Олаф Бьорн Локнит - Глаз Паука
Аластор оглянулся, убедившись, что присутствующие заняты либо спасением собственной жизни, либо стремятся эту самую жизнь отнять, упрямо тряхнул головой и провел раскрытой ладонью вдоль одного из своих кинжалов. По лезвию побежала россыпь искр, окрашивая синеватый металл в цвет расплавленного золота. Подняв руку, Альс с размаху вонзил клинок в переплетение зеленых нитей чуть выше своей головы, с усилием потянул его вниз, и призрачная стена распахнулась враз, открыв широкий, окаймленный бледным огнем проход.
Кайлиени первым делом бросился к распростертой на алтаре Клелии, топча на ходу заметавшихся пауков. Припав рядом с ней на одно колено, он медленно провел над телом тщательно запеленутой в паутину офирки сложенными щепотью пальцами, и гнусные тенета распались с тихим треском. А рядом с Юнрой внезапно объявился Ши Шелам, коего по неведомым причинам разбирал истерический смех.
– Там Кодо дохлые псы покусали, – невнятно объяснил он и ринулся к замку на оковах Тавилау-младшей.
Ключа от оков у воришки, естественно, не было. Была связка отмычек. И первая же отмычка по неписаному, но исключительно подлому закону сломалась в замке.
– Ох, – только и сказала девица Тавилау. Ей отчетливо представилась удручающая картина: спустя сотню лет люди натыкаются на подземелье и обнаруживают прикованный к колонне жалкий девичий скелетик. А по соседству еще один – если Ши не бросит ее на произвол судьбы и опять куда-нибудь не смоется.
Не говоря ни слова, Ши кинулся к разложенным вокруг алтаря амулетам. Схватив кольцо со злополучными Отмычками Бела, он метнулся обратно и принялся тыкать первой попавшейся в сломанный замок, бормоча:
– Да открывайся, открывайся же, зараза ржавая!
У Юнры вертелись на языке уверения в том, что занятие Ши напрочь лишено смысла. Куда проще разбить звено цепи, скажем, мечом… но тут замок внезапно щелкнул, цепь распалась, и Тавилау-младшая, как положено спасенной благородной девице, рухнула на руки спасителю. Вот только зарыдать в три ручья никак не получилось – отпрыски Аземы Тавилау не умели проливать слезы по пустякам.
– Самое время сматываться, – проворчал Ши, убедившись, что подруга изрядно потрепана, но цела и невредима. Юнра молча закивала и мертвой хваткой вцепилась в Ши – сейчас он казался ей единственной надежной опорой в мире.
* * *
…Даже побывавшему во множестве кровавых драк Кодо Сиверну и Рейфу, бывшему легионеру, начало казаться, что этот кошмар длится целую вечность и не закончится никогда – ну разве что с их бесславной гибелью. На самом же деле прошло не более четверти колокола с того мига, как они вторглись в подземелье, и, хотя во мраке огромного зала кое-где еще продолжалась битва, становилось ясно, что дело сделано. Боевой клин под водительством Рейфа и одноглазого Хасти, потеряв двоих, таки прорвался к заветному алтарю.
Конан свалил очередного неупокоенного – и внезапно понял, что сражаться более не с кем.
Бессмертные бойцы иль'Ваххаби и рилерансовы умертвия взаимно истребили друг друга, движения тех, что еще остались, становились все более вялыми – заклятие Рилеранса постепенно утрачивало силу. Зловещие «черные балахоны», лишившись своей предводительницы, превратились в горстку перепуганных юнцов; в непроницаемой призрачной завесе зияла широкая дыра с тлеющими рваными краями.
А рядом с каменным паучищем уже вовсю хозяйничал Ши на пару с Юнрой Тавилау, спешно швыряя в объемистый мешок разложенные по чашам амулеты.
Аластор, ничего вокруг себя не замечая, пытался вернуть к жизни прекрасную Клелию. Стоя на коленях над бездыханным телом офирки и прикрыв глаза, Альс делал ладонями плавные пассы в воздухе – со стороны это выглядело так, словно он слой за слоем сметает с неудавшейся жертвы нечто незримое, но весомое, вроде плотно слежавшегося песка. Похоже, эти попытки требовали от Дурного Глаза немалых усилий. Жилы на шее вздулись, на лбу, несмотря на царящий в подземелье холод, проступила испарина – зато раны на запястьях Клелии быстро затягивались, превращаясь в тонкие розовые шрамики, а на обескровленном лице проступил слабый, еле различимый румянец.
– Великие Небеса! – выдохнул Рейф, опуская меч и ошалело мотая головой. – Неужели все?!
– Куда там, – рыкнул в ответ Кодо. – Во-первых, надо еще суметь унести ноги, а я не представляю, как мы в таком виде выберемся из треклятого Асмака. Во-вторых, я уверен, что запас пакостей у судьбы на сегодня не исчерпан. Верно говорю, Одноглазый? Э? Хасти?.. Куда он опять… О, нет!
Оставшийся без присмотра магический шар вращался в воздухе, то и дело выбрасывая в стороны острые лучи пронзительно-чистой зелени. Впервые за время сражения у Одноглазого выдалась возможность рассмотреть сей предмет поближе. Он бросил в сторону колдовского талисмана любопытный взгляд… вздрогнул, всмотрелся пристальнее… и вдруг, выронив меч, двинулся к нему походкой сомнамбулы.
– Проклятье, остановите его! – рявкнул Рейф.
Конан и Трижды Повешенный повисли у Хасти на плечах. Кодо, не долго думая, с размаху заехал ему кулачищем под ребра. Одноглазый стряхнул обоих, даже не замедлив шага, а Кодо отбил руку – как об каменную стену. Ши отважно заступил дорогу Хасти, но лишь затем, чтобы отлететь в сторону от мощного толчка. Даже Альс отвлекся от своего занятия, но опоздал – Хасти уже воздвигся за постаментом и погрузил ладони в колдовское свечение.
В следующий миг он исчез.
…Сплетение Сил, безграничная мощь, Тьма и Свет, слепой полет среди холодных звезд. Рождение мира.
…Ревущее пламя, не обжигая, льнет к рукам, ледяные иглы не ранят, камень податлив, как глина, тысячи сказочно прекрасных существ обретают бытие. Счастье творения.
…Плеск воды, теплый песок, шелест ветра, аромат трав, нежность кожи, легкость движений. Гордость Творца.
…Долгая беседа, оплывшая свеча, внимательный взгляд, чистый лист. Восторг познания.
…Морозный день, горящий камин, крепкий эль, перебор струн, золото волос. Радость встречи.
…Черные крылья, черные вести, одинокий всадник в бескрайней ночи. Горечь утраты.
…Три и Семь, Радуга и Венец. Благие намерения, завистливые взгляды, злые речи, лживые слова. Мерзость предательства.
…Ветер рвет багряный стяг на серебряной башне. Восьмиконечная крылатая звезда на темном багрянце, гранит бастионов, белая молния меча. Упоение битвы.
…Тяжесть оков, каленое железо, ярость палачей. Позор поражения.
…Одиночество. Боль. Безумие. Пустота. Ужас изгнания.
…Восемь тысяч лет. Восемь тысяч!..
