Татьяна Любушкина - В лабиринте миров
Это письмо разом разрушило стройную версию моей жизни. Той её части, что была мне неведома и выстраивалась по кирпичику, благодаря отдельно сказанным словам и свершившимся событиям.
Я почти уверовала в то, что я Принцесса. Поверила, что все события происходят по моему собственному сценарию, и я вспомню это, как только войду в Переход и верну свою монаршую память. После этого мне, очевидно, придётся заключить брак, подавить недовольство Сиккурийцев и возглавить объединённое королевство: Атики и благословенного Севера.
Но это письмо было написано, когда облик Принцессы растаял, растворился в Тоннеле Преобразования, а в городе появилась девочка Женя, добросовестно курсируя из дома на работу и обратно.
И в это же время из дома-призрака кто-то из тех, чьи кости давно истлели, уничтоженные пожаром, давал письменные указания моему мимолётному знакомцу Людвигу.
Входная дверь стукнула, прерывая мои размышления, и в кабинет вошёл Август, нагруженный разнообразными закусками: всё те же яблоки, кусок курицы и пирожки.
— Уф, пирожки кухарки Розы бесподобны, — пояснил Август, вываливая добытую снедь на стол. — Но за много лет у меня установилась к ним стойкая неприязнь. Ешь. До пожара осталось два с половиной часа.
Я проглотила два пирожка один за другим, а третий ела вдумчиво, внимательно оглядывая измятый листок.
Август видимо решил, что я достаточно времени отвела своему обеду, и принялся задавать вопросы.
— Могу я спросить?
— Угу.
— Ты сказала, что при пожаре выжил кто-то ещё. Могу я узнать кто?
Сказала. Это верно, я сказала. Но мои слова прозвучали до того, как я прочла письмо. И сейчас я ни в чём не была уверена.
— Ну да… — осторожно начала я. — Видишь ли… словом, пожар произошёл не случайно.
— Это верно, — заметил Август. — Его устроила та девушка с косичками — Настя.
— Да? Ты тоже это понял?!
Август усмехнулся.
— Не забывай, я наблюдал этот пожар много раз и с разных сторон. Безусловно, я знаю, кто поджёг.
— И зачем она это сделала?
Август потупил глаза и забарабанил по столешнице длинными пальцами.
— Яков Петрович. Он…
— Надругался над Настей?
— Нет. Вовсе нет! Но тут была девочка… Аннушка. Настина сестра.
Я присвистнула.
— Так вот в чём дело! Значит, это правда?
— Что?
— Что Яков Петрович убил девочку и её мать?
Август вздохнул, и скорбно покачал головой.
— В этом доме новости разносятся быстрее ветра. Это не совсем правда. Яков Петрович самолично не участвовал в расправе, а вот его дворник Михалыч… этот мать родную зарежет, коли будет такой приказ. Верен хозяину, как пёс.
Я выглянула в окно и увидела, сгорбленную спину Михалыча. Он медленно ковылял по двору и собирал опавшие листья в холщовый мешок. Словно почувствовав взгляд, дворник распрямился и бросил в сторону дома внимательный взгляд — холодный и настороженный.
Я отпрянула в сторону, наблюдая из-за пыльных гардин, пока Михалыч не отвернулся и не принялся за свою прежнюю работу.
— Так причём здесь Настя? — продолжал допытываться Август.
— Настя? Видишь ли, в чём дело… может человек существовать одновременно… ну, скажем в двух реальностях?
— Человек не может, — покачал головой Август. — Но человек может послать в иную реальность свою тень. Не каждый, конечно, но многие. Высшие существа, например.
Он снова бросил в мою сторону многозначительный взгляд, и я снова его проигнорировала.
— А оборотни?
— Что?
— Ну, оборотни, колдуны… они могут?
Август задумался и поскрёб когтями щёку, чем напомнил мне своего брата.
— Оборотни? В принципе… думаю, скорее да, чем нет.
Я удовлетворённо кивнула с самым значительным видом, на который была способна, хотя выстроенная мной теория мне самой уже казалась весьма сомнительной.
— Ну, так вот. Эта самая Настя — не Настя. Вернее, она Настя, но… Словом, там в… большом мире, есть одна женщина. Так я думаю это она!
Я закончила своё выступление и откинулась в кресле с самым торжествующим видом.
Август выглядел озадаченным.
— Я не понял.
— Да что тут понимать! Эта самая Настя только здесь такая молодая и изо дня в день поджигает генеральский дом, а на самом деле она живёт в мире людей, состарилась давно, и зовут её бабка Настасья! Теперь понятно?!
— Нет, — Август снова потёр щёку и поднял ладонь, предупреждая новую волну моих сбивчивых объяснений. — Я не понял, но кое-что проясняется. Ты хочешь сказать, что девочка Настя оставила свою тень в замкнутом временном пространстве и живёт в реальном мире? Ест, пьёт, работает и стареет, в то время как её тень, раз за разом совершает один и тот же смертоубийственный грех?
— Ну, да! — подтвердила я. — Это точно она. Надо встретиться с ней и расспросить.
— С кем? С бабушкой Настасьей в реальном мире или с девочкой Настей здесь?
— Для начала здесь, — уклончиво ответила я. — Узнаем у неё…
Договорить я не успела. Дверь в кабинет распахнулась, и на пороге появился Николай. Его полные губы изогнулись в сардонической усмешке, на лице не осталось и следа от той юношеской растерянности, что я наблюдала у него в гостиной.
— Ба! Вот так встреча!
Николай раскинул руки, словно собираясь заключить меня в объятия. Я шагнула назад.
Август, едва переставляя короткие ножки, засеменил в свой угол и, готова поклясться, Николай проследил за ним глазами.
— Я к Катерине, — привычно пробормотала я. — Только никак её комнату не найду. Не подскажете?
Вялые губы Николая дёрнулись вверх, подбородок затрясся мелкой дрожью, и Николай захохотал.
Он хохотал, закидывая голову назад, дёргая острым кадыком и закатывая глаза. Смех его был неприятен, и я подумала, что супруга Якова Петровича напрасно назвала своих детей здоровыми. Её старший сын был не менее безумен, чем дочь.
Я хотела проскочить мимо Николая к двери, но он заметил мой маневр и схватил за локоть.
— Нет, стой! Дай посмотреть на тебя!
Его бледное лицо продолжал сотрясать смех, но мутные глаза не смеялись — оставались неподвижными, словно стоячая болотная вода.
— Я даже мечтать не мог о такой удаче! Ты — здесь…
Руки Николая держали меня цепко, и я забеспокоилась. Кто знает, что у безумца на уме? Вернее на безумье, если можно так сказать.
— Позвольте…
Я пыталась отцепить его пальцы от моих рук, но Николай, как капризный ребёнок глумливо скорчил мне рожу.
— А вот и не уйдёшь, а вот и не уйдёшь!
Мы оба пыхтели, ведя молчаливую борьбу. Я толкала Николая ногами, не сильно, но достаточно ощутимо, мне всё не верилось, что этот верзила всерьёз хочет причинить мне вред. Николай, тоже действовал вполсилы, казалось, его забавляла моя беспомощность. В это время в доме не слышалось ни звона посуды с кухни, ни шарканья ног наверху, ни голосов с улицы. Дом замер.
