"Современная зарубежная фантастика-4". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Греттон Тесса

Она установила мольберт и начала работать над незавершенной картиной с ночным небом.

Я слышал ее голос на записях Куржака, с перечислением всего, что я сделал. Да, зима 1989 года была Большим взрывом моей жизни. Вина за деяния отца, везде меня преследующая, и привела нас сюда.

Ленка что-то отпила из термоса. Кофе? Вино? Мне нужно лишь спросить.

Краска на холсте – порошок и масло, оставляющие следы на хлопковых волокнах, и растворитель, который испаряется, а высохшая масляная краска окисляется. Эта вязкая пленка теперь – новое измерение реальности, заключенное в прямоугольном куске ткани. Новый мир. Перспектива. Ленка нарисовала края пурпурными, показывая влияние Чопры. Она подняла руку к голове, и я не сомневался, хотя и не видел, что пурпурная краска с пальцев осталась на волосах. А если это напоминание о далеком феномене, так глубоко укоренившемся в нашей жизни, останется навсегда? В этой картине – вся наша жизнь. Мое решение улететь. Мое решение поставить что-то выше Ленки. Я выбрал пыль, выбрал космос, выбрал полет в неизвестность, выбрал жизнь в небе над человечеством, высшую миссию, выбрал символы, выбрал искупление.

Я не выбрал Ленку. Не выполнил договора. А теперь она решила пожить для себя. Конечно, я мог бы влиться в эту жизнь. Избавиться от всех оставшихся амбиций, забыть обо всех замыслах и просто жить рядом с Ленкой, как ей хотелось бы, делать все, что она скажет, и не доставлять ей больше проблем. Но такая жизнь не по мне, не только потому, что я никогда не смогу по-настоящему ей отдаться, но и потому, что Ленка отвергнет этот дар как оскорбительный.

Она положила кисть на землю и села у воды. Потом закатала штанины и опустила ступни в реку. С возмущенным кваканьем прыснули в стороны лягушки. Воздух стал густым из-за дыма от костра неподалеку. Ленка что-то напевала, откинувшись на траву. Такая спокойная и одинокая, она смотрела на неподвижную воду.

Там не было места для меня. Я сделал шаг назад. Потом еще один.

Ленка вернулась к мольберту и начала его разбирать. Стаканчик с кистями опрокинулся, вода с красками всех цветов радуги вылилась на траву. Ленка наклонилась и нарисовала что-то пальцем по разводам краски. Мне в жизни ничего не хотелось узнать так, как сейчас то, что нарисовала Ленка вне поля зрения. В такие мгновения она была невероятно изобретательна. Сплавляла вместе случайность и любопытство. Она оценила свою работу на траве и засмеялась себе под нос.

Мне не было здесь места. В этом мире, который возник в мое отсутствие.

А мою совесть отягощали загадка Гануша, резкое отторжение Чопрой и трупы трех человек, за чью смерть я был в ответе. Сверкающие от негодования глаза Клары, ее попытка убить меня одной рукой, ее зубы, погружающиеся в мой большой палец, словно клыки.

Мне нечего было дать другим. Только не здесь.

Я развернулся и побежал обратно по тропинке. Прыгнул на «Дукати» и завел его, сбросив шлем на землю.

Она так сильно меня любила. Я не мог бы пожелать лучшей жизни в качестве землянина.

Теперь я превратился в призрак. Фрагменты прошлого и будущего, ворота сквозь время и пространство. Я стал частицами из ядра Чопры. Моя единственная задача – движение. Я несся на максимальной скорости. Подальше от Пльзеня. Ленка освободилась от того, что меня преследовало. Она должна остаться свободной.

Мы никогда не видим своего положения в истинном свете, пока не изведаем на опыте положения еще худшего, и никогда не ценим тех благ, какими обладаем, покуда не лишимся их.

Ленка П.: Он не мучился? Вы говорите правду?

Куржак: Да. Мне сказали, что он принял таблетку с цианидом. Он ушел без боли.

Ленка П.: И вы передали ему мое сообщение?

Куржак: Уверяю вас, ему сказали.

Ленка П.: Я позволила ему умереть с мыслью, что он меня потерял. Лучше бы до его возвращения я притворялась, что все хорошо.

Куржак: Вы опять возлагаете на себя определенную роль.

Ленка П.: Так бывает, когда любишь.

Куржак: Не уверен, что согласен.

Ленка П.: Якуб сделал то, что должен был. Выполнил свое предназначение.

Куржак: Свое, а не ваше.

Ленка П.: Почему вы так упорно пытаетесь избавить меня от чувства вины?

Куржак: Такова моя работа.

Ленка П.: Я в ужасе от своей реакции. Я ничего не чувствую. Как будто ничего не произошло. Как будто я вернусь домой и там меня будет ждать Якуб, чисто выбритый, как в первую встречу. А вдруг мы и правда можем манипулировать временем, если только очень сильно захотеть?

Куржак: Так проявляется ваше горе. Не бойтесь.

Ленка П.: Я вышла замуж за милого парнишку, который бродил по городу как потерянный. А потом он улетел в космос. До чего же удивительна жизнь! Чудесна. Ужасна. Все одновременно.

Куржак: Вы чувствуете себя свободной?

Ленка П.: Я чувствую, что слишком многое потеряла.

Куржак: Свобода – она такая.

Ленка П.: Вы можете поклясться?

Куржак: В чем?

Ленка П.: Клянетесь, что ему сказали? Что я его люблю? Что наша совместная жизнь была настоящей и мы отдавали ей все лучшее в нас, в наши лучшие годы? По крайней мере, хоть это у нас было.

Куржак: Ему сказали. Клянусь.

Ленка П.: Я храню свой рисунок с Якубом в виде яркой звезды, сияющей в темноте, с хвостом позади. Я вижу ее каждую ночь, как будто он снова улетает. Как такое может быть, чтобы звезды были так далеко? Какой смысл во всех этих слоях атмосферы, если они не дают нам дотянуться до звезд? Но я надеюсь, что он там не застрянет, не попадет в западню.

Моя жизнь без цели отыскать Ленку превратилась в бесконечную гонку по бетонным земным орбитам. Я терял счет дням, носясь по дорогам, нарезал на своем «Дукати» круги по шоссе вокруг Праги, набирая все бо́льшую скорость – точно как горомпед, который жил в моей комнате в Карловых Варах. Лишь бы двигаться. Без цели. Без планов.

На заправке я купил толстовку цветов нашей футбольной команды. Когда кто-то таращился на меня слишком долго, я натягивал капюшон на голову, опасаясь, что при правильном освещении меня узнают, несмотря на изменившуюся навсегда форму лица, на запавшие глаза и худобу. Я не смотрел в глаза незнакомцам, поворачивал голову, чтобы никто не увидел мое лицо целиком в дневном свете. Капюшон помогал ощущать себя чуть более защищенным.

Я устал так, что уже не мог держаться на мотоцикле, остановился в мотеле для дальнобойщиков и теперь ел чипсы из торгового автомата прямо на грубом покрывале. Телевизор в моем номере не работал. Я почти убедил себя, что это неважно и он мне не нужен, но знал, что много часов не смогу уснуть, а головная боль в тишине усиливалась. Я спустился к дежурному, попросил помочь, и он, громко вздыхая, принес телевизор из другого номера. Одержав победу, я откупорил пиво и включил новости.

Цены на молоко повышаются (я припомнил беседу с Тумой и усмехнулся). Франция – еще одна страна, покидающая разваливающийся Европейский союз. А потом внезапно появились знакомые лица. И наручники на руках.

Полицейские выводили премьер-министра Туму, в тренировочных брюках и с растрепанными волосами, из его личной виллы в Баррандове. Кадры сняты два дня назад, когда я катался по кругу.

А потом появились другие кадры и совсем из другого места. Это было офисное здание в центре Праги, выстроенное по образцу нью-йоркского небоскреба. Из него полиция вывела человека, чье лицо я узнал бы среди миллионов. Это был Он.

Я почувствовал на ногах влагу, глянул вниз и понял, что, сам того не заметив, выронил бутылку с пивом.

По словам ведущего новостей, эти двое вместе с еще парой политиков и одним бизнесменом арестованы за выкачивание наличных с помощью фальшивых правительственных контрактов. Пресса называла их главарями аферы, за три года сумевшими украсть семьсот миллионов крон налогоплательщиков. Премьер-министр Тума, объявивший себя спасителем страны, а тот, второй – якобы друг детства и тайный советник Тумы на протяжении многих лет. С потрескавшегося грязного телеэкрана Человек-Башмак был впервые назван по имени – Радислав Зайиц.