Энгус Уэллс - Повелители Небес
Пока мы пили и ели, солнце все-таки хотя и медленно, но скатилось к западу, и мутный покров сумерек тенью окутал деревню. Жара не спадала, хотя место светила дневного над Фендом заняла половинка луны. Как бывало тут тихо и безмятежно, когда волны моря пели свою колыбельную детям, которых матери укладывали в кроватки, и засидевшимся за кружкой эля мужчинам. Благословенные деньки миновали. Я осмотрелся вокруг, понимая, что люди теперь пьют не столько для того, чтобы утолить жажду, а чтобы расслабиться и забыть о своих бедах. Мое присутствие как бы давало им повод извинить самих себя за нечаянный праздник, который поможет им хоть на несколько часов забыться и не думать о том, что ждет их завтра с рассветом. Я почувствовал, что во мне растет скорбь о них и обо всем Дарбеке. Когда я поднялся, чтобы начать свое выступление, думаю, мне удалось сдержать данное самому себе обещание: ни один наместник ни в одном замке никогда не слышал от меня лучших легенд, чем мои земляки в тот вечер.
Когда я закончил, ночь уже вступила в свои права, матери повели спать упиравшихся детей, народ начал потихоньку расходиться. И вскоре остались только самые близкие да Дисиан. Все женщины, кроме моей матери, сидевшей рядом со мной и то и дело касавшейся рукава моей рубахи, точно желая удостовериться, что я здесь, тоже ушли.
Корум спросил:
— Так ты дрался с Повелителями Небес, а?
Я кивнул, не слишком горя желанием рассказывать об этом, чтобы зря не беспокоить мать. Дисиан пробормотал:
— Бог проклял их, он поможет нам сокрушить наших врагов. Он не допустит, чтобы Темные Силы одолели избранную им страну.
Я считал это заблуждением, мне казалось, что если Бог и существовал, то, несомненно, мало интересовался судьбой Дарбека. Как бы там ни было, я вовсе не желал приобрести себе врага в лице Церкви, поэтому как можно мягче произнес:
— Не рискну оспаривать промысел Господень, но в Дюрбрехте существует мнение, которое поддерживает и Великий Властелин, что, по всей видимости, надо в ближайший год-два ждать Великого Нашествия. Точно не известно. Бог да поможет колдунам укрепить Стражей и сдержать захватчиков…
Я запнулся, когда услышал, как мой отец сказал:
— Что же нам делать?
Странно было слышать, что мой собственный отец спрашивает у меня совета. Как все меняется! Я ответил:
— Если Хо-раби явятся, то мне представляется сомнительным, что они нападут на деревни.
Я говорил с куда более сильной уверенностью, чем та, которую испытывал, мне просто не хотелось видеть опять слезы в глазах матери и лишать надежды отца. Я не сказал им о своих подозрениях и догадках, оставил при себе мои тайны.
Тут мама моя зевнула, и я понял, что, если бы не я, она бы уже давно ушла спать. Как, впрочем, и остальные, надеющиеся услышать от меня слова, способные успокоить их страхи. Что я мог сказать им? Осушив кружку, я заявил, что устал и хочу отдохнуть.
— Ты надолго останешься? — спросил отец.
Я не знал, что сказать, потому что одновременно и хотел остаться, и страстно желал поскорее уехать. Куда проще было расхаживать с храброй миной на лице среди чужих мне людей, говорить людям, которых никогда не встречал и которых вскоре должен был оставить, что все будет хорошо. Здесь, среди старых друзей, рядом с родителями, это оказывалось нелегким делом. Я чуть было не сказал всем, что отправлюсь в путь на рассвете, но подумал, что это может показаться совсем уж невежливым, тогда уж лучше и вовсе было не останавливаться здесь. Поэтому я произнес с улыбкой:
— На завтра еще останусь, па, но потом мне лучше ехать. Из Тарвина уже сообщили в Камбар, и там ждут меня.
— Наместника лучше не заставлять ждать, — ответил он, тоном своего голоса давая понять остальным, что сын его персона важная.
В ту ночь я спал на своей постели, и мне снилось, что я вновь стал беззаботным ребенком.
Весь следующий день я провел с родителями. Ужинали мы в одиночестве, но, когда с едой было покончено, отправились к Ториму, где уже собрались земляки, чтобы послушать мои истории. Ночь выдалась ничуть не более прохладная, чем и все остальные, казалось, что даже летучие мыши, сновавшие средь хижин, и те замедляли свой полет. Именно они, летучие мыши, столь напоминавшие мне драконов, и побудили меня выбрать одну из самых древних сказок.
Это была история о Последнем Драконе, которую редко рассказывали, так как в Дюрбрехте существовало мнение, что она не вписывается в наши каноны, и даже сама ее подлинность была предметом обсуждения. Существовала теория, что мы должны пользоваться только теми материалами, подлинность которых подтверждается историческими свидетельствами, а так как данная легенда не находила подобных подтверждений, то, следовательно, должна быть забыта. Другая же теория утверждала, что все народные сказания повествуют о событиях, имевших место в действительности, и, стало быть, это наше прошлое, превратившееся в легенду. Я считал, что в них нет вреда и что жаль терять такие легенды. Кроме того, данная история нравилась мне сама по себе.
Когда я закончил, раздался одобрительный шепот и несколько усмешек.
— Именем Господним, — заявил мой отец, — а ведь эти драконы могли бы помочь нам, а? Подумайте-ка, если Властители все еще существуют, они могли бы повести этих зверей против Повелителей Небес. Тогда бы они призадумались, разве нет?
Слова эти вызвали смех, но у меня по спине пробежал странный холодок. В том, что сказал отец, эхом отдались отзвуки моих собственных мыслей, того, о чем я думал с тех пор, как вышел из Дюрбрехта. Я почувствовал, сам не знаю почему, какое-то предчувствие в этих невольно вырвавшихся у моего родителя словах, точно он говорил языком прорицателя. Я изобразил на своем лице улыбку и присоединился к смеявшимся.
Торим сказал:
— Все бы так и было, коль бы они не умерли.
Дисиан же заметил:
— Драконы охотились на людей, Бог вооружил нас колдовством, которое избавило нас от них. Положимся же на Него, а не на сказочных чудищ.
Я увидел, что отец мой мрачно стрельнул глазами в направлении настоятеля. Мать потянула отца за рукав, как бы призывая к осторожности. Этого жестковатого молодого священника, по всей видимости, в деревне недолюбливали, но перечить ему никто не стал.
Я бросил как бы невзначай:
— А вот бы здорово было, если бы Бог усмотрел резон в том, чтобы сделать драконов и их Властителей нашими союзниками.
Священник ответил:
— Какой толк в подобных мечтаниях? Ни тех, ни других больше нет в помине, а нам следует полагаться на Бога, а не на разные бредни.
Я пожал плечами и жестом попросил Торима наполнить кружку настоятеля (против чего тот, как я заметил, не возражал), а потом сказал все тем же будничным тоном:
