Юрий Никитин - Трехручный меч
На ее ладони блестела лаком крохотная деревянная ящерица. Фигурка вырезана настолько искусно, что, если бы не покрытие лаком, подумал бы, что живая.
— Красивая, — признал я. — Мастер делал.
— Великий мастер, — ответила она с чувством. — Теперь таких не делают.
— Да, — поддакнул я. — Сейчас все ширпотреб. Все для нужд сельского хозяйства, а вот так просто для искусства, увы…
Она протянула руку к моей груди:
— Бери. Ею можно любоваться всю жизнь, она для того и предназначена, чтобы нести красоту в жилище. Но в ней есть и одна особенность. Великий мастер, его звали Кайнар, каждую вещь, что выходила из его рук, наделял каким-нибудь волшебным свойством. Но он не хотел, чтобы они исчезали, чтобы использовались… не для красоты, потому всегда устраивал так, что они попадали в руки тем, кто не мог воспользоваться. Степнякам или лесовикам, как вот я, дарил вещи, что действуют только на море, жителям высоких северных гор — безделушки, что могут вызвать ливень, а жителям пустынь — волшебные статуэтки, которые в состоянии призвать песчаные бури. Таким образом уже прошла почти тысяча лет, а большинство его игрушек все еще радуют глаз…
Я спросил осторожно:
— А не жаль расставаться?
Она горько усмехнулась:
— Думаешь, раз живу в лесу, то и сама как зверь?
— Нет-нет, — запротестовал я. — Напротив, все великие уходили в леса, а потом приходили с новыми идеями: Будда, Иисус, Мухаммад, Ленин… нет, Ленин, правда, уходил в Цюрих, но это все равно что лес, так что это тупые собираются в города, как тараканы, они должны касаться боками друг друга, им не так страшно, а сильные и мудрые всегда в лес, в лес, в лес…
Она пристально смотрела мне в глаза:
— Иногда кажется, что брешешь, но вроде бы и не брешешь. Или в твоей стране очень уж умелые брехуны. Словом, эта ящерица живет только на земле, как догадываешься. На море ей делать нечего. Если ее бросить в воду, оживет и побежит к берегу. К ближайшему.
Я удивленно присвистнул:
— Дивная вещица. Если придется пробиваться через туман, самое то…
— Нет, — возразила ведьма. — В тумане сразу потеряете. Все иначе. Ведь ее вырезал сам Кайнар, а это значит многое! В ящерице заложена великая мощь, она может с легкостью тащить за собой целый корабль.
Я ахнул:
— Такая крохотная? В ней атомный двигатель, что ли? Значит, если ее привязать…
— Привязывать не надо, — отрезала ведьма, голос стал суше, то ли дивилась моей тупости, то ли жалела, что отдает такую антикварную штучку. — Она уже привязана. Да-да, незримой колдовской нитью, что крепче любых корабельных канатов. Но едва ящерица коснется земли, она превратится в обычную ящерицу. Волшебство исчезнет. Все понял?
Я почтительно поклонился:
— Я потрясен, матушка. От имени всего человечества, всех конфессий и направлений благодарю за этот щедрый дар, за достойный вклад в борьбе с Империей Зла… в смысле, с Властелином Тьмы.
Ее глаза заблестели, помолодела даже, выпрямилась, я уж ждал чего-то вроде «Служу Советскому Союзу!», но, видимо, и сюда докатился грохот от обрушившегося кампанелловского Дворца Солнца, кивнула только и предупредила:
— Помни, она команд и заклятий не понимает! Это просто ящерица.
— Буду помнить, — ответил я торжественно. — Я просто не нахожу слов…
Она кивнула:
— А ты и не должен их знать. Ты же варвар, забыл?
— Стараюсь помнить, — ответил я сокрушенно. — Вы-то уже привыкли к этой жизни? Но сперва было непросто без кафедры, ученых диспутов, словесных баталий, пусть и пустопорожних?.. Привыкну и я. Ладно, с вашего позволения, я отбуду. Как говорится, снова спасать мир.
Ее улыбка стала грустной.
— Да, конечно… Снова и снова. Так погоди, дай мне сосредоточиться. Спрячь ящерицу понадежнее, вдруг да пригодится. А теперь помолчи, не мешай.
Я все порывался спросить, что она задумала, сердце тревожно тукает, подсказывает, что сейчас ведьма затевает нечто, касающееся и меня, даже напрямую касающееся, а я страсть как не люблю колдовства, если только не подает на стол жареных птиц или зайцев.
— Великий и Всезнающий… твоей волей и твоей мощью…
В глазах потемнело, по барабанным перепонкам ударил резкий визг. Справа и слева замелькали и сразу погасли какие-то странные световые эффекты. В пятки больно ударило, я едва не упал, взмахнул руками. Рядом тревожно заржал Рогач, я успел ухватить его за повод раньше, чем он прыгнет в сторону. К ноге прижался теплым боком волк, взвыл тревожно и растерянно.
Перед нами широкая степь, ни следа деревьев, пожухлая трава. В небе кружится одинокий ястреб. Над головой прокаркало:
— Вот так ведьма… Вот так…
Я оглянулся, сердце снова сбилось с ритма. Лес в сотне шагов за спиной, а нас вынесло за его пределы. Почти бездумно я вскочил в седло, повернул Рогача к западу, переспросил на всякий случай:
— Ворон, ты уверен, что запад там?.. Точно?.. Ну тогда двинулись, чтобы до захода солнца успеть еще хотя бы пару миль оставить за спиной.
Волк спросил растерянно:
— Как это она… Проклятая ведьма!
— Вернись и скажи ей, — предложил я. — Она недалеко. Ее власть, как ты слышал, если не дрых, всего на милю. Но и то хлеб, как говорится, мы на милю ближе к цели!
Рогач, нервно дергая ушами, с охотой перешел в галоп. Волк с еще большей охотой вырвался вперед, а ворон ввинчивался в высоту, спеша первым увидеть неведомое.
* * *
Во второй половине дня справа и слева начали сдвигаться темные клинья леса, захватывая нас в клещи, как Гудериана под Прохоровкой, ворон высмотрел дорожку через чащу, улетел вперед, мы проехали совсем немного, как волк потянул носом, сообщил:
— Едой пахнет.
— Твоей или моей?
— Для меня все еда, — сообщил волк гордо. — Но и для тех, у кого слабые зубы, там варится суп… та-а-ак, сейчас… ага, из зайчатины… И много всяких трав…
— Травы — это хорошо, — сказал я. — Это витамины и прочие нитраты. Только при варке витамины разрушаются.
— А при жарке?
Я подумал, про жарку не слышал, все наши знания обрывочные, зато их неимоверно много, ответил с неуверенностью:
— При жарке, наверное, нет, при варке все в воду выпадывает, а при жарке остается в мясе. Да и вкуснее, значит — витамины уцелели.
Темнота сгущалась, волк бежал впереди бодро, у него глаза видят и в темноте, к тому же мир запахов тоже дает очертания, мы с конем доверились, как поводырю.
Деревья раздвинулись, тропка вывела на обширную поляну, бывшую поляну, а теперь все перекопано в огороды, грядки, даже загон для скота есть. Сейчас, правда, за изгородью пусто, но в просторном доме горит свет, из трубы поднимается дымок. Дом, помимо крепких стен из толстых бревен, окружен еще и частоколом из толстых кольев, не повалить даже медведю. Ворота массивные, но вросли в землю, высокая трава говорит, что давно не отворялись. Я пошарил взглядом в поисках калитки, вот она, но… то ли в потемках вообще ничего не вижу, то ли и здесь трава… Как же они там живут, не через забор же сигают, или у них там полный круговорот веществ, безотходная система?
