akchisko_san1 - Рики Макарони и Вестники Ниоткуда
— Но вы же боретесь! Вы продолжаете работать, — произнес Рики. Он вдруг понял, насколько в тягость может быть живое воображение, которое моментально воссоздавало картины того, о чем говорил старый профессор.
— Увы, работа – это все, что у меня есть. Я стараюсь быть постоянно занят, прихожу первым и ухожу последним, чтобы как можно реже оставаться один. Я больше не могу жить в фамильном особняке моей семьи – ужасно находиться в огромном доме с множеством пустых комнат. Я не храню вино там, где живу – тогда просто сорвусь. Оно действительно здесь, — Пигнолли резким жестом указал на дверь каморки для метел.
— И Вы расслабляетесь в конце дня, когда ученики достали, — кивнул Рики.
— Не понимаешь, — кисло усмехнулся нумеролог. – Просто после этого я уже ни с кем не встречаюсь, а прихожу к себе и ложусь спать. А наутро снова трезвый, как стеклышко. Я сам придумал эту систему и не отступал от нее! – почти гордо произнес профессор. – Только однажды, возникли сложности… А ты, как назло, околачивался под дверью!
— Я просто проходил мимо, — сказал Рики.
— Знаю я ваше «мимо», — проворчал нумеролог. – Вы бы и рады сжить меня со свету. Ну что же…
Обычная манера речи почти вернулась к нему. Рики напрягся.
-…завтра я поговорю с Летицией Джиовинезой сам, — профессор мрачно кивнул как бы сам себе.
— А Вы не пробовали лечиться? – оборвал его Рики.
— Зачем? – махнул рукой нумеролог. – Ради чего? И вообще, я стараюсь зря не тратиться. Вот теперь мне придется уйти на пенсию, а все из‑за тебя, — Пигнолли злобно сверкнул глазами. Но на этот раз Рики смог ответить на его взгляд, не дрогнув. – А ты бы возвращался домой!
— Но я бы хотел знать еще кое‑что, — Рики не очень хотелось продолжать такой тяжелый разговор, но он заставил себя, помня, что лучше воспользоваться случаем и выяснить все до конца, чем потом сомневаться.
— Еще что? – желчно подобрался нумеролог.
— Это вино вдохновило Вас написать дразнилку на Карлотту… на профессора Убриокарру?
— Чего? – нумеролог недоумевающее глянул на ученика, все еще находясь в предыдущей теме и своих переживаниях.
— Вы написали стихи, в которых высмеиваете предмет профессор зелий? – повторил Рики, чувствуя себя дураком и в то же время подбирая как можно более понятные слова, будто для ребенка.
— Не писал я никакие стихи, — равнодушно проворчал нумеролог и вдруг вскинулся. – А ты случайно сам… не того?
— Нет, конечно, — возмутился Рики. – Просто дразнилка ходит по школе, а Карлотта – наша наставница.
— Так ей и надо! – фыркнул профессор нумерологии. – Бестолковая самодовольная девчонка!
Рики не успел ничего ответить – Пигнолли взмахнул палочкой и аппарировал.
— Все слышали? – обратился он, разворачиваясь, к товарищам наверху.
Они уже бежали вниз по лестнице. Лицо Марко все еще оставалось напряженным.
— Думаю, мы действительно должны позволить ему самому поговорить с директрисой, — высказался он.
— Да. Но мне его стало жаль, — сказала Марина.
— А тех, у кого он кровь пьет, тебе не жалко, — возмутился Марко. – Добрая же ты девочка!
Рики подумал, что с такой манерой ухаживать честный староста еще долго будет подбивать клинья.
Как ни странно, они не попались, хотя и бросились прямиком к Вратам, совершенно не скрываясь. Только дома Рики подумал, что им повезло, но эта мысль надолго не задержалась. Разговор с нумерологом взволновал его, и Рики хотел разобраться, почему. Он знал, что теперь вряд ли будет испытывать к нему такое же неприятие, потому что появились понимание и сочувствие, которых раньше не было. Но почему он, Рики, даже не зная, что перед ним пьяница, каждый раз бессознательно чувствовал отторжение? Конечно, ему не случалось раньше общаться с людьми этой категории, но откуда тогда такая реакция?
Вопрос был переадресован старшему брату, который немедленно выдал научный ответ.
— Возможно, запах спирта напугал тебя после рождения, или даже до, — сказал он. – Может, он связан с прививкой, неожиданным болевым ощущением, которое малышам точно не понравится. Некоторые утверждают, что человек хранит в памяти все, о чем вспомнить не может. Например, воспоминания до трехлетнего возраста.
На этом Рики успокоился и вернулся к картам, которые уже нередко снились ему ночами.
Утром, действительно, профессор Пигнолли ходил к директору. Это было несомненно не только потому, что его видела Карлотта, возмущенная тем, что тетка ничего ей не рассказала. После уроков директор Джиовинеза вызвала сначала Рики, а когда выяснила, что он был не один, то и всех троих.
— Сегодня я узнала, — вздохнула она, когда дети уселись напротив, — о прискорбных обстоятельствах одного из моих коллег.
— Мы тоже считаем, что это очень грустно, — сказала Марина.
— Что Вы будете делать? – спросил Рики.
— Сложно тут выбрать правильное решение, — профессор встала и медленно прошла к окну, затем оглянулась на них. – Но, всесторонне взвесив обстоятельства, я все‑таки определилась. Профессор Пигнолли, безусловно, будет продолжать преподавание в «МентеСана».
Она внимательно вглядывалась в лица промолчавших учеников. Рики обуревали двойственные чувства. С одной стороны, где‑то клокотало возмущение: он сомневался, что попечительский совет и родители согласились бы с директрисой. Но с другой стороны, Рики почувствовал облегчение: он вовсе не хотел брать на себя то, чтобы вмешательство его персоны оказалось столь судьбоносным для нумеролога.
— У меня нет оснований пожаловаться на профессора как на сотрудника. Он не допускал нарушений трудовой дисциплины, его квалификация соответствует занимаемой им должности, и потом, поймите, — первоначально официальный тон директрисы вдруг резко смягчился, — неправильно отправлять его на пенсию. Я ведь могу говорить с вами, как со взрослыми?
Все трое кивнули. Рики очень хотелось узнать, что она подразумевает под «взрослостью».
— Оставить профессора Пигнолли без работы сейчас – это все равно, что толкнуть его в пропасть, — сказала Джиовинеза.
— Мы понимаем, — горячо откликнулась Марина. – Но синьора, можно ли для него что‑нибудь сделать?
— Еще не знаю. Но я обязательно займусь этим вопросом, — ответила директриса. – От вас, как вы поняли, требуется…
-…быть немыми, как могила, — закончил за нее Марко. – Я‑то готов молчать, и поручусь, что ни Риккардо, ни Марина не проговорятся. Но вот если новость каким‑нибудь образом дойдет до нашей дорогой Франчески, то на следующий день будет знать вся школа.
— Я сохраню это в секрете от нее, — пообещала директриса.
Она сдержала слово. Ческа и через два дня не знала, зачем ребят вызывала ее бабуля. И ее возмущение по этому поводу, естественно, обрушилось на Рики.
