Энгус Уэллс - Повелители Небес
Я с радостью рассказал Лэне обо всем, что встречал на пути, умолчав только о том, что знал об Измененных и про ночную встречу, свидетелем которой стал. Во всем прочем я был вполне откровенен с ней. Лэна слушала меня внимательно, время от времени прерывая, чтобы попросить повторить какие-то детали или разъяснить то, что было ей непонятно. Внезапно она, подняв руку, прервала мой рассказ и какое-то время сидела с закрытыми глазами, молча шевеля губами.
Я поинтересовался, что она делает, и колдунья сказала мне:
— У меня же нет твоих способностей, Давиот, иначе бы я была Мнемоником, а не магом. Мне надо использовать волшебство, чтобы запомнить все это.
— Вы можете запоминать с помощью магии? — спросил я.
— На какое-то время, — ответила она. — Не так, как ты, а только до тех пор, пока я не передам свое сообщение в Дюрбрехт. Затем я многое забуду, и в памяти останется только то, что может запомнить обыкновенный человек.
Итак, я сделал свой доклад, и Лэна отпустила меня.
— Пройдет какое-то время, прежде чем наше сообщение дойдет до Дюрбрехта, — сказала она мне. — И потом еще придется подождать ответа. Как только буду знать, скажу тебе, каковы распоряжения твоего начальства.
— Надеюсь, пока мне можно оставаться здесь.
Лэна кивнула и немного странно улыбнулась, прислушиваясь к ветру.
— Думаю, что выбора нет, — сказала она. — По крайней мере, пока не переменится погода.
Я кивнул и с тем ушел, оставив колдунью наедине с ее магией. Хотя она не дала мне повода сомневаться, что я вне подозрений, все равно мне было как-то не по себе. Правда, я немного взбодрился: у меня будет какая-то передышка, по крайней мере до той поры, как из Дюрбрехта придет ответ.
Наконец пришла весть, и была она недоброй.
Янидд призвал меня в свои личные покои, где я застал и Лэну, гревшуюся возле камина. Наместник стоял у окна, мрачно взирая на свои выбеленные снегом владения. Когда я вошел, он повернулся, и по лицам его и жрицы-ведуньи я понял, что разговор будет отнюдь не идиллическим. Янидд махнул рукой в сторону стула и предложил мне наполнить свою чашу, что я и сделал; я сел, с нетерпением ожидая, что мне скажут.
— Дюрбрехт прислал ответ, — сказал наместник. — Скажешь ему, Лэна?
Колдунья кивнула и, поставив свою чашу, потерла руки как от холода, хотя в комнате и было довольно тепло.
— Первое, — сказала она, — ты должен отправляться в путь как можно быстрее.
Я покосился на окно, через которое видно было одно только сплошное белое покрывало. Интересно, как я должен передвигаться в таких условиях?
— Не прямо сейчас. — Лэна правильно истолковала мой взгляд. — Обе наши школы пришли к мнению, что ты можешь дождаться, когда прекратится снегопад и дороги станут проходимыми.
— А с этим как дела? — спросил я.
— Отвратительно. — Слова колдуньи звучали так безрадостно, что мне стало не по себе. — Дарбек утопает в снегу. Буря нарушила судоходство по всему Треппанеку и Сламмеркину, а также по обоим побережьям. Дороги блокированы, все города и замки отрезаны друг от друга. Такой зимы еще никогда не случалось.
— Я знаю, — сказал я.
— Прости, пожалуйста, Давиот, конечно, ты знаешь, — проговорила Лэна, прижав к груди ладонь.
Я спросил ее:
— Магия? Повелители Небес?
Не нужно было слов, лицо колдуньи говорило само за себя.
Лэна сказала:
— Янидд полагает, что Хо-раби хотят измотать нас, сделать небоеспособными и лишь потом послать против нас армаду.
— А вы? — спросил я, имея в виду не только саму колдунью, но и ее школу.
— Тут, вероятно, Янидд прав, — ответила она. — Раз они насылают на нас такую погоду, способную лишить нас урожаев, вывести из строя наши корабли, посеять хаос повсюду в Дарбеке, то должны закончить это перед тем, как начать Великое Нашествие.
Я вспомнил все, что мне было известно о военной стратегии из опыта прошлых кампаний. Зимой сражения никогда не велись, потому что в это время года передвижение армий сильно затруднено. Мы, Дары, ведем свои войны под солнцем, а Аны? Может, и правда, и для Повелителей Небес зима тоже неподходящее время? В предположениях Янидда чувствовался здравый смысл. Что все эти предположения, и ужасная буря, и неслыханный снегопад перед тем, что ждало нас, перед той властью, которой обладали Повелители Небес. Я сказал:
— Тогда, если вы правы, у нас еще есть время.
— Да. — Лэна кивнула. — Но сколько его осталось, этого мы не знаем. Если они полностью овладели стихией, то снег этот может прекратиться в любую минуту.
— А что думают в Дюрбрехте? — спросил я.
— Мы полагаем… — Она остановилась, словно на секунду потеряв логическую нить своих мыслей, а потом продолжала: — Мы думаем, что колдовство их не в состоянии управлять временами года. Хо-раби могут менять погоду, заставляя природу служить им, но пока еще не могут властвовать над ней.
Я бросил короткий взгляд в окно, гадая, как долго еще продлится это время года.
— Мы все равно знали, что рано или поздно придется драться с ними, — сказал Янидд, — что ж, пусть это случится рано.
Мне показалось, что я слышал, как Лэна прошептала:
— Слишком скоро.
Хотя, возможно, мне всего лишь показалось.
Я спросил:
— Я должен отправляться скоро, но куда?
Жрица-ведунья подняла голову и посмотрела мне в глаза.
— На восток вдоль побережья, — сказала она. — Затем на север, в Дюрбрехт.
Я и надеяться не мог, что так скоро мне представится возможность оказаться дома. Тем более не ожидал я увидеть своих близких в такое вот время.
— И какова моя миссия? До какой степени я могу быть откровенным в моих рассказах?
Лэна склонила голову.
— Великий Властелин полагает, что наступило время для людей знать, что может ждать их, чтобы у них была возможность подготовиться. Дюрбрехт приказывает тебе рассказывать героические легенды, чтобы воодушевлять население. Если тебе встретится какой-нибудь город, не готовый к встрече с врагом, ты должен немедленно послать известие об этом из следующего же замка. Дюрбрехт хочет видеть подлинную картину вещей, ничего не утаивай.
«Ничего не утаивай», — я не знал, что делать: смеяться или плакать. Но я только кивнул и сказал с совершенно серьезной миной на лице:
— Да, конечно.
Когда наступили сумерки, что теперь означало просто переход мутноватой белизны дня в серебристую темноту ночи, я сказал Лану, что скоро должен уезжать, и рассказал почему.
Измененный, мешавший кочергой дрова в камине, кивнул.
— Думаю, это будет нелегкое путешествие, — сказал он. — Но хоть домой попадешь на какое-то время.
