Инна Живетьева - Орлиная гора
– Да ну? Здорово! Можно, я его с собой возьму?
– О чем речь! Только не опаздывайте.
Темка тревожно глянул на солнце. Нужно торопиться.
Он нашел Митьку рядом с князем Нашем. У ладдарца было озабоченное лицо, и он куда-то сразу заторопился. Когда его гигантская фигура сдвинулась, Темка разглядел Марка. Тот что-то негромко говорил Митьке, серьезно, без привычной иронии в глазах. Больше к ним никто не подходил, и Темке вспомнился нечаянно услышанный не так давно разговор – кажется, теперь Лесса ненавидели больше. За то, что не предал, обманул тех, кто был готов кричать: «Что же еще ждать от наследника Кроха!» Шепотки по углам, сплетни и выдумки – все доставалось на долю Марка. А его изломало не меньше Митьки: свои же пытали, к плахе приговорили. Король не поверил ему – хоть знал, что не наследник мятежнику. А уж как Крох постарался! Шакала князю в покровители после такого.
Темку заметили, и Марк помрачнел, торопливо шагнул в сторону.
Вырвалось само:
– Лесс! Да Марк же! Подожди.
Тот остановился, спросил неприязненно:
– Чего тебе?
– Мы с Митькой едем в одно место, – Темка заметил удивленный взгляд друга, пояснил: – Ага, я договорился. Поедешь с нами?
Марк замер. Осторожно, точно пробуя слово на прочность, ответил:
– Поеду.
– Ты не спрашиваешь, куда?
Так же осторожно, глядя куда-то поверх Темкиной головы, произнес:
– А я догадался, Торн.
* * *– Шур, останешься тут, – сказал Темка, накидывая повод на толстый сук.
Это в мирное время княжич спокойно бросал Дегу на Орлиной горе, сейчас лучше не рисковать: увидят бесхозных, и свои же уведут. Дега, золотая, как тебе в Садах Матери-заступницы? Красавец Карь хорош, но Темка все равно не забудет убитую любимицу.
Кажется, Шурка остался не очень доволен поручением:
– А вы что, туда полезете? – он кивнул на сосну, переброшенную через пропасть.
– Ага, – Темка улыбнулся, глядя на вытянувшееся Митькино лицо.
– Убийца, – пробормотал друг. Он заглянул вниз, опасливо держась подальше от края. Темное дно ущелья не просматривалось. – Самоубийца! А нет более простого способа решить все проблемы разом?
Темка только посмеивался, снимая притороченную к седлу веревку.
– Брось! Я уже сколько раз лазил. Пойду с каждым из вас туда и обратно. Обвяжетесь, ладно?
– Можно подумать, ты удержишь, – Митькин скептицизм был оправдан.
Шурка вскочил на сосну, балансируя, чуть отошел от края. Посыпалась из-под ног кора, и мальчишка торопливо уцепился за сухие корни.
– Может – да, может – нет. Вы, главное, постарайтесь не падать. И учтите – я-то высоты не боюсь. Шурка, брысь.
Первым вызвался Марк. Темка не стал возражать: пусть, Лессу так нужно. Подрагивает в руках веревка, напряжена спина идущего впереди. Вот уж не думал, что выпадет еще раз вести бывшего побратима на ту сторону! Марк спрыгнул на землю. Слегка подрагивающими пальцами распустил узел. Взгляд его все время ускользал, да и Темка чувствовал себя неловко. Торопливо смотал веревку и пошагал обратно. Не опоздать бы! Митька-то первый раз пойдет, медленно.
– Ты вниз не смотри. Если что – остановись.
Друг запрыгнул на ствол. Ну, помоги, Матерь-заступница!..
Успели. Темка шагнул к пропасти, остановились рядом слегка недоумевающий Митька и еле сдерживающий волнение Марк.
Солнце опускало ладони, оглаживая скалу. От предчувствия у Темки пересохли губы. И вспыхнули кончики перьев, вычернились причудливые линии. Орел – улетевший от несправедливости, от плена, выбравший смерть на камнях – возник перед ними. Светились золотом изломанные крылья, запрокинулась в последнем усилии голова. Кажется, вот-вот полетит к небу прощальный клекот.
Митька со всхлипом вдохнул. У Темки мороз прошел по коже – так втягивают воздух раненые, корчась от боли.
– Это наш покровитель, – княжич Дин словно глотал горячий свинец с каждым словом. – Был.
Не подхвати его Темка, рухнул бы на колени. Как это – покровитель? Разве так бывает?
На лбу Митьки поблескивали крупные капли пота, проступили на скулах лихорадочные красные пятна.
– Я чувствую, понимаете? Он умирает. Все это время он умирает, с той самой секунды, как разбился о камень. Ему очень больно. Я чувствую! Сломанные крылья – не самое страшное. – Митька вырвался из рук, шагнул к краю; сорвались из-под сапог камешки, покатились в ущелье:
– Я не первый предатель в роду. Правду говорила медуница – прокляты мы. Прокляты! Наш покровитель предпочел смерть бесчестию. Что же мы сотворили тогда?! Орел-покровитель, за какую подлость?
Темка твердо ухватил Митьку за локоть, стиснул пальцы, но побратим как и не заметил.
– Я не знаю, что сделали мои предки, но я оказался истинным наследником. Совершил подлость, добавил ему боли.
– Но что ты мог? – Темка осторожно попытался оттащить от края, но друг словно каменный стал. – Если вы были прокляты, это судьба.
– Судьба?! – крик эхом отразился в ущелье. – Нет никакой судьбы. Я сам так решил, сам! И сам должен отвечать. Вот только не знаю – как, – голос его упал до шепота. – Создатель, если бы все можно было вернуть. Я ведь не трус, Темка. Я ведь смог остаться там, в Южном Зубе. – Снова прошумели осыпавшиеся камешки. – Надо было самому убить князя Кроха, и пусть бы меня потом расстреляли. Доигрался в ежика!!!
Темку передернуло от такой идеи. Митька застыл, ссутулившись.
Уходило солнце из ущелья, гасли золотые искры. Княжич Дин смотрел, не отрываясь. Точно прощался или молча клялся. Неслышно остановился рядом Марк, не побоялся высоты. Темке стало спокойнее – если что, вдвоем удержат Митьку, а то его аж шатает.
– Не думайте, я стреляться не собираюсь, – голос побратима был тверд, несмотря на искаженное болью лицо. – Истерик тоже больше не будет. Противно как-то: сделал подлость, а потом сопли размазывать. – Княжич Дин замолчал. Только когда погас последний отсвет, он добавил: – Я готов отвечать. Только почему-то ни Создатель, ни люди не требуют ответа. Значит, должен найти сам.
Орел растворился в камне. Темно. Пусто. Митька обхватил себя за локти, поежился, как от холодного ветра. А Темке впервые на этой горе стало страшно: как у могилы стоит. Он тряхнул головой, сбрасывая наваждение. Да уж, вышел подарочек.
– Митя.
Ресницы у друга были мокрые, он глянул с легкой досадой: не трогай сейчас. Темка упрямо достал сверток; мягкая ткань развернулась: два ножа-побратима лежали на ладони.
