Тени заезжего балагана - Кочерова Дарья

Ей не хотелось говорить о случившемся при Томоко – смерть градоправителя Окумуры и так стала для неё сильным потрясением, а ещё одна плохая новость могла сильно взволновать домоправительницу, которая и без того переживала по любому поводу. Но Томоко и не смотрела в их сторону: она что-то оживлённо рассказывала Ямаде, а тот внимательно слушал.

Когда рассказ Уми подошёл к концу, Ёсио прорычал, сжав кулаки:

– Как же всё это невовремя! Этот мерзавец… Впрочем, хорошо, что ты рассказала обо всём сразу мне, а не оябуну. У него теперь и без того хватает забот, так что я сам отправлюсь в этот доходный дом, чтобы потолковать с этим управляющим – вдруг он ещё что-нибудь вспомнит?

– Не боишься спугнуть предателя?

Ёсио усмехнулся:

– Не беспокойся об этом, Уми. Я непременно разберусь со всем, обещаю.

Мрачная уверенность, которую излучал Ёсио, и впрямь успокоила Уми. Так что дальнейшая дорога до балагана прошла куда веселее.

Бродячие артисты обосновались на бесхозном клочке земли, который находился на самой окраине города. В народе это место называли «пустырём Танигути». Раньше там стояли склады, принадлежавшие купцу Танигути – богатому человеку, нажившему своё состояние на контрабанде заморскими товарами. Чтобы привлекать к своим делам как можно меньше внимания, Танигути велел отстроить склады не в самом портовом квартале, а чуть в отдалении. К ним от реки Ито проложили отдельный канал, а чуть позднее рядом со складами даже выкопали колодец. Но эти меры предосторожности всё равно не сумели уберечь склады от пожара. Купец Танигути в одночасье потерял всё.

Особо мнительные люди поговаривали, что купца покарали ками за его жадность и за то, что он вовремя не делал им подношений. Остальные же полагали, что склады спалил клан Аосаки, который вовремя не получил плату за свои услуги «охраны» объектов. Весь портовый квартал находился под контролем якудза, которые брали мзду с каждого корабля, заходившего в порт Ганрю, и поддерживали порядок в этом неспокойном районе. Полиции приходилось мириться с самоуправством якудза: без их помощи они просто не справлялись с разнузданными пьяницами-матросами и бандитами самого разного пошиба, которыми порт кишел, как бродяга вшами.

Время шло, но после несчастья, постигшего склады Танигути, желающих отстроиться на пустующей земле так и не находилось. С той поры пустырь Танигути так и пустовал, и клан Аосаки уже и не чаял найти для этого места новых арендодателей.

Но с прибытием в Ганрю балагана всё изменилось.

***

Несмотря на то, что до начала представления оставалось ещё больше часа, на пустырь Танигути уже съехалась чуть ли не половина города. Во всяком случае столько народу в одном месте Уми видела только во время больших праздников.

Шатры балагана украсили разноцветными лентами и колокольчиками, которые мелодично звенели, когда с реки Ито задувал ветер. Между ними были натянуты гирлянды бумажных фонариков: пока что они не горели, но совсем скоро, когда сумерки станут гуще, их мягкий свет озарит взбудораженные и радостные лица людей, собравшихся здесь и с нетерпением ожидающих начала представления.

В отличие от Ёсио, который уже бывал в балагане, когда тот только приехал в Ганрю, остальные оказались здесь впервые. Когда-то в далёком детстве, когда балаган приезжал в их края в последний раз, Уми ходила сюда вместе с матерью, но эти воспоминания почти полностью изгладились из её памяти, как и всё, что было связано с её непутёвой родительницей. Уми помнила лишь тёплую ладонь матери, за которую она держалась, когда они шли рядом, и красивую костяную подвеску в виде дракона – мать носила её на поясе, чтобы показать свою принадлежность к клану Аосаки. Иредзуми у Миори Хаяси, если верить рассказам тех, кто знал её лично, никогда не было.

Теперь же Уми с нескрываемым изумлением вертела головой во все стороны, стараясь ничего не упустить. Между шатрами сновали высокие и тощие, как жерди, люди. Присмотревшись внимательнее, Уми поняла, что они двигались на ходулях! Но делали это так ловко, что и впрямь начинало казаться, будто они отрастили себе столь длинные ноги. Особенно лихие «ходульщики» умудрялись даже устраивать потеху: они бежали друг за другом, умудряясь ни на кого не наступить в густой толпе. Удивительная прыть!

Попадались и ряженые актёры. В масках и костюмах героев легенд или диковинных зверей, они выплясывали вокруг гостей балагана и раздавали детям сладости. Вокруг актёров собралось полно народу, и Уми изо всех сил приходилось тянуть шею, чтобы получше рассмотреть их причудливые маски. Но вскоре толпа понесла их всё дальше, мимо лотков с жареной рыбой и карамельными пирожными, мимо больших лоханей с юркими золотыми рыбками, вокруг которых сгрудились шумные дети, и прилавков с расписными веерами, масками и небольшими оберегами.

Вскоре Томоко заприметила лоток, где были разложены полудрагоценные камни. Установленная рядом большая цветастая афиша обещала, что камни эти обладали самыми чудесными свойствами. Например, зеленоватый, напоминавший яшму минерал призван был принести своему владельцу достаток и удачу в делах. А похожий на глубокую речную воду «камень умиротворения» был способен примирить даже самых заклятых врагов. Тем не менее, никто, кроме домоправительницы, не проявил к камням такого же пылкого интереса, и потому Томоко пообещала, что нагонит остальных чуть позже, а сама склонилась над прилавком.

Двое якудза, которые сопровождали их от усадьбы, тоже куда-то подевались. Должно быть, как и Томоко, заприметили что-то интересное, да и отстали.

Народу вокруг становилось всё больше. Где-то в отдалении заливалась флейта и мерно стучал барабан. Похоже, они приближались к самому «сердцу» балагана – туда, где должно состояться представление. Уми старалась держаться поближе к Ямаде и Ёсио, чтобы не потерять их из виду.

Как Уми ни старалась, она не могла отыскать ничего, что выдало бы в балагане присутствие колдунов. Всё вокруг выглядело вполне обыденным. Вот какой-то молодой человек пытался произвести стрельбой из лука впечатление на стайку хихикающих девиц. Ему по нраву, похоже, пришлась самая тоненькая и богато одетая девушка, которая хохотала над ним громче остальных подруг, и потому он совсем не замечал восхищённого взгляда скромницы, которая то и дело прикрывала лицо веером, чтобы скрыть своё смущение. А у прилавка с печёным сладким картофелем стояли пожилые супруги. Сухонький старичок с длинными седыми усами прикрывал плечом от напора толпы свою супругу, которая тем временем выбирала себе клубень повкуснее…

– Смотри-ка, тут маски, – отвлёк её от наблюдений Ёсио. – Я бы взял себе одну. Может, и ты хочешь?

Уми подошла поближе к прилавку, перед которым услужливо вертелся тощий паренёк в маске Хёттоко. Выпученные глаза, сложенные трубочкой губы – Хёттоко хоть и был героем множества легенд, но лицо его всегда казалось Уми донельзя глупым и бестолковым.

Ямада тоже заинтересовался масками, и торговец сунул ему первую маску, которая подвернулась под руку. Это оказалась маска краснокожего тэнгу с длинным носом. Ямада едва заметно вздрогнул и поспешил отложить маску.

Ёсио тем временем уже нацепил клыкастую маску демона-о́ни, и теперь вживался в роль, искривив пальцы, словно намереваясь вцепиться кому-то в горло.

– Госпожа, у нас есть прекрасные Окамэ, как раз на ваш размер! – торговец заприметил Уми и уже спешил к ней с одной из масок. – Вот, примерьте-ка.

Маска Окамэ была округлой, с нарумяненными щеками и узкими, словно молодой месяц, глазами. Окамэ всегда изображали смеющейся, но отчего-то улыбка именно этой маски показалась Уми какой-то жутковатой.

Она вернула маску торговцу, и, сдержанно поблагодарив его, собиралась было идти дальше. Но неожиданно её толкнул спешивший куда-то невысокий мужичок с миской лапши в руках. Столкновение оказалось сильнее, чем ожидала Уми: если бы не помощь стоявшего рядом Ёсио, она упала бы прямо на прилавок с масками.

А вот мужичку повезло гораздо меньше. Ему не удалось удержать миску, и её содержимое оказалось прямо на одеянии стоявшего неподалёку молодого человека.