Дэвид Эддингс - Келльская пророчица
Белдин выглядел как всегда — был непричесан, грязен и безобразен.
— Но, может быть, нам пытаются помочь, — предположила Бархотка.
Полчаса назад, войдя в кают-компанию, она сразила всех наповал. Девушка облачилась в облегающий кожаный костюм — совершенно такой же, в каком щеголяла надракийская плясунья Велла. Наряд этот был почти мужским и неопровержимо доказывал, что Бархотка вознамерилась активно действовать.
— Кое-кто уже очень здорово пособил Зандрамас, — продолжала она. — Может быть, настала наша очередь получить помощь?
«Она права? — мысленно спросил Гарион у своего таинственного друга. — Может быть, ты и тот, другой, сейчас помогаете нам?
«Не глупи, Гарион. Никто никому не помогает. На данном этапе игры это строжайше запрещено».
«Тогда откуда взялся туман?»
«А откуда он обычно берется?»
«Почем мне знать?»
«От верблюда! Спроси у Белдина. Он все популярно тебе объяснит. Туман — совершенно обычное явление природы».
— Лизелль, я только что побеседовал с моим другом, — объявил Гарион. — Туман этот никаким волшебством не вызван. Это естественное следствие шторма.
— Какое разочарование! — вздохнула девушка.
Сенедра проснулась утром, исполненная решимости облачиться в тунику дриады, но Гарион решительно воспротивился. Тогда она надела простое серое шерстяное платьице без нижних юбок, ничем не сковывающее движений. Она явно рвалась в бой. Гарион не сомневался, что под одеждой у нее спрятан по меньшей мере один кинжал.
— Почему мы медлим? — спросила она.
— Потому что еще не рассвело, дорогая, — спокойно объяснила ей Полгара. — Придется подождать, пока солнце не встанет.
Полгара и ее мать были одеты в совершенно одинаковые платья, только у Полгары оно было серым, а у Полидры — коричневым.
— Почему бы тебе не сходить на камбуз, Гарион, — предложила Полидра, — и не поторопить кока с завтраком? Нам необходимо подкрепиться — я сомневаюсь, что нынче у нас будет время, да и желание пообедать.
Полидра сидела рядом с Белгаратом — они, словно дети, держались за руки. Гарион был несколько оскорблен ее бесцеремонной просьбой — еще бы, ведь он как-никак король, а не мальчик на побегушках. Но он тотчас же укорил себя за эту дикую мысль и уже собирался встать…
— Я схожу, Гарион, — вызвался вдруг Эрионд.
Похоже было, что светловолосый юноша прочел мысли друга. Эрионд был все в том же коричневом крестьянском платье и, похоже, совершенно безоружен.
Когда юноша вышел, Гариона поразила вдруг странная мысль. Почему он нынче столь внимательно разглядывает своих друзей? Ведь он всех их прекрасно знает, да и все их одежды видел множество раз — разве что за редким исключением. И тут с леденящей душу уверенностью он осознал, в чем дело. Один из их сегодня умрет — и он хочет навек запечатлеть их образы в своем сердце. Ведь он не знает, кто именно падет жертвой… Он взглянул на Закета. Маллореец сбрил бороду. Его оливково-смуглое от природы лицо не казалось более зеленовато-бледным — кожу покрывал здоровый загар, вот только на щеках и подбородке, которые скрывала бородка, светлела не тронутая солнцем полоска. Одежда его была предельно проста, как и у самого Гариона, — ведь им предстояло, высадившись на риф, тотчас же облачиться в доспехи.
Невозмутимый гигант Тоф не переменил обычного наряда — на нем была набедренная повязка, сандалии, а через плечо он перекинул толстое одеяло из небеленой шерсти. Вот только увесистого посоха при нем не было — вместо привычного оружия на коленях у великана лежал топор Дарника.
И прорицательница из Келля ничуть не переменилась. Ее балахон с капюшоном сиял белизной, а гладкая, без единой складочки, повязка все так же закрывала глаза. Гарион мельком подумал, что, наверное, она не снимает ее, даже ложась спать. И тут его как громом поразило. Что, если сегодня они потеряют именно Цирадис? Она пожертвовала всем ради своей великой миссии. Неужели пророчества будут столь жестоки, что потребуют от этой хрупкой девушки еще одной страшной жертвы?
Белгарат, разумеется, оставался верен себе. На ногах у него красовались все те же видавшие виды башмаки, штопаные-перештопаные носки, штаны с заплатами. Дополняла туалет куртка цвета ржавчины — именно в таком облачении явился он некогда на ферму Фалдора под именем сказочника Дядюшки Волка. Вот только на сей раз в руках у старика не было оловянной кружки. Вчера вечером за ужином он по привычке придвинул к себе кружку, увенчанную шапкой аппетитной пены. Полидра же не менее привычным движением отобрала ее у мужа и выплеснула в иллюминатор. Гарион не без оснований заподозрил, что пьянству Белгарата пришел конец, и предвкушал долгие содержательные беседы с совершенно трезвым дедом.
Они молча позавтракали — ведь обо всем было уже переговорено. Сенедра, помня свое обещание, накормила волчонка до отвала, потом грустно взглянула на Гариона.
— Пожалуйста, не забывай его кормить…
Спорить сейчас с нею совершенно не имело смысла. Мысль о том, будто нынче последний день ее жизни, столь прочно въелась в ее сознание, что никакие доводы разума не смогли бы ее в этом разуверить.
— Может быть, ты захочешь подарить его Гэрану, — прибавила она. — У каждого мальчика непременно должна быть собака — иначе он вырастет безответственным.
— А вот у меня никогда не было собаки, — признался Гарион.
— Как жестоко с вашей стороны, тетушка Пол, — вздохнула Сенедра, бессознательно — или не вполне — адресуясь к Полгаре таким образом.
— У него просто не было бы времени за ней ухаживать, Сенедра, — отпарировала Полгара. — У нашего Гариона всегда забот полон рот.
— Будем надеяться, что, когда все это кончится, я стану посвободнее, — сказал Гарион.
Завтрак закончился, и в каюту вошел капитан Креска. Он принес карту.
— Она не очень точная, — извиняющимся тоном сказал он. — Я уже говорил, что мне в свое время не удалось тщательно промерить все глубины вокруг этой скалы. Но мы вполне можем на тихом ходу подойти к ней на несколько сотен ярдов, а потом спустить шлюпку. Правда, туман все сильно усложняет.
— А каков берег с восточной стороны горы? — спросил Белгарат.
— Там отмель, — ответил Креска. — А во время отлива там воробью по колено.
— Прекрасно. Ведь нам надо кое-что прихватить с собой. — Белгарат указал на два увесистых свертка с доспехами Гариона и Закета.
— Прикажу матросам погрузить все это в шлюпку, — ответил капитан.
— Когда можно отплывать? — нетерпеливо спросила Сенедра.
— Минут через двадцать, малютка.
— Так нескоро?
Капитан кивнул и прибавил:
