Александр Золотько - Бомбы и бумеранги (сборник)
Поезд задерживался: вышел из строя участок путей. Герен вздохнул и направился под навес, крытый пальмовыми листьями. Здания вокзала в Ханое еще не было, но обещали построить, если только Французская империя выделит необходимые средства. Рядом, прямо под открытым небом, расположились торговцы местной едой. Над котлами и жаровнями витал стойкий запах рыбы и еще чего-то невообразимого. Этот запах вызывал у Герена тошноту.
С края на деревянном настиле сидел одноногий инвалид, вероятно, еще времен франко-сиамского конфликта, с потускневшим орденом Дракона Аннама в руках. Он протянул Герену орден – звезду с грязно-серыми лучами и ярко-синей сердцевиной, вероятно, предлагая купить.
Герен отказался.
Народу под навесом было достаточно. В основном местные, узкоглазые, в характерных треугольных шляпах, с узелками, надетыми на палку. В дальнем углу сиротливо жалось несколько французов: католический священник средних лет, худощавый молодой человек в шлеме, похожем на стимкерский, и две миловидные, но стареющие дамы с крашеными волосами. «Что они все здесь забыли?» – подумал Герен, не забыв, однако, слегка поклониться и дотронуться до шляпы. Глаза одной из женщин смотрели выразительно и печально. Такие же глаза были у мадам Герен перед его отъездом.
«У тебя – другая женщина!» – кричал ее взгляд.
Она ошибалась.
Впрочем, с некоторых пор в жизни Герена действительно появилась женщина. Но не любовница, как считала жена.
Герен тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли, и бегло оглядел посетителей. Взгляд остановился на молодом человеке. Болезненный на вид, вокруг глаз – следы от плотно прилегавших очков, которые сейчас были надеты поверх шлема, расстегнутый френч, из-под которого виднелась некогда белая рубашка, перчатки. Он стоял, прислонившись к опоре и вытянув ноги в остроносых сапогах. Пальцы его рассеянно выстукивали военный марш.
«Стимкер, – подумал Герен. – А может, музыкант».
Было в этом юноше что-то пугающее: не то почти прозрачная бледность, не то отрешенность. Герен, повинуясь интуиции, направился прямо к нему.
– Вы позволите? – Герен втиснулся на свободное место между молодым человеком и дамами. Последние опасливо посторонились.
Юноша с любопытством уставился на незнакомца.
– Да, конечно, прошу вас, – наконец сказал он. Выпрямился и, стянув перчатки, подал руку (на манжете недоставало пуговицы). – Александр Омбре.
– Герен.
Он ответил на рукопожатие.
– Вы здесь впервые? – спросил Александр и, не дожидаясь ответа, предложил: – Не желаете ли, кстати, отведать изысков местной кухни?
Он махнул торговке.
Она тут же заспешила к ним – низенькая улыбчивая девушка в темном запахнутом балахоне. На плечах она удерживала деревянную палку, с обеих концов которой свисало нечто вроде лотков. На то, что было разложено на них, Герен даже смотреть отказался. А уж смердело это подобие еды невероятно.
– Нет, благодарю – сдержанно произнес Герен, прикрывая носовым платком рот и нос.
– А я, с вашего позволения, побалую себя, – оживился Александр, одной рукой протягивая девушке серебряный юань, а другой аккуратно беря у нее глиняную миску с варевом. – Не возражаете?
– Ничуть… А вы тут, похоже, не в первый раз, – усмехнулся Герен.
– Я местный, – отчего-то погрустнел Александр. – Мой отец – французский офицер. Мать была гувернанткой, умерла от лихорадки.
Герен пробормотал что-то сочувственное.
Странный собеседник кивнул и молча принялся за еду – судя по всему, оказавшуюся всего-навсего рыбной похлебкой.
Наконец, он закончил трапезу и оставил миску прямо на земле. Девушка тут же подскочила и, кланяясь, забрала ее.
Юноша достал сигару и компактное кремниевое огниво. Герен разглядел на металлическом корпусе гравировку в виде дракона и чуть поморщился от дыма.
– Прошу меня простить: я был невнимателен, – Александр моментально затушил сигару. – И поскольку я провинился, полагаю, мне следует рассказать историю для вашего удовольствия. Все равно поезд задерживается.
– Как вы догадались, что я не переношу дым? – в упор спросил Герен.
Александр помедлил, но все же ответил:
– Я вижу, кто вы.
– Вы – стимкер? Другой?
– Я – тень.
Рука Герена, потянувшегося за носовым платком, застыла в воздухе.
– Да что вы говорите! – пробормотал он. – А выглядите как…
– Как живой? – весело подхватил Александр и захохотал так искренне и заразительно, что его собеседник тоже невольно улыбнулся.
– Сегодня день моего рождения! – внезапно заявил он, откинулся назад и широко развел руки в стороны.
Герен поднял брови:
– Вот как? Поздравляю! Чего бы вам хотелось?
Александр сразу посерьезнел и опустил взгляд.
– Пожелайте мне увидеть Черную Звезду, – тихо сказал он.
– Вы верите в сказки? – изумился Герен.
Александр одарил собеседника долгим тяжелым взглядом.
– Эту, как вы изволили выразиться, «сказку», – пробормотал он, – я сотворил собственными руками.
…Он называл ее Суфат-Ту. Второе было именем и означало: «Звезда» Первое же – странным прозвищем, которое придумала себе она сама. В этом прозвище ему мерещилось что-то загадочное, под стать ее узким черным глазам. Она же называла его по-французски Кентавром – он казался неотделимым от своего пароцикла – стимка, как говорила образованная молодежь.
– Кентавр наполовину конь. Конь! А вовсе не стимк, – хмурился порой он.
– Какая разница, – улыбалась Суфат-Ту.
Прозвище прижилось, друзья сократили до Кента.
Суфат нравилась Кенту. Красивая, гибкая, носившая расписную одежду и восхитительно танцующая с веером. И храбрая. Когда он, как сумасшедший, гнал на пароцикле по немощеной дороге вдоль рисовых полей, она смеялась, обхватив его сзади за талию…
Наверное, он любил бы ее. Если бы не боялся. Сам толком не понимая, чего.
– Что ты так смотришь на меня? – спрашивала иногда девушка. – Словно стараешься разглядеть, что у меня внутри.
Кент отшучивался и смущенно отворачивался. Он и впрямь старался разглядеть. Найти отличия.
«Что я буду делать, если она – другая?»
Кенту хотелось верить в свое благородство и готовность в нужный момент совершить настоящий Поступок! Но он не знал, окажется ли на него способен.
В пять лет маленький Александр послушно перестал играть на улице с мальчиками-другими, когда няня сказала, что дружить с ними нельзя. В католической миссионерской школе приятели частенько насмехались над его соседом по парте, который в моменты сильного испуга превращался в мышь. Как-то раз того окружили в коридоре; один из мальчишек держал в руках огромного пятнистого кота, а остальные кричали: «Ну, превращайся, превращайся, живее!» Александр стоял среди них – и не вмешивался.
