Айя Субботина - Время зимы
— Казнь, — коротко ответил тот.
Раш собрался спросить, как принято расправляться с отмеченными темной богиней в Северных землях, но не успел: крики удвоились, перекрывая всякие попытки говорить. Берн поддался вперед, попробовал втиснуться меж горожанами, но тщетно. Раш мог спорить на еще неполученные золотые краты, что та, кого собрались предавать смерти, важна хмурому северянину. Мужчина, понимая, что пробиться ближе никак не получится, отступил.
Тем временем чернокаменный пьедестал заняла процессия. Высокий жрец в синих одеждах служителя Скальда шел впереди. Рука его сжимала тонкий как игла посох, сверкающий и прозрачный, точно сотворенный изо льда. За ним следовал длинноволосый сухой старец, с пергаментом в руке. Следом, толкаемая двумя стражниками, вышла маленькая женщина — в туманном сером утре ее серебряно-белые волосы полыхнули будто снежный пламень. Раш моргнул, рванулся вперед. Неужели дикари и впрямь вздумали лишить девчонку жизни?! Плотный строй горожан отшвырнул его обратно, прямо на Берна. Северянин отодвинул карманника и, на краткий миг, Раш увидел в его серых глазах муку.
Женская фигура поравнялась со жрецом, стражники повалили ее на колени. Нет, это была на Хани: Раш видел достаточно хорошо, чтоб заметить разницу. Хотя, женщина походила на Хани так, как выглядела бы девчонка, будь ей десятка три лет. Отмеченная Шараяной, проскользнуло в мозгу, но карманник не успел сосредоточиться на мысли. Старик со свитком поднял руку и толпа умолкла. Он развернул пергамент, прочистил горло кашлем и заговорил. Раш помянул харстовы задницы — северянин говорил на северном наречии, из которого карманник успел выучить не так много слов. Раш хотел попросить Берна пояснить, но тот глядел лишь вперед, недвижимый, словно гранитный обелиск.
Старик говорил и говорил. Иногда делал паузы, давая толпе поддержать его речи одобрительными криками. Когда он закончил, слово взял жрец Скальда. Служитель в синих одеждах указал посохом на женщину. Когда заговорил, слова его не звучали собачьим лаем, подобно тому, как хрипел предыдущий оратор. Речь жреца оказалась короткой. Карманник решил, что служитель просит Гартиса не быть слишком жестоким к той, что вот-вот шагнет в его царство. Толпа не разделила его просьб, угрюмо промолчав.
После слово опять взял старик. Один из стражников протянул ему топор — лезвие покрылось пятнами ржавчины. Старик что-то выкрикнул в толпу и люди снова загудели, вскидывая руки горе. В голове Раша родилась смутная догадка.
— Спрашивает, кто совершит правосудие, — блеклым голосом вдруг сказал Берн, подтвердив то, о чем прежде подумал карманник. — Тот, кто избавит Артум от отмеченной темной богиней, накличет на себя проклятие Шараяны. Мы не приказываем кому-то взять на себя такое тяжкое бремя. Нужен доброволец.
— И их оно не страшит? — Раш недоумевал.
— Нет. Потому что тогда их детям и детям детей зачтется милость Снежного. И десять кратов от служителя в придачу.
Раш в который раз уверился, что ему никогда не понять северян. Так не стоит и пытаться.
Между тем старик выбрал одного из толпы. Здоровяк с выпуклым пузом, лысою головой, вытянутой, точно яйцо, вскоре появился ка каменной глыбе. Он с поклоном принял топор и благословения служителя: жрец назвал его "истинным сыном Севера", протянул кошель. Старик передал топор. Раш хотел уйти, — он никогда не понимал безумцев, которым нравится глазеть, как другого лишают жизни, — но горожане, предвкушая кульминацию, ринулись вперед. Человеческие тиски сжались. Оставалось одно — дождаться, когда кончиться расправа.
Женщина продолжала стоять на коленях. Один из стражников схватил ее волосы, завел их назад, оттягивая так, чтоб обнажилась шея. Толпа застыла. Даже ветер притих, слушая, как оборвется человеческая жизнь. Раш слышал шепот Берна, что неотрывно глядел на нее одну. Молился ли он или говорил с женщиной в последний раз, карманник не понял.
Новоиспеченный палач засучил рукава, поплевал на ладони, схватился за древко, несколько раз примерился, как будет лучше, и кивнул стражнику. Тот снова дернул за волосы, да так сильно, что жертва качнулась. Карманник даже удивился, что за все время, женщина не проронила ни единого звука. Северянин занес топор.
Раш отвернулся.
Раздался хруст. Противный, мерзкий звук не до конца лопнувшего хряща. Толпа будто вся разом вздохнула. И снова свист занесенного карательного лезвия и удар.
— Во имя всех богов, дай же ей смерть! — выкрикнул Берн.
"Ржавым, да еще видать и тупым топором-то?" — мысленно переспросил Раш. Почему-то карманнику казалось, что оружие выбрано не случайно, наверняка чтоб больше помучить поганое тело, в котором угнездилась черная магия.
За третьим ударом тишина разродилась воплем многих голосов.
Все кончилось. Горожане, получив зрелище, разбредались.
— Пойдем, — сухо позвал Берн.
Раш послушался.
— Что будет с телом? — Поинтересовался он.
— Положат в мешок вместе с топором, и отвезут к границе Пепельных пустошей. — Берн скинул дешевую накидку, под которой сверкнул начищенный до блеска нагрудник, наплечники и наручи. Все более грубой работы, чем делали дасирийские и рхельские мастера-бронники, известные на весь Эрбос своим искусством. Единственным украшением брони Берна был след медвежьей лапы в правом углу нагрудника — белое золото словно вобрало в себя весь хлад артумских снегов.
В конце улицы, той самой, по которой пришел Раш, Берна ждали несколько северян. Один, ровесник карманника, с бритой головой, покрытой глубокими свежими шрамами и ухоженной светлой бородой с десятком кос, сидел на странном жеребце: над ушами коня росли рога, длинные, забирающие назад, на манер тех, что Раш видел у антилоп, только больше и завитые точно раскрученная лента. Всадник держал под уздцы еще и точно какую же жеребицу. Парень так же был в доспехах, на манер тех, что носил Барн, отмеченных медвежьей лапой. С ним были четверо стражников, чьи плащи так же отметил медведь. Раш заметил, что даже в столице Северных земель не пользовались седлами; вместо этого круп лошадей заворачивали целым куском шкуры и крестообразно схватывали ее ремнями.
— Все? — Только и спросил парень, когда Берн поравнялся с ними.
Мужчина молча кивнул и забрался на лошадь. Раш озадаченно поскреб затылок, ощущая себя без лошади, точно хромой. Должно быть северянин подумал о том же, потому что велел одному из стражников спешиться и отдать коня чужестранцу. Тот исполнил приказ. И, хоть даденый жеребец не носил рогов и ростом был меньше, Раш искренне поблагодарил северянина.
