Олаф Бьорн Локнит - Глаз Паука
Только к концу следующего дня слуги рискнули заглянуть в подвал. Они нашли там пустую мантию, еще хранящую очертания тела, множество непонятных и жутких колдовских принадлежностей и книгу в черном переплете, между страниц которой густо набился могильный прах. Похоже, решили они, один из рискованных опытов хозяина все же завершился его безвременной кончиной – и пришли к единодушному мнению, что туда ему и дорога. Книгу и мантию тут же сожгли, все, что было ценного в доме, растащили, даже вурха продали чучельнику за полсотни серебряных талеров. Хозяева приходят и уходят, рассуждали слуги. А нам еще жить и жить.
Рилеранс не оставил наследников. Обширную библиотеку мага целиком выкупил на торгах некий стигиец, пожелавший остаться неизвестным, и спустя пару седмиц увез в Кеми. Дом долго стоял пустым, даже равнодушные ко всему шадизарские нищеброды остерегались в него заходить – ходили слухи, будто там водятся весьма недружелюбные привидения. Так что никто не был особенно опечален, когда однажды ночью какая-то добрая душа закинула в окошко горящий факел.
* * *
«Бел-Покровитель, что я здесь делаю! Ну, попадись мне этот сладкоречивый гад Кайлиени!..» – только и успел подумать Кодо Сиверн, когда под треск и грохот рушащейся кладки отовсюду полезли ожившие мертвецы.
К тому моменту Кодо и Рейф почти управились с двумя бессмертными воинами иль'Ваххаби – как выяснилось, если обезглавить «серого», он все равно живет и даже может размахивать саблей, но, как всякий слепец, становится бестолков. Особенного облегчения эта победа не принесла. Телохранители госпожи Клелии еще держались, но десяток Трижды Повешенного полег почти весь, сам Повешенный с трудом пробился к своему «смотрящему». Теперь сильнейшие бойцы отражали натиск противника спина к спине, сбившись в тесную кучку. Ходячий Кошмар еще поразился мельком, что в число этих сильнейших, оказывается, входит и Конан – мальчишка дрался куда лучше, чем можно было предположить. Они с Рейфом, подбадривая друг друга нечленораздельными, но чрезвычайно воинственными кличами, составили отличную пару.
Одноглазый Хасти бился наравне с Кодо и Трижды Повешенным. Впрочем, наравне – сказано слабо. Он успел раздобыть себе хороший меч, а с мечом этот тип один стоил троих. Однако оставшиеся в живых охранники «Альнеры» в воинском умении ничуть им не уступали, а «серые», пожалуй, даже превосходили. К тому же были еще поднятые неведомым колдовством из могил мертвецы, которые, за редким исключением, сражаться не умели, зато их было много. Мечи и палицы косили их десятками – древние скелеты, получив удар, рассыпались грудой костей, более «свежих» умрунов приходилось разрубать на части, но на место одного неупокоенного тут же вставала парочка новых. Отражая очередной выпад, Конан увидел, как бешено вращающего клинком «серого» погребла под собой толпа умертвий – от того только клочья полетели.
Хорошего в этом нашествии покойников было разве лишь то, что умруны оттянули на себя большую часть бессмертных воинов иль'Ваххаби. Самое же скверное, что черное волшебство Рилеранса подняло из земли не только человеческие тела. Отбиться мечом от неуклюжего человеческого подобия – еще куда ни шло. Но как, скажите на милость, воевать со стаей мертвых собак, сохранивших острые клыки, изрядную долю былого проворства и норовящих вцепиться тебе в ногу или в глотку?! Ну, а если вас не пытался поднять на рога бычий скелет, считайте, что вы ничего не видели в жизни…
И что-то еще творилось у мраморного алтаря-жертвенника, нечто непонятное и неправильное. Ход обряда явно нарушился, черные балахоны сбились в кучу, как перепуганные овцы, пронзительно визжала прикованная Юнра. Выворачивая шею в попытках рассмотреть происходящее, Конан заметил, как отлетает в сторону «серая» жрица и как некто в ало-золотой мантии, явившийся невесть откуда, протягивает руки к сияющему талисману… Полыхнула белая молния, на миг ослепив Конана, в уши ударил раскатистый грохот. Два удара сердца полуоглохший киммериец отмахивался наугад, отчаянно взывая о помощи к покровителю воинов Крому и Белу, заступнику воров.
Должно быть, его страстные молитвы достигли ушей божества. Когда киммериец вновь обрел способность воспринимать окружающее, в треске и лязге битвы он услышал яростный крик Аластора:
– Пробивайтесь к алтарю! Скорее, пока они не опомнились!
– Клином! Стройся клином! – взревел Рейф, единственный из всей компании имевший навык правильной битвы в воинском строю. – Вперед, и да поможет нам Светоносный!
Что удивительно, эта команда была не только услышана всеми, но исполнена со слаженностью и быстротой, сделавшей бы честь седым ветеранам. На острие клина как-то сам собой оказался Одноглазый, похожий на разъяренное воплощение какого-нибудь воинственного божества. Следом встали Рейф и Кодо Сиверн, спину им прикрывали Повешенный, Конан и трое телохранителей Клелии.
Под потолком что-то хлопнуло с неяркой вспышкой, пролив на неуклюжих умертвий поток радужных лучей, отчего десятка полтора умрунов осыпались горками черного праха.
– Давайте, ребята. Помогу, чем смогу, – пробормотал Аластор, вновь поднимая руку с пляшущими на кончиках пальцев желтыми искорками.
* * *
Битва в подземелье превратилась во всеобщую драку всех со всеми. Ритуал самым безнадежным образом прервался на середине. Верховная жрица простерлась у подножия алтаря, не подавая признаков жизни, возле нее бестолково суетились двое Искателей Истины, пытаясь помочь. Прочие сгрудились как можно дальше от переливающегося всеми цветами радуги магического шара. Возможно, они были бы рады броситься врассыпную, но сделать это им мешала установленная Эсмой Халед магическая завеса.
Кровь перестала вытекать из надрезанных запястий Клелии Кассианы, и неясно было, жива ли еще прекрасная офирка или уже обратилась в хладный труп.
– Клелия! Проклятье, мы не успели!
По другую сторону призрачной завесы стоял Аластор Кайлиени – злой, как голодный демон, с короткими кривыми ножами в обеих руках. Может, эта странность была вызвана игрой света в колдовской паутине, но перепуганной и плохо соображавшей Юнре показалось, что взломщик по прозвищу Дурной Глаз превратился в какого-то другого человека. Облик прежний, да сущность иная.
Аластор оглянулся, убедившись, что присутствующие заняты либо спасением собственной жизни, либо стремятся эту самую жизнь отнять, упрямо тряхнул головой и провел раскрытой ладонью вдоль одного из своих кинжалов. По лезвию побежала россыпь искр, окрашивая синеватый металл в цвет расплавленного золота. Подняв руку, Альс с размаху вонзил клинок в переплетение зеленых нитей чуть выше своей головы, с усилием потянул его вниз, и призрачная стена распахнулась враз, открыв широкий, окаймленный бледным огнем проход.
