Е. Кочешкова - Шут
— Как же… У вашего дорогого брата нет иного выхода. Он может только настаивать на том, что вы безумны. После тех проводин, что Его Высочество устроил нам перед этим плаванием, отступать поздно…
— Мда… — Руальд отнял трубу от глаза и покосился на гвардейца. — Как полагаете, капитан, этот почетный кортеж отведет меня прямиком в монастырь?
— Полагаю, им хотелось бы так поступить. Но это было бы глупо. Если горожане увидят, что их короля, живого и здорового, в полном уме волокут в монастырь… Сами понимаете, тут и до народных волнений недалеко. Расправьте плечи пошире, Ваше Величество. Никто не должен усомниться, что вы полны сил и абсолютно полноценны.
За время путешествия Руальд действительно окреп, соленый морской ветер пошел ему на пользу. Король уже не качался из стороны в сторону, вспоминая, как нужно переставлять ноги. По утрам он тренировался с Дени, пытаясь привыкнуть держать меч в левой руке: на правую рассчитывать не приходилось, пока рана не заживет окончательно.
Как и Руальд, Шут смотрел на приближающийся город с тревогой и волнением. А над головами у них с криками носились вечно голодные чайки, и Шуту казалось, что голоса их полны предостережения.
Когда король ступил на родную землю, рыцари церемонно преклонили колена, но Шут понимал — это лишь спектакль для простого люда. Сам он видел только отточенную сталь, дремлющую в десятках ножен.
Вперед вышел принц. Он почтительно поклонился Руальду, сплетая такое цветистое приветствие, что даже Шут, мастер словоблудия, не понял, о чем толковал Тодрик. А потом, как и тогда в ночь, когда пленили короля, непонятным образом рыцари мгновенно оттеснили Руальда от гвардейцев. Прежде, чем даже Дени осознал произошедшее, Его Величество оказался в парадной королевской карете. Только Шут чудом успел скользнуть следом, заскочив в экипаж, когда четверка лошадей уже взяла с места. Руальд будто даже и не заметил его появления, он сидел с глазами безумца и не отрывал взгляда от брата. Принц же, поняв, кто затесался к ним в попутчики, надменно сморщился, как если бы в карете вдруг запахло навозом. Но терять время на выпроваживание незваного гостя он не захотел, предпочтя сделать вид, что Шут — лишь пустое место.
Тодрик заговорил, едва только карета отъехала от причала.
— Надеюсь, мой дорогой брат, — изрек принц, — ты, как всегда, проявишь мудрость и милосердие, избавив всех нас от досадной необходимости принимать… эээ… крайние меры. Полагаю, капитан уже известил тебя о решении дворянского собрания. Да, да, милый Руальд. Все мы решили, что бремя власти будет слишком тяжело для тебя после перенесенных лишений, — Шут смотрел на принца, не отрывая глаз. Ему было интересно увидеть, как Тодрик распишется в собственном предательстве.
— Тод! Опомнись! — воскликнул Руальд. — Опомнись, пока не поздно! Я признанный правящий король. То, что ты сейчас делаешь — это государственная измена! Зачем тебе это, брат?! Покайся сейчас, и я все забуду! Прошу тебя!
«Эх, матушка, а что бы вы сказали об этом человеке? — думал Шут с горечью, вспоминая беседы с наставницей. — Тоже нашли бы в нем что-то хорошее? Сумели бы разглядеть божественную искру? Сокрытую человечность? А я, вот, сколько ни искал — не могу…»
Тодрик ухмыльнулся:
— Право, Руальд… не нужно этих громких слов. Ты заслужил пожить в покое и уединении там, где тебя никто не потревожит. О, нет, не переживай. Речь вовсе не о монастыре. Хотя некоторые члены собрания выдвигали такое предложение… Но мы ведь не желаем тебя прятать, вовсе нет! Мы лишь заботимся о твоем здоровье и благополучии. Я предлагаю не терять время: ты можешь подписать документ об отказе от титула сразу же, как только мы приедем на место.
Руальд стремительно, точно хищник, подался вперед.
— А что если я не захочу подписывать твою проклятую бумагу?! Что ты сделаешь, а?
Тодрик нервно отпрянул, но тут же сделал вид, что просто решил подвинуться. Он вынул из кармана кружевной платок и начал медленно старательно оттирать какое-то несуществующее пятнышко на рукаве.
— То же, что я сделал с тайкурскими варварами. Я просто пойду к твоей невесте и позволю палачу немного наказать ее за то зло, которое она сотворила с нашим монархом. Она ведь во всем созналась на допросе, Руальд. Да-да, во всем. Господин Торья — мастер убеждения.
— Что?! На допросе?! Что ты сделал с ней?!! — Шут испугался, как бы король не зашиб братца, такая чудовищная гримаса ненависти исказила его лицо.
— Ничего, дражайший брат. Твоя ведьма жива и здорова, — Тодрик криво усмехнулся своим тонкогубым ртом, но Шут видел, что принц боится — Руальд даже сейчас был намного сильней его. — Разве что напугали слегка, да немного подпортили шкурку. Совсем чуть-чуть. Успокойся, нет нужды так нервничать. Тебе это, должно быть, вредно.
— О, боги! Нар!.. — Руальд все-таки не выдержал, рванул из ножен, висящих теперь справа, свой меч. Но прежде, чем королю удалось достать оружие, другой клинок, узкий и изящный, оказался у самого горла Руальда.
— Что же ты, милый брат? Неужели способен поднять руку на родную кровь? Ах да, я забыл совсем, ведь Элея тоже была тебе не чужая… Ну, как видишь, и у меня есть зубы. А ты сомневался? Имей в виду, лезвие отравлено. Я ведь, знаю, что ты сильнее… даже с одной рукой, — еще одна кривая ухмылка.
Шут довольно налюбовался на Тодрика. Он отвернулся к окну и смотрел, как проносятся мимо дома знакомых кварталов. Карета подпрыгивала на ледяных буграх мостовой. Кучеру было велено доставить их во дворец как можно скорее. Следом спешили рыцари и гвардейцы, стараясь обогнать друг друга. Почетный кортеж…
«Нар… черноглазая колдунья… Если Тодрик одержит верх в этой игре, он не выпустит тебя живой… Нет. Он не глуп, знает, что ты вернешься, со своей армией… — Шут и сам не понимал, отчего ему было так больно думать о принцессе тайкуров. Кто она ему? Да никто. Ведь Тодрик прав, она — ведьма, лишившая Руальда разума. — Как же так вышло, что мне жаль тебя? А, Нар?»
4
В какой-то момент Шут отчетливо понял, что карета не остановится у дворца. Они миновали Квартал Купцов и с грохотом понеслись вдоль узкой — едва по ширине экипажа — плохо мощеной улице в сторону южных ворот.
— Куда мы едем?! — прорычал Руальд.
— В Валийский монастырь, брат мой, куда ж еще? Там ты останешься, пока бумаги не украсит твоя подпись. А после я буду счастлив препроводить тебя на юг. Дворец в Пяти Ручьях уже готов принять нового хозяина.
— Изменщик! Проклятая кровь! — Король взревел диким зверем, но Тодрик все еще сжимал в руке отравленный кинжал — он не желал оставить брату ни единой возможности нарушить свои планы. И все же принцу было страшно: хотя Тодрик очень старался удержать маску безразличия, на лбу его одна за другой предательски выступили капли холодной испарины.
