Надежда Первухина - Все ведьмы делают это!
— Мамочка, правда, елка классная?! — Дети, перемазанные смолой, разрумянившиеся и встрепанные, вылезли откуда-то из веток. — Деда нашел самую лучшую!
— Баронет! — возопила я.
— В чем дело? — тот тоже вылез из-под елки с видом невыспавшегося Деда Мороза.
— Вы что, спилили елку у Кремлевской стены?!
— Ничего подобного! — возмутился Баронет. — Это по спецзаказу.
— Откуда?!
— «Из Лапландии за горою», — усмехнулся мэтр. — Авдей, пойдем-ка ее устанавливать. Женщин и детей на это просим не смотреть. Когда нужно, вас позовут…
И нас позвали.
— О-о-о! — простонали мы, то есть женская половина нашего семейства.
— Какая она красивая! — благоговейно прошептала Дашка.
— А еще нужны фонарики и игрушки! — тут же потребовала Марья.
— Пожалуйста! — я щелкнула пальцами, и елка запереливалась огнями. Хлопок в ладоши — и на елке, позванивая, кружатся хрустальные снежинки.
— Надеюсь, вы не осудите меня за мелкое волшебство, мэтр?
— Это — не мелкое волшебство.
Елка сияла, кружилась и казалась живым существом. Дети не сводили с нее глаз.
— Авдей, — тихо сказала я мужу, — я просто поверить не могу.
— Во что?
— В то, что все так прекрасно завершается. Нет опасностей. Нет врагов…
И тут появилась мама. Ахнула, глядя на елку, а потом воскликнула:
— Радуйтесь, люди! Знаете, куда я только что достала билеты?! На встречу Нового года в Государственном концертном зале «Россия»!
* * *
Новый год к нам мчится.
Скоро все случится…
Дискотека «Авария»Встречу Нового года в Государственном концертном зале «Россия» всегда организовывали с особенным шиком и размахом. И немудрено. В престижной концертной программе пели исключительно звезды отечественной эстрады (причем первой величины), а за столиками сидела такая элитная публика, что без разрешения секьюрити к ней и подступиться-то было страшно.
— Зачем нам это? — нервничала я, поминутно переживая из-за того, как на мне сидит мое новое вечернее платье и не вышли ли из моды мои духи. Про прическу и макияж я старалась не думать — только лишний раз расстраиваться.
— Вика, успокойся. Расслабься. Выглядишь ты прекрасно, лучше всех здешних дам. Ты просто королева бала!
— Я не уверена, что мне идет лиловая парча. И потом… Ты видел, как на меня посмотрела вон та, в розовом?! А потом на тебя… Если она мне еще раз на дороге попадется, я на нее порчу напущу!
— Дорогая, я тебя умоляю. Перестань мять перчатки и дергать меня за рукав смокинга — он оторвется. Лучше посмотри, как прекрасно себя чувствуют наши дети в компании с бабушкой!
Это уж точно! Марья и Дарья, выряженные в костюмы эльфов, тащили за собой мою маму (по случаю торжества сотворившую на голове прическу «Башня гоблинов» и надевшую платье с турнюром плюс туфли на высоченной шпильке), как два маленьких буксирчика — солидный сухогруз. Рядом вышагивал Баронет в венецианской полумаске, зеленом бархатном камзоле, лосинах и ботфортах. Его длинная шпага царапала паркет. Он явно кого-то искал в праздношатающейся толпе.
— Вот наш столик, — указала мама. — Далековато от сцены, но ничего.
— Ба, давай еще погуляем!
— Нет, лучше посидим. Я туфлями натерла ноги.
Мы уселись за стол. Баронет глянул на часы.
— До Нового года еще три часа. Проводим старый?
— Да, — согласилась я. — Авдей, налей шампанского. А детям пусть принесут соки и фрукты.
На украшенной белыми сверкающими елками сцене уже кто-то выступал. Гремела музыка, по залу метались разноцветные круги прожекторов. Слишком шумно, слишком многолюдно, бестолково и наигранно-весело. Напоминает плохо организованный шабаш… Ну почему меня никто не послушал? Почему мы не стали, как и раньше, отмечать этот праздник по-семейному, в тихом кругу?!
— Вика, у тебя опять лицо мрачнее тучи, — шепчет Авдей. — Улыбнись, на тебя дети смотрят.
Я выдавила из недр души улыбку, но дети уже смотрели не на меня. На сцене появилась популярная телеведущая и объявила, что грандиозное новогоднее шоу начинается.
— Ура! — завопили мои девчонки, когда с потолка посыпалось конфетти. Обожаю конфетти. Особенно, когда оно сыплется мне за воротник и потом весь вечер царапает спину!
— А теперь, дорогие друзья, нам нужно позвать Снегурочку! — жизнерадостно заявила ведущая.
— Сне-гу-роч-ка!!! — принялся громко скандировать зал.
— Интересно, — спросила я, — а Дед Мороз где?
— Вика, — улыбнулся мне из-под полумаски Баронет. — Можно тебя на минуточку?
Он взял меня за руку и подвел почти вплотную к сцене, но так, чтобы за ослепляющим светом софитов нас с ним видно не было.
— В чем дело, Баронет?
— Обрати внимание на Снегурочку.
На сцену вышла Снегурочка. Была она какая-то чересчур высокая и худощавая. Белая парчовая шубка, отороченная песцом, смотрелась на ней мешковато. Из-под кокошника вились явно синтетические косы. А лицо было так набелено…
— Они что, не могли кого-нибудь помоложе на эту роль выбрать?
— Вика, иногда я поражаюсь твоей близорукости.
Ах, так? Хорошо! Я пристально всматриваюсь в белую фигуру на сцене.
И покрываюсь холодным липким потом!
— Она же мертва! Должна быть…
— Твоя тетка? Как видишь, вполне жива и даже играет роль. Впрочем, эту ее роль мы еще разъясним.
— Я ничего не понимаю! Как она здесь оказалась? Зачем?!
— Ну, какоказалась, сказать не могу — не знаю. А вот зачем…
Баронет берет меня за плечо и разворачивает в сторону правительственных столиков. Там, среди каких-то джентльменов в черном, сидит и мило улыбается Хидэо Синдзен.
— Баронет, вы его подставили? Она же его просто убьет, если поймет, что уже не успевает ничего добиться!
— Неужели ты считаешь меня таким болваном? Это морок. Таких мороков Синдзена здесь еще несколько штук.
— А настоящий?
— Там, где ты его спрятала. Не волнуйся, ему не скучно. У него есть телевизор и общество Инари Такобо.
«Снегурочка» меж тем, не выказывая особенного энтузиазма, зазывала на сцену детей, приказывала им читать новогодние стихи, а подручные «зайцы» выдавали детям коробки с подарками.
— Только бы Машка с Дашкой на это не купились, — прошептала я.
— Я предупредил жену. Она проследит.
«Снегурочка» тут как раз глянула в ту сторону, где сидел лже-Синдзен. И я увидела, как ее глаза знакомо вспыхнули. Она стала спускаться со сцены в зал…
— Что ж, пора появиться Деду Морозу! — сказал Баронет и… исчез.
