Виктор Никитин - Легенда дьявольского перекрестка
- Там ваш родной мир, Пауль, - сказал ангел смерти.
- Но как же Виллем? - в отчаянии спросил Пауль, не сдержав слез.
- Пауль, вы помните Элиаса Кнабенхофа?
Рейхенштейн помедлил, что-то основательно обдумывая, затем непонимающе уставился на Малаха Га-Мавета и ответил:
- Разумеется.
- Он сейчас спокойно спит в трактире. Все-таки раннее утро.
Внезапно лицо Рейхенштейна озарилось радостной улыбкой, он весь вспыхнул и засиял, словно звезда в мрачном небе.
- Вы уверены, что Элиас спасет Виллема? - уточнил он у ангела.
- Полагаю, да.
- Друзья, Элиас Кнабенхоф - мой старинный приятель. Он отличный доктор с огромнейшим опытом. Сам барон Кюнне - другой мой товарищ, о котором я вам рассказывал, - пригласил Элиаса в Адденбах. Тот лечит барона от сложной формы подагры, - сказанное и самому нотариусу прибавило решимости и уверенности в успехе, он опустился к писарю, торжественно провозглашая: - Держитесь, Виллем, не время отчаиваться.
Последнее предложение казалось комичным от того, что, произнося его патетично, Пауль Рейхенштейн тем не менее не прекращал плакать.
- Вы можете идти, если никто не будет возражать, что Виллем первым покинет перекресток, - проговорил Малах Га-Мавет, посмотрев на путников и остановив пристальный взгляд на Николаусе фон Граусбурге.
- Разумеется, никто. Какие тут могут быть возражения?
- Николаус, вы согласны? - переспросил ангел, понуро глядевшего себе под ноги юношу.
- Конечно, - махнул тяжелой головой молодой риттер и обратился к Паулю: - Поспешите, господин Рейхенштейн. Виллему нельзя терять время.
Счастливо улыбавшегося писаря подняли на руки Хорст и Николаус, маленький и коротконогий нотариус, возбужденно бегал вокруг, требуя нести раненого осторожнее, еще осторожнее. У качающейся перламутровой завесы Виллема поставили на ноги, и его подхватил Рейхенштейн. Все тепло попрощались, и ангел смерти сказал в спину Паулю, когда тот уже сделал шаг в свой мир:
- Барон Кюнне никогда не признается сам, но вы должны знать: то назначение, что ожидает вас в Адденбахе - его рук дело.
Пауль Рейхенштейн изумленно обернулся, открыл рот, чтобы крикнуть что-то в ответ, но не успел, потому что края проема в стене сомкнулись, и проход в иную реальность закрылся.
- О чем это вы? - не поняла Эльза.
Ангел смерти, увидев требовательные взгляды оставшихся путников, был принужден рассказать.
- Пауль с гордостью представился церковным нотариусом, хотя уже месяц таковым не является. Церковь повсеместно исключает эту должность, не предоставляя ничего взамен, а вместе с должностью нотариуса господин Рейхенштейн потерял средства к существованию и дом, из которого аббатство его выселяет. Он отправился к епископу, чтобы найти какое-нибудь решение проблемы, но возвращался ни с чем. Однако пока он был в отъезде, барон Кюнне ходатайствовал перед герцогом об учреждении светской должности нотариуса и добился своего. Так что у Пауля есть работа, будут деньги и, думаю, с крышей над головой барон ему обязательно поможет.
- А жизнь Виллема и в самом деле вне опасности? - не унималась с расспросами Эльза Келлер.
- Да. Не тревожьтесь. Разбойники бургомистра Дикмана теперь до него точно не дотянутся, а в мои планы Виллем Рангер еще долго не будет вписан, - сказал Малах Га-Мавет и указал Келлерам на открывшийся за ними проем.
Все тот же трактирный зал, разве что у входной двери вместо стульев, ставших такими знакомыми, располагались две лавки. Женщина в возрасте чуть за пятьдесят возилась у большой печи, не замечая перехода и наблюдавших за ней путников.
- Как же быть с нашей лошадкой? - вздохнул и задумчиво произнес Хорст, вроде бы спрашивая самого себя. - Где ее теперь искать?
Ангел смерти кивнул в сторону прохода:
- Там. Все, что принадлежало вам в ваших мирах, уже там.
По всему было заметно, что с плеч Хорста буквально камень свалился. После теплого прощания и горячих объятий он стоял довольный, потом взял жену за руку и потянул ее за собой в сторону трактира, однако Эльза остановила его, помялась и снова спросила Малаха Га-Мавета:
- А нам вы ничего сказать не хотите? Ну, чтобы не пришлось кричать в спину, как Паулю.
- А-а, - протянул ангел смерти. - Даже если это будет весть о несчастье?
- Пожалуй, лучше не надо, - напрягся мельник. - Пойдем-ка, Эльза.
- Нет, я хочу услышать. После пережитого за минувшие сутки меня мало что напугает.
- В любом случае, помните, что мои прогнозы всего лишь ожидаемые вероятности, - начал Малах Га-Мавет. - Если вы вернетесь в Даммен и обратитесь к своему доктору, подробно описав, чем вас пичкала старая знахарка, он непременно поможет.
- Как-то не похоже это на несчастье? - удивился Хорст.
- В конце зимы в Даммене случится эпидемия болезни, иногда называемой в ваших мирах итальянской лихорадкой, - сказал ангел. - Я приду, чтобы забрать из вашего городка восемнадцать человек. Беда обойдет вас стороной, но останется много сирот. Вы приютите маленьких детей умерших соседей, и со временем они станут считать вас своими родителями. Эти дети - несчастье и сущее наказание. По крайней мере, так о них сейчас говорят, а какими Келлерами они станут в будущем, будет зависеть от вас.
Еще раз попрощавшись со всеми, Келлеры ушли. Михаэль Бреверн предупреждающе поднял руки и выпалил заготовленное:
- Мне никаких откровений и напутствий не нужно. Просто откройте дверь, и я уйду.
- Хорошо. Я и не собирался предсказывать и поучать. Хотел лишь предложить мир, не так давно освободившийся от могущественного князя.
- От того седого колдуна? - скривился купец. - Зачем мне это?
- Там вы можете занять положение, которого были достойны по рождению.
Михаэль подошел почти вплотную к Малаху Га-Мавету и без страха или хотя бы трепета заявил:
- Вы тысячелетиями собираете человеческие души, однако я вижу, не смогли их постичь. Мы, то есть люди, мало чего достойны по факту своего рождения. Мы любим мечтать, доверять фантазиям и носиться сломя голову за миражами, но так или иначе наше положение зависит только от того, что мы делаем. Только это имеет значение. Мне не нужна реальность, где я стал князем, потому что я вовсе не князь, я этого не достигал, не стремился к этому. Должно быть, я - купец, не более того. И мне важнее то, чего я добился сам, а не занял у чужой жизни.
Он ушел. Николаус проводил Михаэля, не проронив ни слова, а потом обернулся к ангелу смерти, на плече которого уже сидел нергал. Ястребоголовый жадно глядел на юношу, как хищник обычно смотрит на добычу. Малах Га-Мавет распахнул крылья настолько широко, что задел стены.