Сергей Костин - Охотник за бабочками
Я закашлялся.
— Сколько их несчастных от злодеев разных полегло? — голос Кузьмича стал совершенно тихим, словно и не с нами говорит, — И пауки их вяжут, и отравой разной их травят. Про мухобойки и ленты липкие не говорю. Всем известно. И умирают мухи в муках страшных. И возносятся на небеси, дабы принять прощение вечное и превратиться в создания небесные.
— Через туннель возносятся, или как?
Кузьмич посмотрел на меня с укоризной.
— Зачем язвишь, командир? Они ж тоже твари живые. Были. Раньше.
— Да я вижу. Третий час прилипли к нам, как к дерьму. А что, Кузьмич, по-твоему, тогда дождь и град?
Бабочек отвернулся к экрану и провел маленькой ладонью по запотевшему стеклу, оставляя на нем сырой след.
— Град? Плачут они, понятное дело? Как им тоскливо на небе становятся, они плакать начинают. Людей и тварей их погубивших ударами своими отмечают.
— Гадят то есть? — уточнил я, — И живые гадили, и мертвые успокоиться не могут.
— Злой ты, Командир. От добра слезы горькие не льют. А что дождя касается, объяснять, или сам додумаешься.
Я высказал первое предположение, которое меня посетило:
— По жидкому гадят?
Кузьмич в сердцах сплюнул.
— Хоть и друг ты мне и командир… Эх! Да что там говорить.
Он окончательно расплющил лицо по стеклу, прижавшись к экрану. И, кажется, стал разговаривать со снегом. До меня доносились такие слова, как «несчастные, бедные, сиротинушки, горемычные». Мне даже показалось, что в середине тихого монолога Кузьмича промелькнуло сообщение, чтобы его «сиротинушки» не слушали какого-то там козла.
Снег за экраном неожиданно остановился, странным образом собрался у обзорного экрана, облепил его плотным слоем.
На всякий случай я медленно сполз с командирского кресла и перебрался за его спинку.
Кузьмич от такого поведения снега совсем спятил. Он гладил стекло, что-то нежно жужжал, а под конец поцеловал стекло своими маленькими губами.
Снег разом отлепился от экрана, отлетел от корабля метров на десять, превратился в белый цветок, с которого стали по одному осыпаться лепестки.
— Прощается он с нами, — тихими голосом сообщил Кузьмич, — Давайте и мы, попрощаемся.
Под вспышки бортовых огней Корабля, который морзянкой передавал космическому облаку прощальный привет, я осторожно помахал рукой, как велел Кузьмич, и проводил глазами улетающих от нас стадо диких космических снежинок. Может прав Кузьмич? В жизни и в смерти всякое бывает.
— Волк! Полная тяга! Сваливаем, пока не догнали! — заорал я, втискиваясь в кресло.
Корабль рванул с места на восьми перегрузках. Видать его самого не на шутку пробрало.
Только Кузьмич, растопырив ноги и упершись в стекло руками, продолжал стоять у центрального обзорного, вглядываясь в то место во вселенной, где исчезли сумасшедшие мухи. Снег, я хотел сказать.
По его щекам текли маленькие капельки слез, а сам он непонятно для кого бормотал:
— Курлы! Курлы…
Долго курлыкать ему не позволил Волк.
Раздалась тревожная сирена и его голос, твердый и механический, прогремел:
— Неприятности по правому борту! Система дальнего обнаружения блокирована. Двигательные установки блокированы. Блокированы? Черт, точно блокированы. Командор, фигня получается.
Командор, то есть я, уже находился на своем рабочем месте и судорожно изучал ситуацию. Паршивую, надо признаться. Корабль, хоть и бывает иногда излишне эмоционален, но в целом передает происходящее правильно. За правым бортом творилась самая настоящая фигня. А если быть точнее и свериться с Большим Галактическим словарем по космонавтике, то выходило даже не фигня, а фигнища. «Необъяснимые явления пространства, угрожающие жизни экипажа и корабля». Том второй, шестая галочка сверху.
Корабль собрал последние остатки сил и развернул себя носом к этой самой фигнище.
Несколько тысяч кораблей, самой разной конструкции, формы и назначения, застыли неподвижным плотным облаком посреди космоса. Ни одного огонька, ни одной сигнальной лампочки. Только жуткое переплетение бывших антенн и батарей. Только серый цвет времени. Застывшее безумие времени.
— Что это? — Кузьмич, как и всегда в минуты опасности перешедший на шепот, занял положенное предписанием место у кармана.
— Похоже на кладбище, — предположил я, — Мне паПА когда-то рассказывал, что такое бывает. Погибшие корабли слетаются в одно место.
— Сами? — Кузьмич сделал очень большие глаза.
— Течением, Кузьмич. Течением. Солнечный ветер. Звездные ураганы. Галактические тайфуны. Ничего страшного.
— А как же Волк?
Об этом я и не подумал.
— Кораблю доложить обстановку!
Волк прокашлялся и вкрадчиво промолвил:
— Нечего докладывать. Двигатели, как уже сообщалось, блокированы. На сто процентов. Системы ведения огня тоже. И еще у нас толчок сломался. Ничего не понимаю.
Последний пункт доклада к делу не относился. Но первые пунктики следовало изучить более тщательно.
Я попробовал пощелкать клавиатурой, подвигать рычажками, понажимать кнопки. Эффекта никакого. Словно не корабль, а плавающий в космосе старый ботинок.
— Таким образом, пока не разберемся в чем дело, покинуть район мы не сможем? — скорее спросил, нежели констатировал я.
— Точно, — коротко согласился Волк, стараясь более экономно распоряжаться оставшейся энергией.
Кузьмич рухнул на пол, застучал по нему ногами и руками и заголосил. Тоненько и жалобно.
— Говорил вам, не надо сюда соваться. А нас предупреждали.
— Разговор об имуществе шел, — поправил я Кузьмича, — А о жизнях наших не было ни слова.
Кузьмича это успокоило. Немного.
— Командор, есть две новости.
Новости были плохие и плохие. Плохая новость заключалась в том, что наш корабль стал медленно приближаться к космическому железу. Словно за веревку притягивали. Вторая плохая новость оказалась чуть похуже. Волк последний раз вспыхнул габаритами и прекратил свое существование. Мысль о старом космическом ботинке вновь пришла мне в голову.
Лишившись самого главного, Корабля, мы с Кузьмичем и Хуаном забились в командирское кресло и стали ждать. Не знаю чего. Чего-нибудь. А что мы могли сделать?
Груда железа приближалась. В какой-то момент я осознал, что все эти корабли, покрытые серостью космического пространства, как-то связаны между собой. Ни один из кораблей не болтался сам по себе. то ли канат, то ли мостик, а то и целый шлюз соединял их. И все это казалось ухоженным. Только клумб не хватало. И фонтанов с писающими мальчиками.
— Командир, ты еще за борт ящики со склада не выкинул?
