Колдовской мир. Год Единорога - Нортон Андрэ

– В глазах не двоится?

– Сейчас нет.

– Тогда ладно. Но предупреждаю, ты еще не поправился. Можешь умереть раньше, чем совершишь задуманное.

– Госпожа, я сейчас здесь, потому что не сделал того, что должно. Если я выслежу Форга, то верну лорду Гарну хотя бы частицу долга. Всему виной моя глупость.

– Глупость! – нетерпеливо повторила она. – Неси тогда на себе груз ненужной вины. Каждый человек идет дорогой, которая ему предназначена. А на этой дороге бывает много поворотов. Он думает, что сам управляет жизнью. Он не знает, что до того, как ему приступить к работе на ткацком станке, нити уже проложены и рисунок ткани определен.

Я поднялся на ноги:

– Госпожа, примите мою благодарность за все, что вы для меня сделали. Долг за мной, если только такому, как я, без рода и племени, дозволено будет признать этот долг. Но прежде я должен вернуть лорду Гарну часть того, чего моя глупость его лишила. Я уже не принадлежу к его дому, но могу ему еще послужить.

– Что ж, ступай своей дорогой. Но предупреждаю: не иди на поводу своих желаний.

Я потянулся за кольчугой, а она отвернулась от меня. Я долго и неуклюже возился с кольчугой, поклявшись, что не попрошу ее помощи. Видно было, что она покончила со мной счеты, как ранее это сделал Гарн. Она сняла с нижней полки чашку – не деревянную и не глиняную, а из серебра, начищенную и блестящую. Взяла ее обеими руками и внимательно осмотрела. Затем опять взглянула на меня. Похоже, она собиралась принять какое-то важное решение. Видимо что-то решив, поставила чашку на место.

Потом она взяла дорожную сумку на длинном ремне и стала складывать туда вещи. Она положила туда остатки мази, несколько коробочек с травами. Я в это время вешал на пояс меч, чуть выдвинув из ножен клинок, чтобы как можно быстрее выхватить его в нужный момент.

В дополнение к коробочкам она положила в сумку пирогов. Сушеного мяса класть не стала, и я вспомнил, что Мудрые мяса в пищу не употребляют. Потом положила сушеные фрукты, а сверху – бутылку для воды. Я ее сразу узнал: это была моя бутылка, я брал ее с собой в дорогу.

– Наполни эту бутылку водой из ручья. Вода там хорошая – освященная луной.

И сумку, и бутылку она бросила к моим ногам. Я почувствовал себя очень одиноким. Казалось, что проклятие Гарна доставало меня и здесь. Несмотря на всю ее заботу, видно было, что ей хотелось поскорее меня выпроводить. Винить ее в этом я не мог.

Я был уже на ногах и постарался побороть слабость, которая накатывала на меня. Я не мог уйти, не показав, насколько я сознаю свой долг перед ней. У меня был единственный способ доказать это. Я вынул меч из ножен и протянул его ей, рукояткой вперед. Хотя и ожидал, что она с презрением отбросит то, что я ей предлагал. Ведь я теперь был изгой, который не имел права даже заговаривать с такими, как она.

Забина посмотрела на клинок, а потом оценивающим взглядом – на меня. До меча она не дотронулась.

– Мы не дотрагиваемся до стали и клинка, – сказала она. – И присягу я не принимаю. Но то, что ты имеешь в виду, Элрон, я принимаю. Возможно, со временем мне твои услуги понадобятся.

Я отправил меч в ножны, ощутив на миг еще бо́льшую душевную тяжесть. Потом мне стало легче, я выпрямился и постарался избавиться от мрачных мыслей. Мудрая ведь не лорд, не вождь клана, но она сказала то, что думала. По крайней мере для нее я не был таким уж отщепенцем, живым трупом. Взяв сумку, я еще раз поблагодарил ее, хотя особую благодарность к ней я испытал за ее последние слова.

– Там ты найдешь все для ухода за ранами. – Она указала на сумку. – На крышках коробок написано, как этим пользоваться. Не снимай с головы повязки, пока не пройдет боль. И ступай с благословением…

Забина сделала жест. Этот жест не означал Вечный Огонь, которому поклонялись барды. Однако было ясно, что этот символ для нее был свят. Я опять склонил голову в знак благодарности.

Мне хотелось напоследок попрощаться и с Гафией, поблагодарить ее за участие, за уход. Но ее не было, и я знал, что меня отпускали на все четыре стороны. Не было причины здесь задерживаться.

Судя по солнцу, было уже за полдень, когда я вышел из грубо сколоченного жилища колдуньи. На востоке виднелись поля и деревянные строения рода Тагнеса. Дом колдуньи стоял возле скалы, и я подумал, что отсюда, вероятно, недалеко до Лунного святилища, которое по глупости облюбовала Айна.

Конечно же, лучше всего было начинать поиски оттуда. Люди Гарна, скорее всего, прочесали вершину горного хребта. Мелькнуло ли у них подозрение, что, как намекнула Мудрая, не было в этом случае никаких сверхъестественных сил? Скорее всего, ее похитили люди из рода Тагнеса.

Если это так, на верхней дороге должны стоять часовые, готовые схватить любого, выходящего из этой долины. Они будут рады загнать меня в ловушку.

Я налил в бутылку воды из горного ручья, бурно стекавшего с высоты и образовавшего пруд возле хижины. Затем двинулся к подножию горы. Заметно было, что отсюда частенько совершали восхождения. Скорее всего, следы оставила Гафия. Мне было хорошо известно, какое значение она придавала Святилищу. Встав у подножия, я оглянулся назад и посмотрел на долину.

С западной стороны я увидел пасущуюся отару овец. В поле работали люди. Всадников не приметил, и вообще обстановка была мирная. Надо ли понимать это так, что у лорда Тагнеса нет подозрений в отношении сына? А может, все это лишь прикрытие, рассчитанное на обман того, кто подглядывает? Ответить можно было и так и этак: ведь я почти не знал лорда Тагнеса. Мне нужно идти и быть готовым к тому, что в любую минуту, как только меня заметят, тотчас наведут арбалет или наставят клинок меча.

С одной стороны, поиски лучше начать в сумерки, чтобы из долины никто не заметил. С другой – свет необходим: ведь мне надо обнаружить следы, оставленные Форгом. В голове моей сложилось твердое убеждение, что всему виной старые враги лорда Гарна, так как эта версия исчезновения Айны казалась более логичной.

Я двинулся вверх по тропинке, будучи уверен, что начать поиск нужно с Лунного святилища. Отчего Айну так притягивало это место? Из-за своей необычности? Или она здесь тайком встречалась с Форгом?

Такое предположение представило мне кузину совсем в ином свете, нежели я знал ее до сих пор. Тихая, послушная, поглощенная домашними делами, бесцветная, робкая девушка, беспрекословно подчиняющаяся устоявшимся традициям… Такой ли она была на самом деле? Или все эти достоинства были лишь маской, которую она с готовностью сбросила, как только обрела новую свободу на новой земле? Оглядываясь назад, я обнаружил, что, по сути, мало знаю Айну. Если бы дерево вдруг открыло рот-дупло и заговорило, меня удивило бы это не больше. Она составляла часть фона моей жизни. Маленькими детьми мы играли вместе. После же, согласно законам рода, жизнь ее текла уже в совсем другом измерении. Поэтому в воспоминаниях она представлялась мне бесцветной незнакомкой.

Что значило для нее быть просватанной за незнакомого человека? Ведь ее мнением даже не поинтересовались. Таков обычай, но до сего дня я над этим не задумывался. Для Айны же такое решение могло иметь совсем другое значение. Быть может, она страшилась замужества. Сыграл ли Форг на чувстве неприязни к суженому? Поэтому она и презрела наши законы? В мыслях я смотрел сейчас на Айну другими глазами, будто она сбросила прежнюю личину.

На вершину горного хребта я вскарабкался с трудом. Из-за слабости мне пришлось несколько раз отдохнуть. Я осматривался по сторонам в поисках каких-нибудь следов.

Единственные следы, что мне повстречались, могли быть оставлены лишь большим котом, сопровождавшим Гафию. Я пробирался перебежками от одного укрытия к другому, используя краткие передышки для того, чтобы прислушаться. Правда, кроме птичьего пения, я так ничего и не услышал. Если кто-то и сидел наверху в засаде, то он хранил молчание.

С этой стороны было удобнее добраться до Лунного святилища. Здесь было много больших скал, служивших укрытием. Уж не специально ли они оставлены здесь для защиты?