Татьяна Зингер - Нас не существует
Как и полагается, ливень кончился в тот момент, когда сквозь полосу деревьев показалась асфальтированная дорога. И оставшиеся двадцать минут до дома Наташа наблюдала за тем, как высыхает на одежде грязь.
До родного дома оставалась всего одна развилка.
– Замерзла? – с искренней заботой вопросил Кир.
– Чуточку. – Наташа махнула рукой. – Зато у меня есть папоротник.
Она аккуратно похлопала по кармашку рюкзака. Кир с улыбкой кивнул.
Показался намедни выкрашенный дедушкой синий забор, освещенный лучами плотно угнездившегося на небосводе солнца.
– Ну… – начал Кир, но был перебит грозным окриком:
– Стоять!
Наташа развернулась на голос – сыграла дурная привычка: оборачивалась, прекрасно понимая, что с такими интонациями могут требовать остановки от пса, но не человека, – и увидела Диму. У того никогда не было собаки.
Поселившаяся пустота в животе лучше любых слов говорила о сковавшем тело страхе.
Дима, в три прыжка перемахнув через свежие лужи, добежал до окаменевшей Наташи. Кир вопросительно посмотрел на девочку, и та смогла лишь неоднозначно повести плечами – откуда она знала, что их ждет?
Дима взглянул на соперника исподлобья.
– Ну, здравствуйте, – выплюнул он.
Непривычная манера общения покоробила. Наташа побледнела, но все-таки попыталась успокоить разъяренного друга.
– Дим, чего с тобой?
– Ты опять шлялась с этим… – он не смог подобрать нужного слова, – ночью?
– А ты ревнуешь? – язвительно отметил Кир.
– Мы же просто гуляли. – Наташа примирительно улыбнулась.
– Кто вам позволил?! – Дима сжал кулаки.
На этих словах терпение Наташи кончилось. Колючая ниточка страха лопнула, освободив из-под оков разъяренную фурию.
Мама любила повторять: «Один раз подчинишься мужчине – навсегда останешься в его рабстве!» Наташа ей доверяла, потому как те годы, что папа жил в семье, отличались полнейшей тиранией и – как это называла историчка – патриархатом. Папа даже отказывался пить чай, если мама забывала помешать сахар в его кружке.
Оправдываться за сущий пустяк? Увольте!
– Как ты себя ведешь? – сквозь зубы прошипела Наташа, по-маминому подбоченившись. – Ты меня купил, что ли, чтобы иметь право что-либо запрещать?
– Ты сама-то сможешь объяснить, зачем водишься с ним? – Дима ткнул пальцем в Кира.
Последний не стал отмалчиваться.
– Если у тебя есть проблемы со мной, то и претензии предъявляй мне, а не Наташе.
Обстановка накалялась. Девочка чувствовала жар лопатками. И хоть суровые тучи давно скрылись за горизонтом, в воздухе, казалось, вновь витал аромат подступающей грозы.
– Ты прав, – неожиданно поддался Дима и обратился к подруге: – Мы поговорим?
Наташа, предпочтя побег с опасного места, засеменила к забору.
«Ничего, – убеждала себя она, стараясь не смотреть на мальчишек, – не подерутся же, в самом деле. Повозмущаются да остынут».
Беседа, начавшаяся почти бесшумно, постепенно набирала громкость. Впрочем, Кир отвечал тихо – различалось только шевеление губ. Он скрестил руки на груди – прочитанный Наташей «тренинг юного психолога» говорил, что этот знак означает нежелание принимать собеседника в личное пространство – и не выражал никаких эмоций.
Дима же, наоборот, активно жестикулировал и постепенно переходил на крик. Очевидно, искренне желал поделиться тем самым пространством с окружающими.
– Бред!…отизм! Кого ты… нываешь? – долетало до Наташи. – Если ты…
Кир что-то ответил, навесив на лицо ухмылку. Дима замолчал.
Наташа уже было успокоилась, решив, что спор постепенно сойдет на нет, но тут Дима, сплюнув на землю, размахнулся и въехал кулаком по скуле Кира. Наташа взвизгнула и прижала разом вспотевшие ладошки к глазам. От ужаса она не смогла сделать и шагу в сторону драчунов, только наблюдала за действиями сквозь щелочки между пальцами.
После следующего замаха Кир отклонился и тут же ударил сам, по Диминому носу. Наташа перестала различать, кто оборонялся, а кто нападал. В итоге мальчишки повалились на землю и покатились по направлению к канаве, не переставая навешивать друг другу тумаки.
Тут-то с Наташи и спало окаменение. Она подлетела к ребятам, начав стучать по их спинам, и требовала угомониться. Кир подчинился сразу же, а Дима, даже поднявшись на ноги, старался дотянуться до противника, которого загородила спиной Наташа.
– Вы чего?! – перекрикивая лай встревоженных собак, вскричала она. – С ума сошли?! Как дети малые!
– Успокойся, – Кир приобнял ее, но Наташа скинула его руки с плеч. – Все хорошо. Честное слово, мы помирились.
Он дотронулся до вспухшей губы и налившейся лиловым синяком щеки, но не поморщился.
Дима, шмыгая разбитым носом, неуверенно поддакнул, хотя было заметно, что особой теплоты к светловолосому парню не испытывает.
– Вы… в самом деле… – Наташа, у которой от гнева перехватило дыхание, так и не смогла закончить фразу.
Из окон повысовывались соседки, умудрявшиеся – поразительно! – щелкать семечки, наблюдая за увлекательным представлением.
– Прости, – Дима, стерев под носом кровь, опустил глаза.
– С тобой я разберусь первым, – цыкнула Наташа. – Кир, подождешь минутку?
Тот, кивнув, отошел к краю дороги.
– Как ты, – отдышавшись, продолжила Наташа, – смеешь указывать мне, с кем гулять?!
– Он…
– Молчи! – Она выставила вперед указательный палец. – Что за собственническое отношение?! Я – не кукла и не ребенок! Я имею свое мнение!
– Тебе всего тринадцать лет, – попробовал возразить пристыженный Дима.
– А ты, смею заметить, тоже не годишься на роль заботливого папочки! Детский сад! Зачем тебе понадобилось драться?
– Он нес какой-то бред про русалок и папоротник.
«Это не бред!» – едва не взревела Наташа, но предпочла промолчать. Как доказать человеку, отказывающемуся от чудес, их истинность? Такое же бесполезное занятие, как обучать кошку грамоте. К тому же и ярость утихла – долго гневаться Наташа не умела.
– Дима, так нельзя…
– Я знаю.
– Ты ведешь себя, как… Как…
Шеки налились горячащим кожу румянцем. Не к месту припомнились бабушкины слова.
– И как же? – полюбопытствовал Дима.
– Как будто влюбился в меня! – на едином дыхании выпалила Наташа.
Она ожидала, что друг рассмеется, но тот насупился, на его переносице выступила складка.
– А если так и есть? – Дима поджал губы.
Сердце ухнуло с обрыва в пропасть. Любая девушка отдала бы все за честное признание в симпатии, но только не та, которая больше всего на свете боялась потерять друга.
«Отношения заканчиваются или разрывом, или свадьбой», – точно знала она. И неизвестно, чего страшилась сильнее. При всем романтизме Наташа совершенно не думала о семейной жизни – пускай та будет через годы страстного, как в книгах, романа. Ей не нравилось то взрослое будущее, где бывают ссоры, размолвки, расставания. И дети, с недоумением взирающие на уходящего к другой женщине папу.
