Гарри Гаррисон - Стальная крыса поёт блюз
— Держать строй, оружие к бою! — выкрикнул я, вскидывая собственный меч.
Передний наездник, облаченный во все черное, с силой натянул поводья, и его косматый скакун остановился, будто налетел на стену. Всадник метнул в меня хмурый взгляд, мотнул смоляной бородищей и заговорил гнусавым патриархальным басом:
— Взявший меч от меча и погибнет. Так речено в Книге.
— Ты не себя ли имеешь в виду? — полюбопытствовал я, даже не думая опускать клинок.
— Мы — люди не воинственные, но в сем зловредном мире вынуждены носить оружие, дабы оборонять стада.
Возможно, он не лгал. Как бы то ни было, я вынужден был поверить ему на слово, воткнул меч в землю и отступил на шаг. Но был готов схватить его в любое мгновение.
— Мы тоже не воинственные. И тоже вынуждены таскать оружие в этом зловредном мире. Для самозащиты.
Он покумекал и, видимо, принял решение. Загнав меч в кожаные ножны, спрыгнул с баракоза. Зверюга сразу разинула пасть — с самыми настоящими клыками — и попыталась его цапнуть. С завидным хладнокровием кочевник сжал кулак и отвесил скакуну хорошо отработанный апперкот. Щелкнули зубы, горящие глазки съехались у переносицы. Впрочем, это длилось недолго — едва глаза раздвинулись, баракоз исторг оглушительное «бе-е-е» и как ни в чем не бывало принялся щипать травку. Едва удостаивая его вниманием, кочевник подошел ко мне.
— Я Арроз конПолло, а мужи сии — мои последователи. Ты сберегаешь?
— Я Джим диГриз, а это — мой ансамбль. И я не верю в надежность банков.
— Банки? Что такое?
— Заведения, берегущие ваши деньги. Федхи.
— Джим диГриз, ты не так понял меня. Не федхи надобно сберегать, но душу!
— Любопытный теософский постулат. Не мешало бы исследовать его поглубже. Ты не будешь против, если мы все уберем оружие и потолкуем по душам? Эй, ребята! — повернулся я к своим. — Перемирие.
Мой собеседник сделал знак двум своим спутникам, и всем нам изрядно полегчало, когда мечи были убраны я ножны, а топоры легли на землю. Арроз впервые отвел от меня взгляд и обозрел моих «последователей». И вскрикнул. И заслонил рукой лицо, на котором сквозь густой загар проступила обморочная бледность.
— Нечисть! — возопил он. — Нечисть!
— Да, — согласился я. — Помывка в походе — вечная проблема.
Я не рискнул добавить, что сам он выглядит и пахнет так, будто родился и вырос на помойке.
— Не тело нечисто, но дух! Или ты не зришь, что среди вас — сосуд разврата?
— Нельзя ли выражаться чуточку яснее?
— Сей человек… женщина? — Он не отрывал ладони от глаз.
— Насколько я ее знаю, да. — Я слегка отступил к мечу. — А в чем дело?
— Да будет сокрыт порочный лик ее, оскверняющий взоры правоверных, да будут сокрыты порочные икры ее, вселяющие похоть в чресла правоверных.
— Парень-то слегка того, — с отвращением заключила Мадонетта.
Он перешел на визг.
— Да будут сокрыты порочные уста ее, доводящие правоверных до греха!
Стинго кивнул Флойду и взял разгневанную девушку за запястье. Она вырвала руку.
— Джим, — предложил он, — мы пока отдохнем в тенечке. По-моему, без нас ты лучше справишься.
— Хорошо.
Я провожал их взглядом, пока они не скрылись из виду, а затем повернулся к остальным кочевникам. Они застыли в той же позе, что и предводитель — рука воздета, щека прижата к плечу. Как будто нюхали у себя под мышками.
— Все, больше не страшно. Можно спокойно поговорить.
— Возвращайтесь в становище, — сказал Арроз своим приятелям. — Я попекусь о стаде, а заодно приобщу чужеземца к Закону.
Те ускакали восвояси, верховая скотина Арроза побрела в сторонку. Он уселся скрестив ноги и указал на землю рядом с собой.
— Садись. Поговорим.
Я сел к нему лицом и спиной к ветру, поскольку не взялся бы отгадать, когда в последний раз этот малый и его одежда находились в контакте с мылом и водой. И он еще смеет рассуждать о чистоте! Арроз запустил пятерню под накидку, с наслаждением почесался, достал видавший виды томик и поднял над головой.
— Сия Книга — вместилище всей мудрости, — назидательно произнес он, блеснув глазами.
— Чудненько. И как она называется?
— Книга. Ибо она — единственная, других не существует. Все, что людям надобно знать — здесь. Она содержит в себе квинтэссенцию всех истин.
Я подумал, что для такой работенки книжка выглядит тонковато, но благоразумно прикусил язык.
— Сие есмь промысел Великого Основателя, чье имя произносить запрещено. Осененный праведным вдохновением, он прочел все Священные книги и узрел в них откровение Всевышнего, чье имя произносить запрещено, и отделил драгоценные зерна божественной истины от греховных плевел блудомыслия. Он написал Книгу, а прочие предал огню. Он пошел в мир, и паства его была неисчислима. Но подлые завистники возжелали погубить Основателя и его приверженцев. Так речено. А еще речено, что он, дабы спастись от нечестивых гонений, привел свою паству в этот мир, и более никто их не тревожил. Вот почему вопрошаю я: чист ли ты, чужеземец? Идешь ли ты Путем Книги?
— Гм, занятно. Сказать по правде, я иду несколько иным путем. Но путь мой требует уважать чужие воззрения, так что можешь не беспокоиться.
Он нахмурился и увещевающе погрозил пальцем.
— Лишь один Путь истинный, и одна Книга. Кто мнит иначе, нечестивец есмь. Сейчас у тебя появилась возможность очиститься и сберечься, ибо я указал тебе истинный Путь.
— Премного благодарен, но как-нибудь обойдусь.
Он вскочил на ноги и ткнул в мою сторону указующим перстом.
— Неверный! Язычник! Изыди, не оскверняй меня видом своим!
— Ладно, остаемся при своих. До свидания и всяческих успехов в стрижке баракоз. Но прежде чем мы расстанемся, не взглянешь ли вот на это?
Я достал из кармана фотографию пропавшей штуковины и показал ему.
— Мерзость! — Чтобы не притрагиваться к снимку, Арроз спрятал руки за спину.
— В этом я не сомневаюсь. Я просто спрашиваю, не попадалась ли тебе на глаза эта вещь? Или ее фото?
— Нет! Никогда!
— Рад был с тобой познакомиться.
Даже не махнув на прощанье рукой, Арроз подошел к скакуну, пинком заставил его подняться, забрался в седло и умчался галопом. Я выдернул меч из земли и пошел к спутникам. Мадонетту все еще трясло.
— Лицемерный, узколобый, фанатичный выродок!
— Это еще мягко сказано. Но нет худа без добра — я добыл крупицу информации. Правда, негативной. Он никогда не видел находку. Значит, надо искать в другом месте.
— Мы что, опросим все племена?
— Если ты не предложишь что-нибудь поумнее. И если уложимся в девятнадцать дней.
— Я ему не верю, — заявила Мадонетта. — Только не надо хихикать и говорить про женскую интуицию. Разве он не такой же бандит, как те, что напали на корабль археологов?
