"Современная зарубежная фантастика-4". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Греттон Тесса

Я потянулся к дверному косяку, где Ленка обычно хранила ключ, когда мы жили вместе, – она так боялась, что забудет ключи и останется снаружи, как однажды в детстве, когда ее родителей не было в городе, а на улицах полно незнакомцев. Я нащупал пальцами прохладу латуни, взял ключ и вставил его в замочную скважину. Я вошел в Ленкин мир.

Квартира представляла собой анфиладу из четырех комнат без дверей. Я вошел в кабинет. На полках стояли книги, которые принадлежали только ей, романы со всех концов света, а мои научные книги пропали. Даже по литературе было видно, что я собирался покорить внеземные миры, а она хотела изучить каждый миллиметр планеты, которую я так стремился покинуть. Я положил ладони на книги, вспоминая те молчаливые вечера, когда наши руки смыкались, а мы читали, пока нас не сморит сон, страницы путались с простынями и ладонями.

В следующей комнате была ее спальня. Кровать не наша, только ее – меньше размером, а ямка в центре предполагала, что Ленка спала, с комфортом разместившись посередине. Постель аккуратно заправлена – ее утренний ритуал. Над кроватью висела картина, которую я никогда не видел, – летящие над рекой бакланы, а закат был такой оранжевый, что клювы выглядели как напалм. В углу стояла подпись Ленки.

Что случится, если Ленка придет домой и увидит шныряющее по квартире привидение? Как объяснить, что я прошел сквозь ядро, которое видело начало Вселенной? Прошел сквозь атмосферу и упал в российское озеро? Что я вернулся ради нее.

Третья комната была какая-то неопределенная. В одном углу лежал коврик для йоги и гантели, а в центре возвышался мольберт с незаконченной картиной на большом холсте. На новой картине было изображено ночное небо над Пльзенем. Одна звезда особенно яркая и заметная, с хвостом позади, намекающим на движение. Вот как Ленка представляла меня после отлета, гадая, какое из движущихся отражений в обширном мраке может быть ее Якубом.

А еще там был шкаф. Я открыл дверцы и нырнул в ее одежду, вдохнул знакомый аромат стирального порошка, а подмышки блузок еще хранили запах пота и дезодоранта с нотками абрикоса. Я зарылся лицом в ее одежду, и та начала падать, так что вскоре и я рухнул на пол, под груду тряпок, пока не стал задыхаться.

Последней оказалась кухня, где я уловил запах любимой Ленкиной еды – яичницы и ветчины, этой проклятой ветчины, и жареных грибов. Там стоял высокий барный стол, заваленный газетами за всю неделю. Неужели она до сих пор ищет статьи обо мне или пытается свыкнуться с новым миром, где меня нет? Над столом протянулась фотография в рамке – закат на хорватском побережье.

Я вернулся в кабинет, в самую первую комнату. Там не было ни моих фотографий, ни фотографий с нашей свадьбы. Я раздумывал, не порыться ли в шкафах – посмотреть, сохранились ли они или Ленка полностью избавилась от воспоминаний. Отсутствие фотографий меня не расстроит, но внесет ясность.

Я вышел из квартиры и прошелся по улице. Если я встану на колени и приложу ухо к тротуару, заговорит ли со мной Пльзень, расскажет ли, где искать? С закрытыми глазами я поворачивался во всех направлениях, выбрал одно наугад и пошел туда, зная, что буду прочесывать эти улицы день и ночь напролет, пока не найду Ленку.

Когда я шагнул вперед, от реки Радбуза донеслась тихая музыка. Увидев реку, я понял, что Ленка нарисовала баклана именно на этом берегу. Я оказался в историческом центре города, и музыка стала громче, передо мной появился огромный собор Святого Варфоломея. Вокруг ровными рядами тянулись ларьки и прилавки с едой, подготовленные к зимнему фестивалю. Группа цыган наигрывала свои умиротворяющие мелодии, к которым примешивалось шипение пара от пролитого на землю грога, шкворчание лука, а громче всего – хор голосов, объединенных языческой радостью праздника.

Я влился в людскую массу, продолжая поиски над головами. Ленка наверняка здесь, она так любит традиционные ритуалы, любит жизнь. Я купил чашку грога – доказательство, что я тоже местный и по-прежнему могу находиться среди себе подобных. Прошли часы, солнце начало клониться к закату, стало прохладнее, а я все кружил по площади. И тут чья-то рука выхватила кусок хлеба с козьим сыром со стола впереди. Все, кроме руки, было скрыто людьми. Я рванул сквозь толпу, видя только эти руки, которые так крепко запечатлелись в памяти. Они не были миражом.

Ленка. Ее прекрасные руки.

Она расплатилась с продавцом и повернулась ко мне спиной, накинутая на плечи зеленая кофта развевалась на ветру, словно королевская мантия. На мгновение кофта соскользнула с правого плеча, и от промелькнувшего клочка голой кожи меня охватило такое желание, что зашумело в голове. Я споткнулся, но все равно последовал за ней. Как лучше всего к ней приблизиться? Я не мог положить руку ей на плечо до того, как она меня увидит. Сначала она должна меня увидеть, узнать того человека, который так эгоистично ее покинул в погоне за собственными честолюбивыми планами, человека, который вернулся, хотя она уже начала новую жизнь и хочет попросить ее распрощаться со своим одиночеством и снова изменить всю свою жизнь ради него.

Ленка. Ее прекрасные руки, кожа ее плеч. Я до сих пор ее заслуживаю? Я ускорил шаг, пробиваясь сквозь толпу, и опередил Ленку, а потом развернулся в переулке, по которому она шла, и пошел навстречу. Теперь она была метрах в тридцати или в двадцати пяти. Но нас разделяло слишком много людей. В десяти метрах наши взгляды встретились. Впервые с тех пор, как я покинул Землю, я четко увидел Ленкино лицо. Такое умиротворенное. Я любил каждый ее вздох, каждый взгляд. Словно мир был ее творением, а она присматривала за ним, опустившись на землю в седьмой день, в день отдыха.

Она изменилась, выглядела счастливее, чем я когда-либо видел. Счастливее даже, чем в наши лучшие дни, на пике любви, когда мы соединялись в оргазме в башне курантов. Осталось пять метров.

Я замер. Ленка смотрела прямо на меня. Нет, она смотрела сквозь меня, не узнавая мою материальную форму. Она прошла мимо. Как будто я лишь очередной незнакомец в огромной толпе.

Мог бы я стать чем-то другим в том новом мире, который она построила для себя? Она должна меня увидеть. Иначе мы не сможем начать сначала. Я проклинал разделяющую нас толпу.

Я тенью шел за Ленкой, пытаясь найти более удачную возможность, пока она ела жареный арахис, покупала холсты и шла домой на закате. К тому времени я уже надрался, в основном разнообразным спиртным, которое потоком стекалось через границу со всей Европы, и рыгал ментолом, тмином и кофе после стопок, которые заглатывал по дороге. В голове кишела путаница из смятения и неуверенности, землянин ли я вообще или уже нет. Но тело перемещалось на автопилоте – куда Ленка, туда и я.

Она вернулась в свою квартиру, а я сел на мостовую чуть дальше ее дома. Поверхность была прохладная на ощупь, и меня приободряли далекие голоса людей, возвращающихся домой с фестиваля пьяными и довольными. С тихим гулом зажглись уличные фонари. Прекрасный вечер. Я представил, как поднимаюсь к Ленкиной двери и звоню. Тогда-то она должна меня увидеть. Я с ужасом представлял, как она отреагирует, каждый вариант пугал по-своему. Если она дотронется до меня, обнимет, удержат ли меня кости? Или она убежит, решив, что перед ней труп, привидение. Бесконечная петля мыслей удерживала меня на тротуаре. В голове снова и снова проигрывались ее слова Куржаку. Ей нужна была собственная жизнь, не в тени моих страстей и моих нужд. И тут я увидел ее лицо в толпе, умиротворенное и бесстрастное, ее поступь была такой легкой.

Была ли она сейчас счастливее? Мне нужно было покинуть Землю и привезти частичку космоса. А что нужно Ленке?

Она снова вышла из дома, теперь с большой холщовой сумкой в руке, и я укрылся за углом в конце улицы. Ленка направилась к реке. Я пошел следом за ней по дорожке, но держась на расстоянии, я все никак не мог решиться снова войти в ее мир. Это было бы так просто, достаточно лишь выкрикнуть ее имя, пробежать разделяющее нас расстояние и прикоснуться к ней. Но с каждой секундой я все больше чувствовал себя нежеланным гостем в ее мире.