Гарри Поттер и заклятье смерти (СИ) - Риндевич Константин

— Это было тяжелые дни. Последователи Гринвальда были сильны, а с ним самим, боюсь, мне и вовсе бы не удалось справиться. Мне доводилось слышать, что этот маг обуздал тёмную силу, и каждый убитый на войне делало каждого из Аненербе лишь сильнее. Вспоминая некоторых из них… от людей там мало что осталось, да и от живых тоже. Так что каждого чародея по другую сторону фронта ждали свои тяжелые бои. А ведь потом Гриндевальд получил настоящие некрополи благодаря американцам.

— Хиросима и Нагасаки? — догадался Гарри. — Но это же было уже после падения Германии?

— Да, и Гриндевальду удалось без особо труда уйти в Японию. Жертвенность этого народа на благо страны позволила ему стать куда сильнее, а потом случилась атомная бомбардировка… Границы его сил стали просто невообразимы! Возможно, он стал сильнее даже самой Меб! Мы собирали всех, кого могли, прекрасно зная, что лишь погибнем и сделаем его сильнее… А потом Альбус привёл его, полностью сдавшегося. Мы собирались идти на самоубийство первого сентября, а их битва — а она была, можешь мне поверить, — состоялась за день до этого. У меня есть догадки, как Альбусу это удалось, и я уверен, что не последнюю роль в этом сыграло пророчество… — Фламель замолчал, размышляя о чём-то. Потом спохватился: — Как бы то ни было, Гриндевальд заточён в Нурменгарде — убить его так никому и не удалось. Мы испробовали много способов, поверь, рискнули даже на Последнее Заклятье, но силы были несопоставимы, и сразить его не удалось.

Алхимик поболтал чай в чашке, продолжая смотреть в окно. Наверное, перед его глазами стояли картины той далёкой войны, лица друзей или врагов.

Но потом Фламель перевёл взгляд на Гарри.

— Но полагаю, Волдеморт интересует тебя больше. Что ж, так и есть, я не сражался с ним. Видишь ли, так вышло, что хотя взгляды этого тёмного мага одинаково противны и мне, и Альбусу, с ним самим мы не сказать, чтобы сходимся во мнении. Мой последний ученик крайне консервативен, его вполне устраивает мир, каким он существует сейчас. Беда в том, что столь же консервативен и я. Только мой идеал, как и у любого старика лежит уже в моей молодости, задолго до введения Статута. Мне до сих пор не ясен принцип отделения магов от прочих людей, или эти глупости на грани оскорбления вроде маглов. Можно подумать, люди отличаются друг от друга из-за какого-то особенного таланта или облика!

Мистер Фламель поморщился.

— Гоблины, кентавры, великаны, фейри — какая разница? Люди есть люди. Будь уверен, все мы мыслим одинаково. Конечно, нельзя забывать о культурных различиях, но индеец тоже не поймёт быту эскимоса, что не делает кого-то из них какой-то нелюдью! Я не встречал за свою жизнь ни одной разумной расы, что мыслила бы какими-то особыми категориями. Cent mille diable, даже биология на моей стороне!

Алхимик в порыве чувств даже стукнул кулаком по столу и с силой выдохнул. Гарри не рискнул переспрашивать непонятный момент про биологию, но сделал себе мысленную пометку потом всё проверить.

— Прости за вспышку, Гарри, меня действительно задевает эта тема. Люди так любят делить себя по какому-нибудь признаку, а потом этим пользуются кто-то вроде Гриндевальда или Волдеморта. Печально видеть, что история их ничему не учит, — старик устало покачал головой. — Как бы то ни было, если вернуться к нашей теме, в последней войне с тёмным магом для меня было много искушений. Вмешаться в момент нестабильности, получить точку опору, чтобы перевернуть существующую систему… И Альбус, прекрасно меня знающий, ни за что бы не допустил подобного. Ему и его соратникам вполне хватило бы сил меня запечатать. С другой стороны, я понимал своего ученика ничуть не хуже, и просидеть сотни лет неизвестно где мне отнюдь не прельщает. Таким образом первый удар мне стоило бы нанести по самому Альбусу, что он столь же прекрасно мог рассчитать. И я не мог этого не учесть… В результате это всё обернулось бы нашей схваткой, где каждый стремился бы ослабить противника. Волдеморт же беспрепятственно творил бы свои бесчинства. Бездействие получалось лучшим выходом, чем вмешательство, пусть это и принесло многие жертвы.

— И вы по-прежнему считаете, что обычные люди могут нормально сосуществовать с магами? Без Статута? — уточнил Гарри. Он не ожидал найти союзника для такого дела так рано.

В конце концов, дядин план имел своей целью полный крах Статута. Ну, тот самый, который был рассчитан на десятилетия, и о котором Гарри весь этот год даже не вспоминал.

Всё дело в том, что дядя предсказал Апокалипсис. Великую битву, что противопоставит магов и лишённых чуда. Зависть к волшебству с одной стороны и восхваление собственного превосходства с другой… Бомба, которая вспыхнет, стоит Статуту дать настоящую течь. А ведь стоит ARPANet или любой её наследнице стать поистине всемирной, стоит появиться фотоаппаратам, отправляющим свои фотографии сразу в такую сеть — и скорлупа магов не выдержит. В считанные годы или даже месяцы мир узнает о них.

Выхода не было. Невозможно остановить прогресс, невозможно убедить людей доверять "не таким", невозможно не дать зародиться вопросам "А почему это они прятались? А что ещё они делали, скрываясь?". Как точно так же невозможно переубедить магов в их мнимом превосходстве, невозможно прекратить работу обливейторов, невозможно утихомирить голоса о ничего не понимающих маглах.

Невозможно остановить войну и спасти Статут.

Идея увидеть на старости лет Апокалипсис Гарри никак не прельщала. Выбирая между Статутом и целым миром, выбор был вполне очевиден. Жаль, что не для всех. План дяди — скорее наброски плана, даже не черновик, надо признать, — предполагал постепенную интеграцию магов в общее общество. Пока было непонятно как — сперва предполагалось увеличить политический вес самого Гарри, как единственного мага из семьи, и разобраться, что собственно может дать магия, а что нужно волшебникам от остального мира. Первый пункт самому мальчику крайне не нравился, но что поделать? Других кандидатов всё равно не было.

— Mon dieu, естественно! — воскликнул мистер Фламель. — Когда-то, возможно, Статут смог кому-то чем-то помочь, хотя ещё вопрос — чем и кому. Но сейчас он лишь питает высокомерие магов и темноту незнания всех прочих. Статут породил Волдеморта и его последователей. Ха, превосходство! Римская центурия без труда разбивала сопоставимую по численности группу магов, имея лишь одного артефактора! А уж сегодняшнее оружие… Много ли волшебников смогли противопоставить что-то атомной бомбе? Ха, превосходство! Или они думают, что эти современные ментальные заклятья им помогут?

— Возможно, всё может обернуться плохо, — решился Гарри, мысленно вздохнув. Иногда взрослого с советом и готовым решением очень не хватало. — Вот, посмотрите.

Благо они уже были в дядином кабинете, и нужная папочка лежала прямо в столе. А чего её прятать? Кто поймёт, что простые выкладки о развитии техники — пророчество о грядущей войне с магами?

Ну, мистер Фламель, например, понял всё, стоило ему бегло просмотреть бумаги. Напряжённая спина, тяжелый бегающий по строчкам взгляд, нервное постукивание по подлокотнику кресла. С тяжелым вздохом алхимик наконец захлопнул папку и откинулся в кресле.

Несколько слов, которые мистер Фламель сказал потом, Гарри не понял. Похоже на латинский, кажется. Возможно, даже древне-латинский. А что? Италия южнее Франции. Не в Риме ли родился древний алхимик? Не то чтобы это что-то поменяло бы для Поттера, конечно.

— Пятьдесят лет, и Статуту конец, — наконец закончил ругаться мистер Фламель. Ну а что ещё он мог делать? Дядя вон тоже долго ругался, когда понял, к чему всё идёт. — Нет, даже раньше. Вычисления твоего дяди похожи на правду, но он прав, лучше предположить худшее. Люди никогда не меняются. Стоит Статуту рухнуть под тяжестью этих технологий, и можно будет считать дни до того, как Гея падёт в огне. Но что делать? Даже если стереть память тем, кто творить сеть сейчас, сколько дней, часов, минут это подарит?