Серж Неграш - Талисман
Хэйдзи взглянул в глаза Таймацу. До Огдена, будь тот хоть трижды баджанг, ему больше нет дела. Отступник, тот самый, за которым он столько долгих зим гонялся по всему миру, перед ним: «На сей раз Осенняя Луна не уйдет, не скроется вновь! И для Призрака это не секрет».
Таймацу стоял, опустив руки, не пытаясь сопротивляться или бежать. Упорство и мастерство его преследователя заслуживало награды. Хэйдзи ему не враг, он лишь выполнял свои обязанности. Ничего личного, даже ненависти. Поменяйся они местами, Таймацу поступал бы также.
Когда-нибудь этому суждено было случиться.
Осенняя Луна не ощущал ни страха, ни сожаления.
Хэйдзи извлек ритуальный меч, который всегда носил с собой с тех пор, как покинул Острова, и протянул ему, показывая этим, что считает Таймацу заслуживающим достойной смерти. Осенняя Луна благодарно склонил голову, принимая последний неоценимый дар, самую великую милость, какую только Хэйдзи мог ему оказать, и резким ударом вонзил остро отточенное лезвие себе в грудь, туда, где билось сердце.
В этот самый миг Ника очнулась — и увидела все, что случилось.
— Нет, Таймацу! — Ника бросилась к нему, рухнула на колени над островитянином, обхватив руками его тело. Ее одежда мгновенно пропиталась его кровью. — О… зачем?..
Она опять опоздала. Он пришел сюда, чтобы спасти ее, а она не отплатила ему тем же.
Душевная боль сводила Нику с ума. Ее друг, воплощенная мудрость и верность, пожалуй, самый чистый, самый светлый из всех людей, которых она когда-либо знала…
— Не покидай меня, — рыдала она, слезы текли по ее лицу.
Женщина со стонами ползала возле остывающего тела, как слепой детеныш, потерявший мать.
— Ника, — Огден, утоливший первую жажду и теперь соображавший абсолютно отчетливо, приблизился и обнял ее за плечи. — Ты не потеряешь его. Посмотри на меня. Послушай.
Ее взгляд принял более осмысленное выражение, но пальцы по-прежнему сжимали руку Таймацу.
— Он хранил меня подобно доброму духу, — жалко всхлипывала она, содрогаясь от рыданий всем телом, — а я никогда не умела оценить это в полной мере…
— Он очень сильно тебя любил, — подтвердил Огден, — поверь, мне ведомо, что это такое. Я тоже однажды потерял всех, кто был мне дорог, и потом долго оставался один, окруженный ненавистью и злом, пока ты не приняла меня…
Из ее груди вырвался долгий, протяжный вой, прервав речь Огдена и заставив того немного подождать, пока горький плач не утихнет.
— Ника, еще не поздно. Я могу вернуть твоего друга. И через пару-тройку дней он поднимется, став подобным мне. Но только ты способна это решить за него. Одно твое слово… одно слово — и Таймацу обретет вечность. Он это заслужил как никто иной.
Его голос с трудом пробивался к помутившемуся от отчаяния сознанию Ники, и она не сразу вникла в смысл слов вампира.
— О, Ника, — упрямо продолжал тот, — надо спешить, пока сюда не сбежалась половина Рима! Решайся! Только одно слово!
Вместо этого с ее губ сорвался новый дикий, безумный, пронзительный крик. Но на самой высокой ноте он вдруг оборвался. Ставшее за какие-то минуты неузнаваемым лицо Ники со спутанными, слипшимися от свернувшейся крови волосами и глубоко запавшими глазами выглядело так, точно перед Огденом предстала не женщина, а воплощенное исчадие преисподней.
Охрипший от рыданий голос прозвучал глухо и невыразительно:
— Огден? Таймацу вернется?
— Да, если я инициирую его. Ты получишь шанс видеть его, говорить с ним каждую ночь, когда пожелаешь. Он не исчезнет, не превратится в тлен и прах, не станет добычей могильных червей, и ты останешься под его защитой навсегда, как и прежде.
Искушение было огромным.
— Почему… ты спрашиваешь моего разрешения? — она продолжала гладить руку Осенней Луны.
Новая волна боли уже накатывала на нее, грозя затопить с головой и лишить рассудка. Спазмы сжимали горло.
— Никогда вампир не создаст себе подобного без сознательного, добровольного и безусловного, взвешенного согласия того, кто отдает себе полный отчет в том, каким изменениям подвергнется. Но это особый случай. Таймацу мертв. Однако ты — самый близкий ему человек, я так полагаю. Ты не сотворишь ничего, что было бы противно ему.
Девушка обладала богатым опытом страшных утрат. Ее мать, отец, брат и множество других бесконечно дорогих ей людей умерли от чумы, когда Ника была совсем маленькой. Если бы у нее имелся малейший шанс спасти кого-то из них, поддержать едва тлеющую искорку жизни, Ника, не задумываясь, сделала бы это. Но, конечно же, такой возможности, как возвратить назад уже ушедшего, у нее не было никогда, и только от нее одной сейчас зависело, что будет дальше?
Окаменев от муки, она замерла, не двигаясь, не издавая ни звука; наступившая тишина была более гнетущей, чем недавние вопли.
— Быть с ним, полагаться на него… Огден, князь Огден, ради самой себя я с радостью бы ответила «да». Но… не он. Только не Таймацу. Если выбирать между смертью и не-жизнью, он бы предпочел для себя смерть. Я не обреку его существовать, но не видеть рассветы! Не допущу, чтобы он каждое утро умирал, превращаясь в труп, а пробуждаясь ночью, пил чью-то кровь. Он не такой. Это было бы противно самой его сути. Если есть выбор, не быть совсем или подняться в образе вампира… Ты просил, чтобы я сказала только одно слово. Я говорю: нет, — ее голос сорвался и упал до хриплого, но отчетливого шепота.
— Быть посему, — кивнул Огден.
Ладонь Ники легла на лицо Таймацу, закрыв ему глаза.
— Отнеси его домой, князь Огден.
— Ты сумеешь идти сама?
— Да, — произнесла Ника, — я справлюсь.
Через труп Ютена она перешагнула так, будто на ее пути была всего лишь сухая ветвь.
Интерлюдия IV. Сны Гларии
Смертельно уставший, Грен держал за руку королеву; все его магические силы ушли на то, чтобы переместить ее в этот мир. Но теперь старик был беспомощен. Он чувствовал себя непривычно несчастным, потерянным. Он спас королеву от неведомого похитителя, вырвал из рук мерзавца, узреть которого так и не сумел; тот скрылся, бросил девушку раньше, чем старик его настиг. Что же касается красавицы, то, увы, она не могла пролить свет на произошедшие события, так как ничего не помнила. Она была не в себе, частички ее души все еще не соединились. Обретет ли она когда-нибудь целостность?..
— Королева, ты помнишь меня или своего мужа? — спрашивал он и не получал ответа. Но Грен все еще не терял надежды, он верил, что, когда они попадут домой, он излечит ее недуг.
— Для того, чтобы она стала вновь прежней, ей надо соединиться с тем, о ком она мечтает. Он поможет ей, — сказал Халуаст.
