Джеймс Клеменс - И пала тьма
— Хороших снов, — кивнула девочкам госпожа Нафф.
Дарт ответила полупоклоном. Ей показалось, что в глазах госпожи Нафф затаилась грусть. Может, она усмотрела в их лицах свою потерянную юность? Она служила лорду Чризму всего восемь лет, но обращение с Милостью успело избороздить ее лицо морщинами и наградить обвислой кожей. Говорили, что гумор, который она хранила, — очень тяжелая ноша. Хотя его собирали всего раз в месяц, заключенная в семени Милость старила Длань быстрее, чем другие гуморы.
Все сидящие за столом проводили девочек поднятыми бокалами, за исключением мастера Плини, который крякнул, стряхнул с живота крошки и приподнял в салюте кусок медового пирога.
Их новая семья.
Мастер Файрлэнд и госпожа Тре тоже встали из-за стола. Близнецы, выбранные одновременно, они хранили гуморы слюны и мокроты и отличались редкой молчаливостью. Они редко говорили, еще реже улыбались и держались особняком. Оба брили головы по обычаю знойных джунглей Четвертой земли. До появления девочек они были самыми молодыми из Дланей лорда Чризма — их выбрали для службы в кастильоне три года назад.
Пирующие начали расходиться. За спиной Дарт и Лауреллы раздавались пожелания спокойной ночи. Дарт обернулась через плечо на Дланей-близнецов — те направлялись к своим соседствующим покоям.
В дверях общего зала стоял, опираясь на косяк, Яэллин де Мар. Его лицо скрывалось в тени, но Дарт знала, что это его взгляд она почувствовала. Почему? До сего дня он не выказывал к ней никакого интереса.
Без сомнения, его любопытство разбудила история с осветильниками. Все прочие восприняли рассказ лишь как забавное происшествие. Но Яэллин пригвоздил ее взглядом с силой арбалетного болта. От этой мысли Дарт пробрала дрожь, перед глазами снова возникла сцена гибели мастера Виллима. Его убили стрелой, которая предназначалась ей… Вернее, тому, кто занимал должность Длани крови. Но сейчас Дарт посетили сомнения: что, если нападение носило более личный характер?
Она все еще чувствовала спиной взгляд Яэллина. Что же означали разбитые осветильники? До сего момента она жила в таком ужасе, что особо не задумывалась об этом. Но если он привлек внимание Яэллина, то мог заинтересовать и кого-нибудь еще. Ей вспомнилось, как хлестала из раны мастера Виллима кровь, как он слабел в ее руках.
Что скрывалось за покушением на ее жизнь?
Дарт бросила быстрый взгляд назад. Дверной проем опустел.
Девочка понимала, что, если хочет получить ответы на свои вопросы, ей придется присмотреться к Яэллину де Мару.
* * *Сон не шел. Обильная еда и выпитое за ужином вино никак не желали улечься в взволнованном желудке Дарт. Она слушала, как отзванивают ночные колокола, пока последний колокол не возвестил восход Матери. Большая луна находилась в полной фазе, и яркий свет проникал даже сквозь занавеси.
Но вот наконец девочку сморила усталость… а вместе с ней пришли сны.
Пахло морем. Дарт снова была младенцем, и ее несла на руках женщина, прижимая крохотную головку к груди.
— Мы не станем пережидать прилив, — сказала кому-то женщина. — Они почти догнали нас в лесу.
Закутанный в плащ мужчина кивнул и зашагал впереди женщины по каменному причалу. С ног до головы его закрывала черная одежда, а когда он обернулся, Дарт заметила, что лицо затягивает вуаль.
Рыцарь теней.
Он подошел к низкому ялику с черным парусом, пришвартованному у конца причала.
Женщина заторопилась следом. Луна освещала ее черты: заплетенные в косу рыжеватые волосы, зеленые глаза с выдающими возраст морщинками по углам, бледное, будто обесцвеченное, лицо. Дарт смутно помнила ее — немного по ранним детским воспоминаниям, но в основном по висевшему в Конклаве портрету. Прошлая директриса школы. Она-то и спасла Дарт от смерти в окраинных землях.
Женщина добралась до ялика и спрыгнула в него.
— Надо отправляться.
— А как же остальные? — спросил рыцарь.
Не дожидаясь ответа, он принялся отвязывать лодку.
— Они мертвы… Ох, светлые боги над нами, все они мертвы.
Рыцарь перебросил швартовые канаты на корму и кинулся к рулю. Он сдернул с рук черные перчатки и швырнул их на дно лодки.
С берега, с расстояния в бросок камня, донесся ужасный вой.
— Они уже здесь!
— А мы уже нет.
Рыцарь махнул рукой, и парус наполнился ветром. Ялик заскользил по серебристым водам к выходу из пролива.
Вслед ему летели звериные вопли.
Женщина соскользнула на дно суденышка, прижимая к себе Дарт. Пеленки распахнулись, и девочка почувствовала, как что-то дергает ее за кожу на животе. Из пеленок высунулась безобразная морда расплавленной бронзы с едва различимыми чертами; только пара яростных, как горящие агаты, глаз показалась знакомой.
Улегшийся на ее животе Щен был не больше котенка. Он свернулся вокруг черного узла, что перетягивал пуповину Дарт, и пытался сосать его, ожидая молока. Снова девочка почувствовала дерганье, только оно шло не из живота, а откуда-то глубже, за пределами костей и плоти. Очертания Щена на минуту разгорелись ярче, но потом он снова свернулся калачиком.
У выхода из пролива мужчина заговорил снова:
— Ты можешь утопить ребенка и покончить с мерзкой ошибкой природы.
— Никакая она не мерзкая, — покачала головой женщина.
Она поправила пеленки и снова прижала Дарт к груди. Ни она, ни мужчина не замечали сосущего Щена.
— Заговорщики хотели получить ее кровь, — продолжала директриса. — Нельзя допустить, чтобы они заново выковали Ривенскрир.
Ялик выскочил в открытое море и закачался на гладких волнах. До них все еще доносился вой.
Рыцарь держал одну руку на руле, а второй управлял парусом. Дарт заметила, что его пальцы почернели до первого сустава — их покрывала высохшая кровь, необходимая для алхимии воздуха.
— Найдутся и другие, — предупредил рыцарь.
Женщина крепче прижала младенца и ответила:
— Они ее не получат.
С громким хлопком парус поймал порыв ветра. Ялик побежал быстрее. Рыцарь оглянулся на удаляющийся откос берега.
— Мы оторвались от них. Здесь они не смогут нас выследить даже с помощью наэфирных стекол.
Директриса облегченно вздохнула, хотя руки ее все еще подрагивали.
