Брайан Макклеллан - Кровавый завет
– Олем.
Телохранитель, уже ухвативший Первосвященника за подмышки, замер на месте:
– Да, сэр?
– Что Черлемунд сказал про стычку с его охраной?
– Я собирался доложить после операции, сэр.
– Не сомневаюсь. Так что произошло?
– Так уж получилось, сэр. – Олем по-прежнему держал Черлемунда. – Парни не хотят потерять Михали. Они говорят, что он приносит удачу. Я к этому никакого отношения не имею. Или почти никакого.
– Бездна, как он может приносить удачу? Что он сделал, чтобы подтвердить этот нелепый слух?
– Каждый день наполнял наши животы, сэр.
– Жертв не было?
– В следующий раз могут быть. – По лицу Олема пробежала туча.
– А если я отдам прямой приказ?
– Уверен, что парни ему подчинятся, сэр.
Тамас прикрыл глаза и протер их:
– А вы бы что предложили, инспектор?
– Не уверен, что достаточно знаком с ситуацией, сэр. – Адамат поднял голову.
Он чувствовал себя здесь подобно мухе на стене. Этот разговор не нуждался в свидетелях. Что же касается Михали – о нем стоит узнать побольше.
– Представьте, что вы знакомы, – настаивал Тамас.
– Плох тот командующий, который потакает прихотям своих солдат, – сказал Адамат. – Но вдвое хуже тот, кто не обращает внимания на их нужды. Тут есть смягчающие обстоятельства.
Он обернулся к Первосвященнику, которого Олем снова потащил прочь из комнаты:
– Олем.
Телохранитель еще раз остановился:
– Он приходит в себя.
– Лучше бы не сейчас.
Послышался глухой звук, словно кто-то отбивал мясо деревянным молотком.
– Так и будет.
Тамас подпер голову руками:
– Сообщи Первосвященнику, что Михали призван на службу в Седьмую бригаду адроанской армии. Напиши в Хассенбур, что они могут прислать врача наблюдать за ним. Мы готовы оплатить расходы и помочь Кларемонте в любых затруднениях.
– А церковь?
– Если они захотят, пусть тоже присылают священника для бесед с ним. – Тамас вздохнул. – Для обращения в истинную веру и тому подобной чепухи.
– Значит, теперь Михали – официальный повар армии?
– Шеф-повар.
– Именно так, сэр. Спасибо, сэр.
Тамас дождался, когда телохранитель выйдет, и принялся за бульон. Какое-то время он не издавал никаких других звуков, кроме удовлетворенного причмокивания. Затем поднял голову:
– Инспектор?
– Да, сэр? – вышел из задумчивости Адамат.
– Вы можете идти.
Выходя из комнаты, Адамат услышал слова Тамаса:
– Давайте продолжим, Петрик.
В коридоре инспектор остановился. Тамас относился к нему достаточно хорошо. Фельдмаршал не станет терпеть дураков, не исполняющих его приказы. Лучше не становиться у него на дороге. Адамат снова задумался, не рассказать ли Тамасу о лорде Ветасе. Если фельдмаршал узнает о предательстве Адамата, у инспектора не останется никаких шансов спасти семью. Но если он попытается сам вызволить родных, пусть даже с помощью солдат Тамаса, то может погубить их. Риск слишком велик.
28
– Поторапливайся, бестолочь! – раздраженно командовал Тамас. – Поддержи меня. Положи подушку вот сюда.
Комната вдруг завертелась вокруг него, он замолчал и ухватился за край стола.
– Сэр? – окликнул его Олем, нервно пожевывая кончик сигареты.
– Все в порядке. Продолжай.
Олем втиснул подушку между Тамасом и его креслом.
– Подвинь глубже, – распорядился фельдмаршал. – Прекрасно. Теперь поверни немного кресло. Я хочу выглядеть непринужденно.
Он отдал еще несколько указаний, пока не удовлетворился результатом. Он сидел за столом, лицом к двери, выпрямив спину, чтобы казаться выше ростом. Олем отошел на несколько шагов.
– Я похож на инвалида? – спросил Тамас.
– Нет.
– Ты промедлил с ответом.
– Вы выглядите немного уставшим, сэр, – сказал Олем. – Так и должно быть.
– Хорошо.
Тамас не решился наклониться, даже просто опустить голову. Он вслепую нащупал патрон в ящике стола, сломал ногтем кончик гильзы и высыпал порох себе на язык. Снова закружилась голова, в глазах на мгновение потемнело, когда его сознание попыталось спрятаться от нахлынувшей волны новых ощущений. Вкус пороха был серным, горьким. Но Тамасу он казался слаще амброзии.
Усталость прошла. Боль в ноге тоже исчезла, остался лишь непрерывный шум в голове, напоминающий о том, что совсем недавно нога была прооперирована, разрезана плоть и сломаны кости. Но ставших уже привычными мучений он сейчас не испытывал.
– Три порции за час, сэр? – В голосе Олема звучало беспокойство.
– Прибереги свою наблюдательность для кого-нибудь другого, – проворчал Тамас. – У меня нет времени волноваться о дозировке.
По правде говоря, эйфория порохового транса начала засасывать его. Он постоянно нуждался в ней, жаждал ее объятий, как любовник после долгой разлуки. Позже ему предстоит справиться с этими признаками пороховой зависимости. Но сейчас есть более важные дела. Несмотря на транс, один из самых глубоких, в каких он когда-либо пребывал, Тамас едва мог пошевелиться. Тело все еще чувствовало боль, все еще требовало отдыха – просто мозг не замечал этого.
– Что ты знаешь о бригадире Сабастениене?
– Он вырос сиротой, – начал Олем. – Затем поступил в наемники. «Крылья Адома» стали его семьей.
– Я тоже это слышал.
– Он помог мне отыскать вас. Предательство Ризе привело его в ярость.
– Он знает, что Ризе погиб?
Олем покачал головой.
– И ты не говорил ему о невиновности Ризе?
– Ни слова, сэр.
– Хорошо. Позови его.
Бригадир Сабастениен был из самых молодых командиров «Крыльев Адома»: ему едва исполнилось двадцать пять. Тамас знал, что бригадирами не становились по чьей-то прихоти. Все они были умны, храбры и фанатично преданы семье Винсеслав и Адро. Или считались такими до предательства бригадира Барата.
Сабастениен не отличался высоким ростом. Его темные непослушные волосы были коротко подстрижены. Он отрастил бакенбарды, чтобы выглядеть немного старше, и они шли ему гораздо лучше, чем большинству его ровесников.
– Рад видеть вас здоровым, сэр, – поприветствовал Сабастениен Тамаса.
– Спасибо. Я знаю, вы помогли Олему отыскать меня.
Он кивком отпустил телохранителя, и Олем тут же выскочил на балкон. От резкого движения голова Тамаса опять закружилась. Осторожней, напомнил он себе.
– Я сделал все, что было в моих силах, – подтвердил бригадир. – Если я могу еще чем-то помочь, прошу сообщить мне. Я уже начал, с благословения леди Винсеслав, собирать людей для поимки бригадира Ризе. Ему не уйти от расплаты.
– Вы можете сделать для меня кое-что, – сказал Тамас.
– Все, что угодно, сэр.
– Совсем небольшая услуга. Видите эту ширму? – Тамас указал на перегородку в углу комнаты, наподобие тех, что служат для переодевания. – Я хотел бы, чтобы вы встали за ней и послушали один разговор.
– Сэр? – растерянно произнес Сабастениен.
– Вы скоро все поймете, – настаивал Тамас. – Прошу вас. Уважьте потрепанного жизнью старика.
Бригадир нерешительно кивнул:
– Прямо сейчас?
Тамас взглянул на часы:
– Да, самое время.
Сабастениен встал позади ширмы. Тамас позволил себе на несколько секунд прикрыть глаза. В пороховом трансе он не ощущал усталости и боли, которая лишила бы сознания обычного человека, но голова продолжала кружиться. Открыв глаза, он посмотрел на Олема. Телохранитель стоял на балконе и наблюдал за летящими над площадью Выбора птицами. Тамас мог различить каждую нитку на мундире Олема. Он сосредоточился и понял, что слышит даже удары сердца Сабастениена. Оно билось размеренно и спокойно.
В дверь постучали.
– Войдите! – крикнул Тамас и выпрямился в кресле.
Сейчас нельзя было показывать свою слабость.
Дверь открылась. Пока двое солдат вводили бригадира Барата, Тамас успел разглядеть Влору: она сидела в холле, положив руки на рукояти пистолетов. Двадцатишестилетний бригадир Барат был намного выше Сабастениена и большинства других людей. Несмотря на резкие черты лица и мощный лоб, он выглядел довольно привлекательно благодаря округлым щекам и мягкому взгляду. Барат тщательно брился, хотя наемники шептались, что борода у него попросту не росла. Он был сыном богатого виконта, умершего много лет назад.
От Тамаса не укрылся ни его самоуверенный вид, ни висящая на поясе шпага.
– Присядьте, пожалуйста. – Фельдмаршал указал Барату кресло у стола.
– Благодарю вас, я лучше постою. Полагаю, ваши солдаты не просто так привели меня сюда. Надеюсь, это лишь недоразумение.
– Я уверен, что мы быстро все уладим. Это не займет много времени.
Он замолчал и в упор посмотрел на Барата, ожидая, когда тот почувствует неловкость.
