Вероника Рот - Дивергент
– Видно, что я плакала?
– Хмм... – Он наклоняется ближе, сужая глаза, словно осматривая меня. Улыбка трогает край его губ. Еще ближе, и мы бы дышали одним и тем же воздухом. Если бы я помнила, как это делать. – Нет, Трис, – говорит он. Улыбку сменяет серьезное выражение лица, и он добавляет: – Ты выглядишь очень сильной.
19
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Перевод: Марина Самойлова, Ника Аккалаева, Андрей Кочешков, Аліса Зубко, Любовь Голованова, Галина Воробьева, Даша Немирич, Екатерина Воробьева, Юта Дягилева, Карина Абакова, Даша Ильенко
Редактура: Марина Самойлова
Бета-вычитка: Denny Jaeger и Лина Алехнович
Когда я захожу внутрь, большинство других посвященных – как рожденных Бесстрашных, так и перешедших – столпились между рядами двухъярусных кроватей с Питером посередине. Он держит листовку двумя руками.
– Массовый уход детей лидеров Отречения из фракции нельзя игнорировать или объяснять совпадением, – читает он. – Недавний переход Беатрис и Калеба Приоров, детей Эндрю Приора, в другие фракции ставит под вопрос устойчивость ценностей Отречения и их обучения.
Холодок бежит у меня по спине. Кристина, стоящая у края толпы, оглядывается через плечо и замечает меня. Она обеспокоенно смотрит в мою сторону. Я не могу пошевелиться. Мой отец. Теперь Эрудиты нападают на моего отца.
– Почему бы еще детям столь важного человека решать, что стиль жизни, установленный их отцом, не самый подходящий для них? – продолжает Питер. – Молли Этвуд, товарищ Беатрис из перешедших Бесстрашных, предполагает, что виной всему жестокое и оскорбительное воспитание. «Я слышала, как однажды она разговаривала во сне, – говорит Молли. – Она просила отца перестать делать что-то. Я не знаю, о чем шла речь, но это породило ее ночные кошмары».
Так это месть Молли. Должно быть, она говорила с репортером из Эрудитов, на которого кричала Кристина. Она улыбается, демонстрируя мне свои кривые зубы. Если бы я их выбила, то сделала бы ей одолжение.
– Что? – спрашиваю я. Или пытаюсь спросить. Мой голос похож на скрип, словно мне не хватает воздуха, поэтому я прочищаю горло и задаю вопрос снова: – Что?
Питер прекращает читать, и несколько людей оборачиваются. Некоторые, как Кристина, смотрят на меня с сочувствием, их брови сдвинуты, а уголки рта опущены вниз. Но большинство ухмыляются, поглядывая друг на друга, словно намекая на что-то. Питер поворачивается последним с широкой улыбкой на лице.
– Дай мне это, – говорю я, протягивая руку. Мое лицо горит.
– Но я еще не закончил читать, – он отвечает со смехом в голосе. Его глаза пробегаются по бумаге снова. – Однако, возможно, ответ лежит не в моральных проблемах одного человека, а в поврежденных идеалах всей фракции. Возможно, ответ в том, что мы доверили наш город группе тиранов, желающих обратить всех в свою веру, которые не знают, как вывести нас из бедности, как привести к процветанию.
Я подлетаю к нему, пытаясь вырвать листовку из рук, но он поднимает ее выше моей головы, поэтому я не могу достать до нее без прыжка. Но я не буду прыгать. Вместо этого, я со всей силы наступаю ему пяткой на место, где кости соединяются с пальцами. Он стискивает зубы, чтобы подавить стон.
Затем я бросаюсь на Молли, надеясь, что сила толчка ее удивит, и она упадет на пол, но прежде чем я успеваю нанести хоть какой-то вред, холодные руки обвиваются вокруг моей талии.
– Это мой отец! – кричу я. – Мой отец, ты трусливая…
Уилл оттаскивает меня от нее, отрывая от земли. Я тяжело дышу, пытаясь схватить листовку, прежде чем кто-то сможет прочитать еще хоть слово. Я должна сжечь ее, уничтожить, я обязана.
Уилл уводит меня из комнаты в коридор, его ногти впиваются в мою кожу. Он отпускает меня, как только дверь закрывается, а я отталкиваю его со всей своей силой.
– Что? Ты думаешь, я не могу защитить себя от куска Искреннего дерьма?
– Нет, – говорит Уилл. Он стоит перед дверью. – Я планировал увести тебя от драки в спальне. Успокойся.
Я посмеиваюсь.
– Успокоиться? Успокоиться?! Они говорят о моем отце, о моей фракции!
– Это не так. – У него темные круги под глазами, он выглядит изнуренным. – Это твоя бывшая фракция, и ты ничего не можешь поделать с тем, что они говорят, так что, тебе стоит просто игнорировать их.
– Ты вообще слушал? – Жар уходит от моих щек, и дыхание замедляется. – Твоя идиотская бывшая фракция не просто оскорбляет Отречение. Они призывают к свержению правительства в целом.
Уилл смеется.
– Нет, не призывают. Они высокомерные и скучные, именно поэтому я оставил их, но они не революционеры. Они просто хотят запускать пустые речи, вот и все, и они злятся на Отречение за отказ прислушиваться к ним.
– Они не хотят, чтобы люди слушали, они хотят, чтобы они соглашались, – отвечаю я. – Не обязательно запугивать людей, чтобы они принимали твою точку зрения. – Я прижимаю ладони к щекам. – Не могу поверить, что мой брат присоединился к ним.
– Эй. Они не все плохие, – говорит он резко.
Я киваю, но не верю ему. Я не могу представить себе человека, вышедшего из Эрудитов адекватным, хоть и кажется, что с Уиллом все в порядке.
Дверь снова открывается, и выходят Ал с Кристиной.
– Моя очередь делать тату, – говорит она. – Хотите пойти со мной?
Я приглаживаю волосы. Я не могу отправиться обратно в общежитие. Даже если Уилл мне позволит, я там буду лишней. Мой единственный выбор – пойти с ними и попытаться забыть то, что происходит за пределами здания Бесстрашных. У меня есть достаточно поводов для беспокойства и без волнений о моей семье.
Впереди меня Ал похлопывает Кристину по спине, поторапливая. Она вскрикивает, пока он пробирается через толпу. Люди отходят от него так далеко, как только могут.
Мое плечо до сих пор горит. Кристина уговаривает меня присоединиться к ней, и сделать тату знака Бесстрашных. Это круг с пламенем внутри. Моя мама даже не отреагировала на тот рисунок, который у меня на ключице, так что, меня ничего не сдерживает от получения другой татуировки. Они часть жизни здесь, как неотъемлемая часть моего посвящения, как обучение бороться.
Кристина также уговаривает меня приобрести рубашку, которая открыта на плечах и ключицах, и она снова подводит мне глаза черным карандашом. Я больше не против ее попыток меня накрасить. Особенно с тех пор, как поняла, что наслаждаюсь этим.
Мы с Уиллом идем за Кристиной и Алом.
– Не могу поверить, что ты сделала еще одну тату, – говорит он, качая головой.
– Почему? – спрашиваю я. – Потому что я Стифф?
