Клайв Леннард - Источник судеб
Он очнулся на носилках: четверо служителей с натугой тащили его с арены. Потом увидел над собой сводчатый потолок, запахло чем-то сладким, дурманящим, скорее всего, маковым отваром. Конан понял, что уже давно находится в этом помещении: левую руку крепко охватывала умело наложенная повязка, ссадины пощипывало, а более серьезных ран он не ощущал.
— Ребра скоро заживут, — услышал он голос Сантидио, — переломов нет, только трещины. Так говорит лекарь.
Конан застонал и сел. Лекарь в кожаном фартуке мыл неподалеку руки.
— Плечо тебе вправили, — заключил Сантидио.
— Что… что с Заной?
Дон Эсанди молча указал в дальний угол, где, прикрытое окровавленным полотном, на носилках лежало тело. Возле стоял бритый жрец. Он держал в руке длинную витую свечу и бормотал слова какого-то обряда.
Подойдя к носилкам, Конан понял, что это слова отходной молитвы. И еще он понял, что Зана еще жива. Киммериец присел рядом. Ее зеленые, подернутые туманной дымкой глаза остановились на нем, узнавая. В них не было прежней ненависти, только боль.
— Что ж, король, ты… победил… — проговорила женщина, едва двигая побелевшими губами. — Моя лошадь… Дон Бенидио… Но, согласись… нам было хорошо… тогда…
Она вдруг слабо улыбнулась.
— Мы еще встретимся… любимчик Вакаты…
Легкий вздох сорвался с ее губ, глаза остановились.
Конан протянул руку и опустил женщине веки.
— Почему с ней никого нет? — спросил он Сантидио.
— О ком ты? Не думаю, чтобы Зане хотелось видеть в последней момент своего мужа.
Он помолчал, потом задумчиво произнес:
— Судьба распорядилась так, чтобы в последний миг рядом с ней были два мужчины, которые… любили ее когда-то. Ведь и ты любил ее, Конан. Хотя бы по принуждению.
Киммериец ничего не ответил. Он поднялся и отошел в сторону, оставив умершую попечению жреца.
Только сейчас он обратил внимание на сильный шум, долетающий через узкие окна. Спросив дона Эсанди о его причинах, получил ответ:
— «Зеленые» и «фиолетовые» выясняют, кто виноват в том, что их колесницы разбились и впервые за многие годы первыми к финишной мете пришли «желто-голубые». Они выясняют это на арене с помощью кулаков и оружия. Стражники не вмешиваются. Дон Бенидио прямо в королевской ложе провел экстренное заседание Сената. Принято решение распустить партию «зеленых» и… партию «фиолетовых». Когда гора трупов на беговых дорожках станет достаточно внушительной, Сенат объявит о введении прямого королевского правления. Кто станет настоящим хозяином страны, можно не объяснять.
— Откуда ты все это знаешь? — спросил варвар.
— У меня есть друзья среди сенаторов. И это еще не все. Готовится указ о запрещении «Белой розы» и аресте ее руководителей.
Конан вдруг расхохотался.
— Выходит, мы оба опять вне закона?
— Выходит.
— И куда направимся? Как в прежние времена — в Преисподнюю?
Сантидио внимательно посмотрел на своего друга.
— Я помню, что в записке фаллийца говорилось о том, что ты должен ждать знака, который подаст Джаббал Саг.
— Точно.
— Так вот. Вчера прилетел филин. Он принес записку от жрицы этого бога — моей сестры Дестандази. Я считал, что она погибла двадцать лет назад, и ты похоронил ее.
— Я не успел рассказать тебе… — начал было Конан, но Сантидио прервал его нетерпеливым жестом.
— Потом! Не станем дожидаться, пока Бенидио начнет действовать. Мы отправляемся в Пустоши Пиктов.
Часть четвертая НОЖ ДИВИАТРИКСА
Скажи, незнакомец, откуда пришел? Ответил он так: — Нетрудно сказать: через столпы времени, через руку жены вяза, через потоки Деона, через железо плывущее, через камень бесплотный, через земли солнца, через жилище луны, через пуповину юноши.
Скажи, незнакомец, куда ты идешь? Ответил он так: — Нетрудно сказать: иду в долину времени, на гору юности, в погоню за годами, в обитель праха, между свечой и пламенем, между битвой и ее ужасом, к обители конца и начала, к потокам мудрости. Вопрошение фелидов
Глава 20 ПОЛЯНА ВЯЗА
В том месте, где граница Зингары пересекала излучину реки Черной, находился торговый пост. Место, впрочем, было довольно условным, сторожевые форты располагались гораздо южнее, но зингарские топографы, расчерчивая пергаментные карты, искренне полагали, что владения короля Элибио простираются именно до этой невидимой черты, и ни пядью меньше. Пикты же считали по-иному, что нередко служило причиной их набегов и ответных карательных экспедиций зинграцев. Впрочем, за последние двадцать лет многое изменилось: новые власти Кордавы предпочитали вести с дикарями торговлю и улаживать спорные вопросы путем переговоров. Пикты-торговцы появились в укрепгородках западнее Черной, а однажды какой-то вождь, украшенный перьями и многочисленными ожерельями из сушеных рыбьих голов, в сопровождении доброй половины своего племени посетил Кордаву. Народ сбегался смотреть на это невиданное зрелище, как на бродячий цирк. Вождя принял регент Бенидио, подарил делегации два мешка стеклянных шариков для бус и заключил с пиктами договор о вечном мире и дружбе. Впрочем, пиктская сторона не долго придерживалась соглашений: на обратном пути племя напало на зингарский форт и было полностью уничтожено его гарнизоном. Больше пиктов в столицу не пускали, хотя обмен товарами продолжался к взаимной выгоде: среди кордавских модниц очень ценились сумочки из кожи болотного зверя курлу, а северные соседи охотно принимали все, что блестело и могло нанизываться на волосяные шнурки или вставляться в нос и уши. Это не мешало пиктам время от времени по старому обычаю выходить на тропу войны, убивать зингарских торговцев и жечь форты. Только торговый пост в излучине Черной пикты не трогали.
Кто и когда выбрал это место, не знали даже ученые мужи Кордавы. По обеим берегам реки тянулись здесь непроходимые дикие заросли, так что причаливший путешественник не смог бы удалиться от воды и на десяток шагов. Ветви деревьев, перевитые лианами, почти смыкались над рекой, образуя купол с узкой полоской неба посредине. Русло в этом месте несколько сужалось, очевидно, это и стало причиной, побудившей прежних властителей провести здесь границу. Реку перегораживала опущенная в воду заржавленная цепь, прикрепленная к двум каменным идолам, темнеющим на берегах. Один изображал седоусого мужчину с солнечным знаком на груди и смотрел почти стертыми дождями и ветром глазами в сторону Пустоши Пиктов, второй, с женским ликом, обращен был в сторону Зингары. Цепь никогда не поднималась.
