Лора Андронова - Подняться на башню
— Сколько прошло времени с момента наложения заклятия? — Голос Уно дрожал, — Пока вы сюда добрались… Наверное, его действие вот-вот кончится?
— Вряд ли. Мы очень быстро долетели. Да и вы долго себя ждать не заставили.
Уно запустил руки в спутанную шевелюру, вскочил и забегал по комнате. На его лице плясали тени азарта и безумия.
— В полном сознании… Это какие же… А если попробовать… — бормотал он себе под нос. — Такой неповторимый шанс… Редчайшая операция… Бриллиант!
Кирун следил за ним с полнейшим равнодушием. Его веки были полуопущены, словно оруженосца одолевала дрема, на взгляд оставался ясным, живым.
— Вы согласны? — Лекарь схватил его за плечо и несколько раз бесцеремонно тряхнул. — Вы согласны попробовать?
Тот пожал плечами:
— А чего мне терять?
— И в самом деле, — отозвался лекарь и медленно улыбнулся.
Было в этой улыбке какое-то хищное предвкушение.
Он очнулся внезапно, словно кто-то одним рывком выдернул его из беспросветного омута. Потянулся, тряхнул головой, отгоняя остатки дурмана. Огляделся.
Письменный стол был развернут, на нем грудой лежали полотенца и скомканные простыни. Вода в тазу была мыльной, розоватой. Сильно пахло нашатырем, камфарой и мятой.
Герцога в комнате не было, и Уно смутно припомнил, как приказал слугам перенести его в спальню и как вельможа очнулся спустя несколько минут. Еле слышным эхом отозвалась их недолгая беседа.
— Что же это такое… — прошептал лекарь.
На кожаной кушетке лежал Кирун. Он был укутан в тонкое овечье одеяло, и его лицо, видневшееся сквозь путаницу волос, казалось почти таким же серым, как некрашеная шерсть. Уно осторожно приподнял покрывало и тихо застонал сквозь сжатые зубы: раненый был плотно перевязан. Лекарь снова бросил взгляд на стол, все больше убеждаясь в том, что сложнейшая, рискованная операция, спасшая жизнь лейтенанту, ему не причудилась.
Перед глазами, беспорядочно мельтеша, зарябили образы и воспоминания — иллюстрации к минувшей ночи. Уно медленно опустился на стул. Провел рукой по влажному лбу. Невидимая полоска на запястье запульсировала, загорелась огнем.
«Не лезьте туда, где все предрешено. Не изменяйте того, что предначертано. Не спасайте жизни».
Он снова встал, до боли в пальцах сжимая спинку стула. Потом тяжело выдохнул и попятился прочь из комнаты, вглядываясь в избавленного им от смерти человека.
«Или Ристаг заберет вашу».
Дойдя до дверей, он в последний раз обернулся, на мгновение замер и понесся — по коридорам, по анфиладам залов, по лестницам — вниз, прочь из замка.
«И вашего сына», — повторял в голове лекаря холодный голос Ания.
Уно бежал так быстро, как только мог. Спотыкаясь, оскальзываясь на мокром булыжнике, миновал Круглую площадь; проваливаясь каблуками сапог в землю, пересек парк и устремился вверх — по поднимающейся широкими ступенями Свекловичной улице.
Возле своего дома лекарь остановился, шипя от боли в запястье, прислушался к доносившимся из окон звукам.
Кухонная форточка была настежь распахнута, и голосок Лёли, дававшей указания поварихе по поводу начинки для пончиков, разлетался по всему кварталу.
Уно рывком распахнул дверь и в считанные секунды оказался на втором этаже, в спальне. Здесь было тихо и прохладно. Чуть шевелились тюлевые занавеси, мерно отщелкивали мгновения настенные часы, Успокаивающе пахло кипяченым молоком. Детская кроватка была вплотную придвинута к окну, и мягкое осеннее солнце светилось бликами на многочисленных погремушках, на фарфоровых лошадках и птичках, на бутылочках с соком и водой.
Нои не спал. Завидев отца, он застенчиво улыбнулся и протянул ему замусоленного игрушечного поросенка. Уно улыбнулся в ответ, подхватил сынишку на руки, завернул в одеяло. Быстро спустился по лестнице и выскочил на улицу.
Он не знал, куда бежит и зачем. Ноги сами несли его дальше и дальше — мимо парка, мимо оживленно галдящих торговых рядов — прочь от дома.
«И вашего сына».
«Заберет вашу…и вашего сына».
«Я должен спасти Нои», — билось у него в висках.
«Что же ты сможешь сделать? Переборешь волю Великого Ристага?» — насмешливо спросил внутренний голос, подозрительно напоминающий голос Ания.
«Я не могу не попытаться».
Мимо Уно проносились деревья и кусты, живые изгороди и клумбы. Он перепрыгивал канавки, сворачивал в подворотни, пригнувшись, пробегал возле окон домов.
От него шарахались: истрепанный, грязный мужчина, прижимавший к себе перепуганного ребенка, явно был сумасшедшим или преступником, от которого стоит держаться подальше. Лишь немногие узнавали в нем прославленного на весь город лекаря.
Пробегая квартал за кварталом, он ощущал на себе чей-то взгляд — режущий и холодный как осколок льда. Уно чувствовал себя бьющимся о стеклянные стенки банки шмелем, за которым с равнодушным интересом наблюдает поймавший его мальчишка.
Только когда каблуки его сапог застучали по мощеной велерской плиткой улице Черных Петухов, Уно понял, что оказался рядом со своей лечебницей. Покрепче обняв Нои, он заспешил ко входу.
Знакомый запах лекарств и целебных бальзамов, как всегда, подействовал на него успокоительно. Это место было для него настоящим домом — домом, откуда не хочется уходить, куда тянет вернуться.
Переступив порог, Уно сразу почувствовал себя лучше. Он покачал головой на предложение дежурной няни взять ребенка и неспешно пошел к палатам. Горячившая его лихорадка спала, уступив место здравой рассудительности.
«Ведь я не мог поступить иначе», — думал он, обходя больных.
«Или мог?»
«Я не был бы настоящим лекарем, если не принял бы вызова».
Уно механически поправил одеяло на пациентке, чьи заострившиеся скулы и восковые, едва ли не прозрачные руки рассказывали о ее болезни лучше, чем висевший над кроватью эпикриз.
Я ведь мог его убить, — с холодной ясностью вдруг подумал лекарь. — Просто убить после операции. Одно движение скальпелем. Одна лишняя капля успокоительного… И не было бы спасенной жизни».
«Убить?» — ужаснулся кто-то.
«Убить. Укокошить. Уничтожить. Это всего лишь самозащита».
«Мог убить?».
Оставленная Анием полоса на запястье снова резанула ядовитой болью.
«Мог. И сейчас могу».
Сидевший возле окна Тилони — выглядевший уже вполне здоровым — с улыбкой поднялся лекарю навстречу, протянул руку для приветствия.
— У меня еще не было случая вас отблагодарить, выразить, как говорят люди благородные, всемерное уважение, почтение, преклонение… Если я чем-то могу… — Разбойник запнулся, вглядываясь в тусклое, смазанное от усталости лицо Уно. — Эй, вы в порядке?
