Галина Гончарова - Тайяна. Вырваться на свободу
— На улице, — протянул Рошер, который тоже начал понимать, — они бы просто прошли друг мимо друга. И все. А им требовалось узнать…
— кто‑то упомянул мое имя? Или…
— а ведь есть одно место, — Гарт понял быстрее всех. — Всего одно.
— какое?
— галерея.
— Галерея? — теперь не поняла уже Яна.
— Ну, это место в городе, где художники выставляют свои картины. И там висят и картины Аэлены.
— А зачем они их выставляют?
— Похвастаться. На продажу. Ну и посплетничать, оценить… это как светская вечеринка для лойрио. Понимаешь?
Яна понимала. Может, можно и не ходить, но — дурной тон.
— Туда могли прийти и тот, и другая. Могли столкнуться.
— Стакнуться, — поправил Рошер.
— Да хоть сшипеться, плевать! Подумайте над таким вопросом! Кто мог их свести!? Может, там и стоит искать Вериолу?!
А вот теперь переглянулись Рошер, Гарт и Аэлена. А ведь и верно. Кто‑то должен быть еще звеном между Вериолой и Диолатом. Иначе никак!
Рошер сдался первым.
— Это ваши дела, художественные. Я их не знаю.
— а если просто пойти в эту галерею — и посмотреть, кто на нас отреагирует? — уточнила Яна.
— тогда мне идти не стоит, — покачала головой Аэлена. — Меня там… не любят.
— Почему?
— Потому что я лойрио. И рисую то, что мне нравится и так, как мне нравится. А они… Знаешь, сколько людей мечтают о моей известности? Сколько раз мне высказывали, что я выскочка, бездарность, что пробилась или через постель, или как‑то еще, но не талантом?
— Догадываюсь, что много.
— Очень много. Когда я стала лойрио — замолчали. В лицо не говорят, а за спиной… гадюшник!
— Терпи, — фыркнул Гарт. — тебе это важно?
— Нет. Я рисую и буду рисовать. Для себя, для детей, просто так… это как дыхание, от него не откажешься. А говорить — пусть говорят. Вильтен сделал меня модной, да. Но труд был мой. И искра — моя.
Яна вздохнула.
— может, нам все‑таки стоит поехать вместе? Понимаешь, мы же не будем ходить и орать 'Аэлена' или 'Вериола'. А как иначе на нас отреагируют?
— Я не подумала…
— На тебя обратят внимание все?
— Ну, наверное в той или иной степени.
— А мы будем искать того, кто будет ненавидеть. Не просто обратит внимание, но будет злорадствовать, ждать твоего унижения… ты поняла?
— Да. Пойдем?
— Куда?
— Галерея недалеко. Прогуляемся… кстати, заодно я похвастаюсь. Дома я не вешаю свои работы, это плохой тон. А вот там — можно.
Аэлена весело улыбнулась — и получила такую же улыбку от Яны.
— Идем гулять!
— Лара, вы соблаговолите?
Рошер склонился перед Аэленой, предлагая ей уцелевшую руку для опоры. Лара соблаговолила опереться и поплыла по улице, задрав носик. Гарт спародировал Рошера, Яна фыркнула, но предложенный локоть приняла, подражая Аэлене. И вся компания направилась в сторону галереи.
* * *Галерея…
А красивое место, между прочим. Хотя и… странное. С одной стороны — чей‑то шикарный дом, с другой — высажены дубы. Старые, крепкие, уж лет по сто — сто пятьдесят, не меньше. Яна бы точно определила возраст, если бы ей дали подольше пообщаться с деревьями. И вот в этом промежутке, между домом, почти дворцом — и деревьями, устроен навес.
Получается нечто вроде выставки почти на улице.
— Зимой тут, наверное, неуютно?
Яна подумала о дожде, снеге… нет, картинам этого точно не вынести.
— Зимой тут щиты ставят, — пояснила Аэлена. — Конечно, холодно, но ветер почти не задувает, от дождя тоже есть защита, а остальное можно перетерпеть. Я здесь тоже выставлялась. И сейчас есть несколько работ.
— а где?
— Подальше. Там удобнее… Художники тоже бывают разные. Кто‑то знаменит, а кто‑то нет, вот с первых и начинают. А более серьезные работы — в середине аллеи.
— а почему это место назвали галереей?
— Не знаю. Пошло вот так…
Яна кивнула. А потом опустилась на колени перед Аашей.
— Девочка, мы сейчас пойдем гулять. Вот если кто‑то будет ненавидеть Аэлу, ты мне скажешь, ладно?
Гарт фыркнул.
— Думаешь, она понимает?
— Одного раза было мало? — окрысилась Яна. — Так она тебе сейчас снова свои ощущения опишет! Потом еще и в картинах увековечат, так и назовут: 'Описанный лойрио'! Сколько можно повторять — Ааша не глупее людей! Просто другая!
Аэлена ухватила родственника за рукав.
— Гарт, не ссорьтесь.
— Ладно… идите, гуляйте, — махнул рукой высокородный. — Лишь бы получилось.
Яна фыркнула — и гордо пошла по галерее. Ааша задрала хвост и последовала за подругой, всем своим задом излучая презрение.
— С — собака страшная.
— Она тебе нравится? — Аэлена подмигнула Гарту.
— Ты с ума сошла?!
— Значит точно — нравится.
Аэлена улыбнулась и помчалась догонять Тайяну.
Далеко нархи — ро не ушла. Стояла перед картиной, состоящей из хаоса красных, белых и черных пятен разной формы и размера.
— что это?
— Убийство на снегу, — с невыразимым презрением пояснил художник — совсем молодой парнишка лет шестнадцати.
— А где снег?
— а вы не видите?
— нет. А кого убили?
— Нашу жизнь. Талант. Вдохновение. Это философская концепция, рассчитанная на глубокое понимание смысла нарисованного…
Яна закивала.
— А, понятно. Просто я не философ, у нас в Лесу проще — либо убили, либо не убили.
Аэлена фыркнула над ухом у подруги.
— Яна, это новое течение в рисовании. Человек отражает мир так, как он его видит.
— У него болезнь зрения? — Яна с интересом уставилась на художника. — А какая?
Парень стал похож на спелый буряк.
— Это… это не болезнь!
— Это у человека в душе, — сообщил уже покатывающийся со смеху Рошер.
— Душевная болезнь?
Художник открыл рот. Понимая, что сейчас беднягу понесет по кочкам, Рошер и Аэлена подхватили наивную нархи — ро под руки и потащили дальше.
— Яна, я тебе потом объясню!
— А почему ты так не рисуешь?
— Просто я рисовать умею.
Яна кивнула.
Было непонятно, но вдруг?
А картины, в большинстве своем, были красивыми. Яркие и чистые тона, пейзажи, портреты… Яна искренне увлеклась разглядыванием. Аэлена то здоровалась с кем‑то, то махала рукой, Рошер оглядывался по сторонам, Гарт шел с видом кота, которому хозяйка вместо мяса попыталась подсунуть свежий огурчик (что это за непонятная штука?!), вокруг было весело и шумно.
И тут Аэлена и Ааша словно замерли на миг.
Но если Аэлена (люди вообще не особо чувствительны к таким вещам) просто тряхнула головой, словно смахивая с себя чужой ненавидящий взгляд, то Ааша рыкнула — и уверенно двинулась вперед. Туда, где рядом с такими же абстрактными картинами, сидел мужчина средних лет.
