Джеймс Кейбелл - Сказание о Мануэле. Том 1
— Ответьте же мне, госпожа Анайтида: не посещали ли вас этой ночью два призрака?
— Что ж, очень может быть, — ответила она. — Но Белая Башня знаменита своими привидениями, и я провела там лишь несколько спокойных ночей, ведь люди Гогирвана — сплошные скоты.
«По правде говоря, — гадал Юрген, — что за особа эта госпожа Анайтида, оставшаяся невозмутимой при таком зверском убийстве, как то, что я совершил, и обращающая на призраков не больше внимания, чем я на комаров? Я слышал, что она — чародейка. Уверен, у нее прекрасная фигура. Короче, вот предмет, который вознаградил бы своего исследователя, не будь юная Гиневра возлюбленной моего сердца».
Вслух же он сказал:
— Вероятно, я пьян, сударыня. Тем не менее я по — прежнему думаю, что петух закукарекал не вовремя.
— Когда — нибудь вам придется объяснить смысл этих слов, — сказала она. — Между тем я возвращаюсь в постель и опять — таки советую вам сделать то же самое.
Тут дверь затворилась, упал засов, и Юрген пошел прочь, по — прежнему находясь в сильном возбуждении.
«Эта госпожа Анайтида — интересная особа, — размышлял он, — и мне доставило бы удовольствие, если бы выдался случай показать ей сейчас мое огорчение по поводу петуха. Происшествие маловероятное. Значит, к тому же, она наткнулась на меня, когда мой меч был обнажен, и, следовательно, знает, что я владею оружием, достойным уважения. Она однажды может ощутить необходимость в хорошем воине — эта миловидная Хозяйка Озера, у которой нет мужа. Поэтому давайте будем терпеливы. Между тем оказывается, что во мне течет королевская кровь. Полагаю, в этом скандале что — то есть, потому что я обнаружил в себе много общего с королем Смойтом. Однако двенадцать жен! Нет, это слишком. Я не ограничивал бы количество браков, но двенадцать законных жен говорят об оптимизме, мне неведомом. Нет, не думаю, что я пьян, но бесспорно, что я шагаю не очень твердо. Определенно, мы выпили лишнего. Так что мне лучше всего возвратиться тихонько в постель и ничего больше не говорить о случившемся нынче ночью».
Что он и сделал. И это был первый раз, когда Юрген, в прошлом ростовщик, вел беседу с госпожой Анайтидой, которую люди называли Хозяйкой Озера.
Глава XVIII
Почему Мерлин вел беседу в полумраке
Два дня спустя за Юргеном послали от Мерлина Амброзия. Герцог Логрейский встретился с волшебником в полумраке, ибо окна комнаты были занавешены и не пропускали сияния дня. В комнате все, таким образом, представало в рассеянном, смягченном свете, не дававшем теней. В руке Мерлин держал квадратное зеркальце вершка в три, от которого он озадачивающе поднял свои темные глаза.
— Я поговорил с коллегой послом, госпожой Анайтидой, и стал гадать, мессир де Логрей, не разводили ли вы когда — нибудь белых голубей.
Юрген посмотрел на зеркальце.
— Я знал женщину из рода Леших. Она не так давно показала мне одно занятие, для которого нужна была кровь белых голубей. И она тоже пользовалась таким зеркалом. Я видел, что именно за этим последовало, но откровенно должен вам сказать, что ничего не понял в тонкостях этого дела.
Мерлин кивнул.
— Я подозревал нечто подобное. Поэтому и решил поговорить с вами в комнате, где, как вы чувствуете, нет теней.
— По правде говоря, — сказал Юрген, — наконец — то есть кто — то, кто может видеть мою спутницу! Скажите, почему же никто другой этого не может?
— К вашему эскорту привлекла мое внимание моя собственная тень, потому что она тоже была дана мне. То был подарок отца, о котором вы, вероятно, слышали.
Наступил черед Юргена кивнуть. Все знали, кто породил Мерлина Амброзия, и благоразумные люди предпочитали об этом не говорить. Затем Мерлин продолжил.
— Вот так, — проговорил Мерлин, — я потакаю своей тени. И вот так моя тень мне служит. Это взаимные уступки, которые всегда и везде необходимы.
— Понятно, — сказал Юрген, — но разве никто другой никогда не различал вашей тени?
— Лишь раз моя тень на некоторое время покинула меня, — ответил Мерлин. — Однажды в воскресенье тень оставила меня, и я шел без сопровождения под открытыми лучами солнца. Моя тень обняла шпиль церкви, а прихожане преклоняли под ней колени. Прихожане были смутно встревожены, не подозревая почему, и лишь переглядывались. Только священник да я видели ее совершенно отчетливо — священник потому, что она являлась злом, а я потому, что она принадлежала мне.
— Интересно, что же священник сказал вашей своевольной тени?
— «Изыди!» — бесстрашно изрек священник. Почему они всегда кажутся такими бесстрашными, эти скучные и застенчивые священники? «Такое поведение невиданно. Ибо это дом Верховного Бога, и его непоколебимый шпиль убеждает людей, пришедших издалека, что это место свято», — сказал священник. А моя тень ответила: «Но я лишь знаю, что шпиль фаллического происхождения». И моя тень заплакала, нелепо заплакала, уцепившись за шпиль, а прихожане преклонили под ней колени.
— Это на самом деле должно было привести в замешательство, мессир Мерлин. Все же, когда вы вернули тень, большого вреда не было причинено. Но почему подобные спутницы сопровождают некоторых людей, тогда как другим позволено жить в скромном одиночестве? Это не кажется совершенно справедливым.
— Вероятно, я мог бы объяснить вам кое — что, мой друг, но определенно не буду этого делать. Вы и так знаете слишком много. Вы, похоже, в этом вашем ярком одеянии пришли из страны и времени, которые даже такой искусный волшебник, как я, может лишь смутно предчувствовать и вообще не может понять. Однако меня смущает… — И Мерлин поднял указательный палец. — Сколько футов росту было в первом владельце вашей рубахи? И были ли вы когда — нибудь стариком? — поинтересовался он.
— В общем, четыре фута, и я был в пожилом возрасте, — ответил Юрген.
— А я и не догадался! Но, несомненно, это так — старый поэт взял взаймы тело молодого мужчины и рубаху Кентавра. Адерес, по собственным соображениям, отпустила в мир новую шутку…
— Но вы все ставите с ног на голову. Это же Середа, которую я так мило обхаживал.
— В подобном случае имена, которые дают люди, значат очень мало. Тень, сопровождающую вас, я распознаю — и чту — как дар Адерес, ужасной Матери Малых Богов. Без сомнения, у нее есть множество других имен. И вы считаете, что вы ее обхаживали! Я бы неохотно разгуливал в рубахе любого человека, считающего так. Но она просветит вас, мой друг, в назначенное ей время.
— Она поступает по справедливости, — сказал Юрген и пожал плечами.
