Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – герцог
Улыбнувшись, она что-то пробормотала тихо-тихо, прижалась ко мне щекой крепче. Я осторожно гладил ее волосы, трогал изящно вырезанные остроконечные уши.
Не понимаю, хоть убей, почему у эльфов уши торчком, да еще заостренные. Они же изначально лесные существа, у них уши должны быть широкие и в стороны, как у коров. А у них, как у коней. У коней потому, что от опасности спасаются бегом, потому должны издали и вовремя учуять опасность. У коров другой способ защиты: быки образуют круг рогами наружу, самки и телята внутри. Потому у коров уши в стороны, они должны распознавать оттенки близких шумов: что опасно, а что нет.
Живи эльфы в степях, у них бы уши стремились вверх, чем выше – тем лучше, но лесные… гм… ничего не понимаю.
Хотя, конечно, что-то я разумничался. Правитель должен жить нуждами подданных, а подданным по фигу, у кого какие ухи и угол лицевого черепа. А то, внимательно разглядывая звезды, можно не заметить яму под ногами. Просто мозг крупного государственного деятеля работает в любых обстоятельствах. Вообще настоящий мужчина работает, даже когда просто смотрит в окно или вот так лежит, а ненастоящий и на службе непонятно чем занимается.
Она проснулась моментально, как чуткий зверек. Я ощутил это по напряжению ее тела, как только она поняла, что находится не там, где ее племя, однако сразу же расслабилась, улыбнулась, пробормотала сонно:
– Ты так и не сомкнул глаз…
– Я спал, – заверил я.
– Не ври, – уличила она. – Я знаю, когда мне врут.
– Ах так, – сказал я, – за это я грызану тебя за бочок… Давай его сюда!
– Не дам, – твердо заявила она.
Я возмутился:
– Ты нарушаешь мои права!
– А ты сатрап и угнетун… Нет, угнетист… угнетатель, во!
– Точно, – согласился я, сгреб ее в охапку и, несмотря на отчаянное сопротивление, грызанул за сладкий бочок, а она визжала, отбивалась и орала, что помрет от щекотки и что вообще ей страшно.
– Почему? – спросил я.
– Ты плотоядный, – обвинила она.
– Все правильно, – заверил я. – Как плотоядное, имею полное право кусать травоядных!
Она возмутилась:
– А я при чем? Я не травоядное!
– Ого, – сказал я с интересом, – а какое?
Она подумала, пожала плечиками.
– Ягодноядное… фруктоядное… но не траво… придумаешь же такое невкусное слово!
– Ягоды и я жру, – заверил я. – Как и хрюкты. А ты что, совсем и никогда не ешь мясо?
Она поморщилась.
– Вообще-то никогда. Хотя помню, как-то, еще в детстве, когда несколько поколений бежали и скрывались от истребления, приходилось есть все на пути… Траву, жуков, гусениц, даже мышей… Один раз ели зайца, бедное животное… До сих пор не могу забыть, как его убивали.
Она вздрогнула и спряталась у меня на груди поглубже и закрыла глаза. Я нежно баюкал в объятиях, легонько прикасался губами к ее макушке, вытягивал шею, чтобы дотронуться до оттопыренного уха.
– Все будет хорошо, – заверил я. – Никто и никогда больше не посмеет тебя обидеть.
Она медленно закрыла глаза. Длинные чудные ресницы, эффектно загнутые на концах, слегка вздрогнули, когда я наклонился и поцеловал в щеку. На губах проступила слабая улыбка.
– Как хорошо, – произнесла она, не поднимая век. – Какое непонятное чувство покоя и счастья… Никогда такое не испытывала… Во всяком случае, не могу вспомнить. Хотя у нас с тобой все так глупо и нелогично…
– Разве?
– А ты так не считаешь?
– Нет.
– Но ты смертный, – объяснила она обстоятельно, – ты поссорился с моей сестрой, а это… даже не знаю, это смертельно опасно… Только и надежда, что ради меня она не станет…
Я промолчал, Темная Фея уже наверняка пожалела, отпустив нас. Я еще тогда ощутил, что вот-вот передумает, и поспешил уйти, но Иллариане не скажешь, чиста и невинна даже в мыслях, как рыбка в горном ручье.
Глава 8
Еще с первого дня моего появления в Альтенбаумбурге пошла по нему, а затем и по его окрестностям грозная и причудливая слава о новом герцоге, что каким-то образом сумел убить неуязвимого Хорнельдона, любимца древней феи.
Могучий вожак во главе стаи всегда важен, но особенно здесь, в землях Дасселя, а также Маркгрефлерланда и в Монферратских владениях. Уже давно бы побывал и там, надо проверить, показаться и утвердиться, если бы не постоянная тревога, которую довольно успешно скрываю за улыбками и шуточками.
А сегодня после нашего приезда вся эта необъятная крепость гудит возбужденными голосами, и хотя я со страхом жду полуночи, однако невольно слушаю восторженные разговоры челяди, что их хозяин пошел войной на фею, покорил ее, но убивать не стал, а в знак ее подчинения забрал себе в жены ее младшую сестру. Конечно же, куда более прекрасную, а как же!
Всем льстит, что у них такой могущественный хозяин, тень его мощи падает и на них, можно свысока посматривать на соседей, это у нас в крови, мы же люди, а не эльфы какие-то непонятные.
За остаток дня я объехал с графом Гатером и бароном Уроншидом еще раз свои ближайшие владения. На мой взгляд, работы непочатый край, все запущено, дикая отсталость даже в сравнении с Сен-Мари. Насколько же приятнее и понятнее была жизнь, когда пребывал беспечным простым рыцарем!
Хапанье новых земель и титулов соблазнительно, но теперь вижу, насколько чревато. С каждой ступенькой больше обязанностей, и чем выше, тем груз тяжелее. Ни один король не может жениться по любви, и даже герцогу нужно выбирать с осторожностью, но из меня пока что больше пародия на герцога, к тому же Иллариана не простолюдинка…
Хуже другое, сейчас вот должен вести войска на Гандерсгейм, а я даже не представляю, что там и как там. А вдруг варвары снова сумели сплотиться и дать отпор?
Я подумал с раскаянием и некоторой тревогой, что леди Бабетта знает обо мне больше, чем я сам. Она в последнюю нашу встречу усомнилась, что лично поведу войска в Гандерсгейм, а ведь я был твердо уверен, что да, вернусь как раз в момент, когда выступят из Брабанта, приму поздравления и поеду впереди на черном коне в сверкающих доспехах.
Но она… нет, скорее всего, это некто поумнее ее или помудрее просчитал все мои поступки и сделал далеко идущий вывод. Увы, совершенно верный. Это значит, не такой уж я и загадочный прынц.
Иллариана настолько стесняется всеобщего обожания, что готова носить паранджу. Сегодня, чтобы не привлекать лишнего внимания, выскользнула тихой мышкой из моих покоев, долго поднималась на самую высокую башню.
Я не мог не сопровождать, а когда она заметно устала, подхватил ее на руки. Она пищала и отбрыкивалась, но я понес, время от времени нацеловывая в щеку.
– Как ты можешь, – прошептала она в испуге, – я тяжелая!
– Да, конечно, – согласился я. – Как слон. Даже как два слона.
