял глаза на великую фурию, и его слова прозвучали жестко и холодно даже для его собственных ушей.
— Но существует не только один вид силы.
Алера долго в упор смотрела на него, затем медленно склонила голову.
— Так и есть, молодой Гай, — пробормотала она. — Так и есть.
С этими словами она исчезла.
Тави опустился на походный стул, ощущая себя измотанным, слабым и усталым, выжатым как губка.
Он силился представить путь, лежащий перед ними, все его перипетии, повороты и развилки.
Бывало, что странный тип уверенности вдруг расцветал в его мыслях, чувство кристальной ясности грядущего.
Его дедушка, как и Первый Лорд до него, по слухам имел дар предвидения. Тави не знал, правда ли это.
Ворд должен быть остановлен. Если Алера не сломит его, их пути окончатся, оборвавшись в полной тишине.
Никто и не узнает о том, что они вообще существовали.
Но, даже если они каким-то образом победят, разрушения, порожденные войной, ужасная плата болью, горем и потерями народа Алеры, оставят их не в состоянии противостоять хаосу высвобождения великой фурии.
Народ, уже погрязший в насилии и войне, все равно будет опьянен ненавистью и кровью и слеп к другой стезе.
Когда им не хватало врагов, они отрабатывали свои навыки друг на друге. Конечно, так они и поступали. Это было всем, что они знали.
Как остановить это? Предоставить его народу другого врага, сконцентрировать их ярость на ком-то другом?
Тави глянул на лагерь канимов и поежился. Он подумал о Дороге и Хашат — и о Китаи.
Его живот медленно закручивался в тошнотворный узел.
Этого нельзя было допустить. Такая битва будет длительной.
Жажду крови поколений алеранцев война лишь временно притушила, но ничего не изменила в итоге.
Они поднимутся друг на друга.
Гай Октавиан, молодой Первый Лорд Алеры, сидя в одиночестве, мысленно перебирал все возможные варианты.
Он сжал кулаки, напрасно надеясь, что ответ придет сам собой и в сознании появится определенность.
Но этого не произошло.
Яростно взмахнув рукой, он приказал фуриям погасить свет в шатре.
Никто не должен видеть слез Первого Лорда.
Глава 12
Амара и Леди Верадис опустились в передовом командном центре Легионов, окружающих Риву, где, судя по знамёнам нескольких Верховных Лордов, собрались самые мощные силы Империи.
Молодой нервный плациданский Лорд, ответственный за воздушную безопасность, чуть не поджарил их, прежде чем они успели сообщить ему соответствующий пароль.
Амара была вынуждена направить всю силу своего воздушного потока в лицо молодого человека, едва не разбросав по небу отряд Рыцарей Воздуха, включая его самого.
Это был традиционный приём, крайне неприятный и глупый для любой группы летунов, являющийся гарантированно унизительной, но, как правило, безвредной выходкой.
