Колдовской мир. Год Единорога - Нортон Андрэ
Как охотник, потерявший след, я начал обдумывать дальнейшие действия. Если она все еще в лесу, идти туда смысла не имело. Я понял, что мне ее не найти, и решил лезть наверх.
Затянув на плечах ремни обеих сумок и удостоверившись в том, что зачехленные нож и меч находятся при мне, я начал подъем. Дело это оказалось не столь простым, так как ступеньки в скале предназначались для более высокого человека. Каждый раз мне приходилось подтягиваться, чтобы ухватиться за очередное углубление в скале. Как же удалось одолеть этот подъем Гафии?
Я упрямо лез вверх, проверяя предварительно надежность каждой ступеньки. Пальцы мои при этом погружались в густую пыль, и это служило лишним доказательством того, что Гафии здесь не было. Все же я решил добраться до вершины, чтобы как следует осмотреться.
Тяжело дыша, я вскарабкался на выступ. Вершины я пока не достиг, но, похоже, площадка, на которой я стоял, была делом рук человека. Я посмотрел наверх. Для этого пришлось откинуть голову назад. То, что я увидел, было исполнено мастерства. В то же время мастерство это, кто бы им ни обладал, источало зло.
В скале была выточена ниша, а в ней – фигура, стоявшая на задних ногах. Фигура эта имела черты, сходные с птичьими и с человеческими. Было очевидно, что это особа женского пола. Она была обнажена, если не считать одеянием широкий, богато украшенный воротник.
Стройные ноги фигуры широко расставлены, кисти рук выставлены вперед. На голове – гребень из перьев. На лице два глаза. Глаза эти, очень большие и раскосые, инкрустированы красными камнями, возможно драгоценными. В тусклом свете раннего утра они светились, словно внутри их горел огонь.
Руки, протянутые вперед, заканчивались когтистыми клешнями. Глядя на них, я припомнил кусок разодранной плоти, который закопал в лесу. Правда, руки статуи были не такими тощими.
Неизвестный скульптор придал лицу выражение, которое вкупе с когтями производило угрожающее впечатление. Бо́льшую часть лица составлял клюв, слегка приоткрытый, готовый растерзать. С тонких плеч фигуры спускались крылья, на четверть приоткрытые.
Под аркой ног темнело отверстие, по всей видимости вход в пещеру. Оттуда доносился отвратительный запах. Скорее всего, там было логово какого-то неопрятного животного. Я не мог оторвать взгляда от красных глаз скульптуры. Неприятное чувство, будто за мной наблюдают, с каждой минутой усиливалось. Быть не может, чтобы Гафия вошла в эту пещеру. Это тебе не Лунное святилище с ощущением покоя и чистоты. Нет, это место представляло угрозу, не меньшую, чем серебряные певицы да ползучие твари, нападавшие на нас во время первой ночевки.
Я медленно поднялся и с усилием оторвал взгляд от красных глаз. В эту дверь я не войду. Здесь наверняка должен быть другой путь.
Я обнаружил, что мне не хочется поворачиваться спиной к каменной фигуре. Скульптор так искусно придал ей выражение затаенного ожидания, что, казалось, она стоит здесь по собственной воле. В поисках другой тропы я попятился как рак, задом наперед, стараясь при этом не упускать из виду злобную полуптицу-полуженщину.
Каменных лестниц, способствующих побегу, мне больше не встретилось. С северной стороны площадки я, однако, заметил трещину в скале. Быть может, там я найду убежище?
Не успел я дойти до намеченного места, как в пещере под ногами каменной фигуры что-то зашевелилось. Я быстро повернулся спиной к стене, с мечом наготове. Раздался шум, а затем – громкий крик.
В полутьме я увидел, как из пещеры выползла сгорбленная, бесформенная фигура. Через мгновение она выпрямилась и встала, опираясь на когтистые лапы. Фигура эта, в отличие от скульптуры, была мужского пола и значительно ниже ростом. Очень тощая, но с такими же когтями и клювом.
Голова на сгорбленных плечах повернулась (плечи, по сравнению со статуей, казались деформированными). Глаза такие же красные и горящие. В них светилась лютая злоба.
Крылья он не стал раскрывать полностью. Должно быть, пользовался их оконечностями, чтобы удерживать устойчивое положение.
Взмахивая крыльями, выпустив когти, он дико завизжал и бросился в атаку. Я был наготове с мечом. Встречалось ли раньше это существо с бойцом, готовым дать ему отпор, не знаю. Только он оказался открыт моим контрударам, будто совершенно не ожидал сопротивления.
Лезвие меча нанесло ему точный удар – в участок между началом крыла и горлом. В то же время его когти разодрали лямки моих сумок и прошлись по кольчуге.
Голова откинулась на другое плечо, а из раны взметнулись высокие фонтаны темной жидкости. Несколько капель упали мне на руку, отчего кожа загорелась огнем. Чудовище свалилось на спину, размахивая передними конечностями. Крылья на этот раз полностью развернулись, захлопали, и, оторвавшись от площадки, он взлетел в воздух. Поначалу я решил, что удар мой оказался смертельным, но дуэль отнюдь не кончилась.
Голова свалилась на грудь, соединенная с телом лишь узкой полоской плоти и хрящей. Чудище, не обращая внимания на кровь, бьющую фонтаном, ринулось на меня. Вероятно, мне надо было исполосовать его на куски, чтобы прервать атаку.
Я ударил еще, метя на этот раз в передние когтистые лапы. И вновь удар был точен: клешня оторвалась и упала на камень. Приготовившись отразить третью атаку чудовища, я краем глаза заметил, что отрезанная клешня вдруг зажила своей жизнью. Она поползла ко мне, пальцы ее были похожи на лапы отвратительного насекомого.
Монстр тянулся ко мне своим обрубком, словно хотел разорвать отсутствующими когтями. Кровь из его запястья хлынула на мою руку, сжимавшую меч. Почудилось, будто пламя не только облизало мою плоть, но и нырнуло вглубь. Превозмогая пожиравший меня огненный поток, я усилием воли заставил себя держать меч.
Возможно, чудовище, не собиравшееся умирать, почувствовало мои мучения, так как стало вертеть изуродованной конечностью, разбрызгивая темную кровь. Капли обожгли мне щеку, несколько попало на незащищенное горло. Больше всего я испугался за глаза, когда кровь брызнула на скулу.
Несмотря на обожженные пальцы, я продолжал наступать. Атакуя, присел, и следующий поток крови уже излился на защищенную кольчугой спину. Ударив снизу вверх в живот чудища, я отскочил назад, и кровь его потекла вниз. На незащищенных местах моя кожа вспыхивала огнем.
Убить его не было никакой возможности. Удар, распоровший его тело от ребер до паха, только добавил крови. Не верилось, что из этого тощего тела может ее столько вылиться. Он, казалось, был полым. Этакий сосуд для крови. Теперь он все чаще опирался на крылья. Я же чуть не потерял равновесие и едва не упал, поскользнувшись в кровавой луже. В ярости я ударил мечом по живой конечности, из-за которой я чуть не пострадал, и отбросил ее в сторону. Чудище все шло на меня, хотя голова его болталась на груди и оно не могло уже меня видеть.
Монстр оказался справа от меня, и я ударил его по крылу. Сталь исправно сделала свое дело.
Враг отлетел в сторону, хлопая обрубком крыла. Другое крыло с большой силой разрубало воздух. Такое одностороннее усилие отбросило его к другой стороне скалы, и он упал. Я подбежал и ударил по второму крылу, а потом вонзил меч между лопатками.
Минутой позже, задыхаясь, я в ужасе наблюдал, как обрубок поднялся и опять пошел на меня. Из него излился еще один поток ядовитой крови. Я отошел подальше от смертельной лужи.
Я решил, что чудищу пришел конец. Но все же, кто знает, единственный ли он обитатель пещеры, охраняемой статуей? Чем быстрее я уберусь отсюда, тем лучше… Хотя взбираться на скалу, когда тебя атакуют эти крылатые монстры, рискованно. Одна надежда, что успею оказаться наверху до атаки.
Меч я повесил на запястье на шнурке, чтобы не испачкать кожу кровью. Руки торопливо обтер о бриджи. Обрызганная щека невыносимо горела.
Быстро схватив сумки за разодранные лямки, я привязал их к поясу и бросился к расщелине. Судьба на этот раз мне благоволила, ибо расщелина оказалась достаточно широкой, и я втиснул в нее свое тело, не оставив крылатым монстрам никаких шансов для новой атаки. Раненное мной чудовище по-прежнему было живо, хлопало крыльями и не оставляло намерения на меня накинуться.
