Айя Субботина - Время зимы
Когда ноги вынесли Раша к "Двум осетрам", вся левая часть лица его онемела. Он ввалился в дверь, продираясь сквозь густую завесу винного духа. Как добрался до комнаты, Раш помнил смутно. Потом прибежала девчонка, та самая, с которой он развлекся днем. Она что-то невнятно бормотала, вытирала кровь с его лица, а потом приложила к ране припарку с запахом прелой травы и обмотала поверх нее широкий лентой овчины. К тому времени, как северянка закончила, карманник уже спал одним глазом. Раш всучил ей лорн, поблагодарил за заботы и попросил убраться. Не слишком вежливо, но девчонка, заполучив монету, и так не задерживалась.
Последнее, о чем подумал Раш, был мальчишка. Вернее, его лицо, которое осталось в памяти карманника лишь серым безликим пятном.
* * *Когда Хани очнулась, она лежала на постели, укрытая тяжелым покрывалом, скроенным из кусков шкур. Под мягким мехом было тепло и уютно, совсем как дома, в те редкие дни, когда в домике охотника не жалели для очага ни дров, ни угля. Большую часть времени припасы хранили до самых суровых морозов.
Хани приподнялась на локтях и осмотрелась. В комнате сгустился сумрак, и глаза северянки вылавливали лишь неясные контуры. Что ж, похоже, ей отвели ту самую комнату, в которой она гостила в свой первый приезд в Белый шпиль. Пара деревянных стропил и перекрещенные под потолком балки, на которых висели веники из еловых и сосновых веток. Запах хвои хоть как-то забивал запах сырости, которым пропиталась башня — за все время, что Хани пробыла в Белом шпиле, они ни разу не видела, чтоб фергайры разводили настоящий огонь. Разве что в той жаровне, вчера, но девушка сомневалась, был ли тот огонь рожденным от кремня и дров.
Девушка мотнула головой, стряхивая сон. Как ни старалась, она не могла вспомнить, почему оказалась здесь. Последнее, что сохранилось в памяти, был круг фергайр, которые собрались в зале, чтоб прочесть ее воспоминания. А потом лишь темные бескрайние волны, на которых она покачивалась, будто в колыбели. Свернув все на усталость, Хани зевнула и, собрав в ладонь тепло, выколдовала путеводный шар. Свет мягко озарил комнату.
Напротив, на приземистой лавке, сидела женщина. Хани вздрогнула, прижалась спиной к стене.
Незнакомка напротив могла быть королевой, царицей, владычицей. Ее платье лоснящегося бархата, отливало густым бордовым крепкого вина. Волосы, черные, будто непроглядная ночь, были зачесаны в высокую прическу, украшенную тонким гранатовым обручем. Гладкое лицо пылало темными же глазами, а губы налились алым как спелая клюква.
— Я испугала тебя? — Голос незнакомки полнился мягкостью материнской песни.
— Немного, — призналась Хани, подтягивая одеяло едва ли не до самого носа.
Женщина улыбнулась — меж губ ее блеснули ровные зубки, белее жемчуга. Хани редко видела, чтоб у простых людей были столь красивые зубы. Даже фергайры прибегали к разным хитростям, чтоб выбелить свои: варили эликсиры для полоскания, настаивали отвары дорогой и редкой ромашки, которую покупали у приезжих с юга купцов. Эта же незнакомка будто знала особенный секрет.
— Я не хотела растревожить твой сон. — Женщина улыбнулась так, что Хани показалось, словно это ей самой следует извиняться за то, что не вовремя проснулась.
Северянка не была уверена, проснулась ли от того, что в комнате кто-то был или просто пришла пора открывать глаза, но на всякий случай поспешила уверить гостью, что ей не за что просить прощения. Незнакомка ответила ей новой улыбкой. Хани только теперь заметила тонкое кружево, дивным образом обвитое вокруг пальцев гостьи. Варежка — не варежка, но девушка никогда прежде не видела подобного украшения. Поверх кружев на пальце незнакомки поблескивал холодом светлого металла один единственный перстень — тонкая полоска в россыпи мелких темных камней.
— Это перчатки, — ответила незнакомка, очевидно заметив, что привлекло внимание девушки.
— Перчатки, — повторила Хани будто заклинание. Взгляд, оторвавшись от странного предмета одежд женщины, метнулся к двери — закрыто.
— Я хотела говорить с тобой, — продолжила незнакомка. Она заложила ногу на ногу, скрестила руки на груди, сидя так ровно и величественно, словно под ней была не деревянная скамья, а трон чистого золота. — Если ты прогнала сон, может, угостишь меня и мы обсудим кое-что?
Девушка уже собралась отвечать, что угостить гостью ей нечем, когда увидела на столе пару глиняных кружек, кувшин с узким горлом и блюдо с высокою горой засахаренных слив, яблок и орехов. Видя, как выжидающе незнакомка глядит то на нее, то на сладости, Хани все же выбралась из постели. Она была раздета до самой нижней рубашки и готова была вспыхнуть от стыда, вспоминая каждую заштопанную дыру и ужасную заплату как раз на плече. Как могла, Хани прикрылась одеялом, сдерживая его одной рукой, а второй наливала гостье из кувшина. Наверное одна из богатых чужеземок, размышляла девушка, стараясь не расплескать вино. К фергайрам ездили со всех уголков Эрбоса: кто за пророческими видениями колдуний севера, кто в поисках знаний, иные ждали мудрого совета. И лишь немногим удавалось получить ответы. Темноволосая незнакомка, с кожей будто пронизанный солнцем янтарь, наверняка была жительницей теплой страны.
— Благодарю. — Женщина, не дожидаясь приглашения, взяла чашу и пригубила.
Хани, продолжая хранить молчание, последовала ее примеру, но вина не пила. Она присела на край постели, пряча ноги в одеяло, так, чтоб ступни не касались холодного пола.
— Ты славная девочка, — начала незнакомка, поигрывая глиняной чашей так, словно в пальцах ее покоился самый изысканный кубок. — Эти заледеневшие от собственной важности, старухи, готовят для тебя какое-то посвящение.
Она понизила голос, как будто боялась, что выбалтывает то, о чем говорить не следует. Невольно, Хани поддалась вперед. О чем говорит красивая женщина? Какое посвящение? Но слова не шли из горла, и Хани смогла лишь невнятно просить гостью продолжать. Та усмехнулась, снов припала к кружке и заговорила.
— Я слышала, как они шептались в большом зале, там, где алтарь точно из чистого хрусталя.
Хани кивнула, давая понять, что знает, о каком зале идет речь. Лишь в одном месте во всей башне стоял именно такой алтарь, и он действительно был выточен из куска небесно-голубого хрусталя. Зал, где фергайры собирались советом. Зал тот прятался почти в самом пике башни, но попасть в него можно было лишь хитросплетениями дверей-обманок; человек, не знающий верного пути, ни за что бы не нашел тайное место.
— Какое посвящение? — переспросила Хани, так и не притрагиваясь к вину.
