Роберт Холдсток - Железный Грааль
– Здесь все. Все! Все истории моего отца. Смотри. Вот Финей. Я в истории золотого барана больше всего любил слушать про Финея…
Он поднял маленькую оборванную фигурку и, улыбаясь во весь рот, взмахнул ею перед моим носом. Другую руку прятал за спину, а когда открыл ее, в ладони оказалась мертвая летучая мышь, с крылышками, распяленными на прутиках, и пустым, изъеденным гнилью брюшком. Она коршуном налетела на фигурку Финея. Гарпии нападают на слепца, пояснил мальчик, но я и сам уже уловил связь.
– Гам, гам, гам, – щелкал зубами малыш, напуская дохлую мышь на плетеную куколку.
– Финей был слеп и полубезумен, – вдруг заговорил он, оборвав игру. – Но все равно знал, что будет. Он направил моего отца на путь. Иногда, чтобы видеть, не нужны глаза. Довольно снов…
Его глаза ярко блестели. Он еще раз заставил мышь покружить над соломенной куклой, потом опустил игрушки на пол, лег перед корабликами и принялся потихоньку подталкивать их пальцами.
– Вот они плывут. Вот плывут. Видишь, Антиох? Ищут, ищут. Дуй, ветер, дуй! Поднять парус! – выкрикивал он, играя. – Весла на борт, зады за борт! Давайте побыстрей, пока есть время. Одни боги знают, кто глядит на вас из-под воды. Как бы ветер не спал. Ловите ветер. Ясон плывет в великую неизвестность. Мать ждет. Моя мама ждет. Вон она, Антиох, в стране гидры. Видишь? – Соломенная фигурка женщины, закутанная в черную кротовую шкурку, стояла на обломке красного гранита. – Варит свои зелья. Пускает дым, от которого приходят сны. Готовится сбежать от Отравленного правителя, который держит ее в плену.
Он стал напевать:
Мамины чары, оружье отца
В долгие ночи меня хранят.
Чары летят,
Мечи звенят.
Что-то будет?
Пусть все будет хорошо!
Он выглядел совершенно счастливым, пока возился со своими игрушками. Я спросил, видел ли он корабль в бухте, но мальчик пожал плечами:
– Я часто вижу корабли.
– А этот ты не узнал?
– Нет. А что? Вот тебя я узнал.
Видел ли он отца? Сможет ли вообще его узнать? Я осторожно спросил, не заметил ли он чего-нибудь странного в остальных моряках, выглядывавших из-за бортов.
– Обычные призраки, – отвечал он. – В море полно призраков. – Вдруг он вскочил. – Давай съедим сливы. У меня много. Когда отец вернется, я еще достану. И я еще что-то хотел тебе показать. Дикую розу, – добавил он со смешком и бросил в меня спелой сливой. – Вот, лови!
Вторую он целиком запихал себе в рот, брызнув красным соком на щеки и смеясь сквозь непрожеванную мякоть.
Я собирался снова заговорить о Мунде, но на тропе вдруг показалась Ниив, окликнула меня. Кинос тут же надулся:
– Это кто? Я ее не звал!
– Она наш друг. Не сделает ничего плохого, – заверил я мальчика.
Но он кинулся к стоявшей в углу корзине, выхватил из своих запасов две спелые сливы и метко запустил их в северянку. Одна попала прямо в лицо, и девица сердито вскрикнула, но не двинулась с места. Кимон разревелся.
– Я тебя не знаю! – закричал он на Ниив, потом обратил ко мне заплаканные глаза. – Зачем ты ее привел? Я только тебе хотел показать! Это только мое место. «Место, чтобы звать отца!» Антиох, ты же мне рассказывал, что сам потерял отца, когда был маленьким. Я думал, ты мой лучший друг. Это было только для тебя!
Выплеснув обиду, он выбежал из пещеры, метнулся и пропал за шелестящими деревьями.
Ниив стерла с лица сок, подобрала лопнувшую сливу и отправила в рот.
– Это что за щенок? – спросила она, с виду больше интересуясь сливой, чем ответом.
– Сын Ясона. Маленький Сновидец.
– Как, такой маленький? Он должен быть уже взрослым.
– Знаю. Что ты здесь делаешь?
– Не может он быть сыном Ясона, – уперлась она. – Второй сын был немногим старше, а мы нашли взрослого и сердитого мужчину.
– Знаю. Мы в мире призраков. Что ты здесь делаешь?
– Я беспокоилась за тебя. – Она лгала, конечно. Просто не терпелось ей узнать, что я нашел. Я не стал настаивать.
Что-то заставило меня вернуться в пещеру и подобрать соломенную фигурку Финея. Я положил ее на место, но потом собрал всех игрушечных аргонавтов – и укрыл их. На ощупь там была лишь набитая травяной трухой кожа, но внутри могли оказаться колоссы моих друзей.
Лишившись прежнего знания, я не умел определить сразу, так что здравый смысл подсказывал не оставлять ничего на волю случая.
Засунув за пояс смятые куколки, я вместе в Ниив вернулся к бухте, где ждал Арго. Мальчик крался за нами, выглядывая из кустов, но не показался на глаза и не возмутился кражей.
Позже Миеликки шепнула мне:
– Он говорит, это не те души, что ты ищешь.
Едва приняв нас на борт, Арго поднял якорь и вышел на глубину, держась линии утесов. Я ждал, что Ясон станет расспрашивать о мальчике, но он угрюмо молчал. Урта, ворочавший веслом с наслаждением правителя, на время отделавшегося от царственных одеяний, шепнул:
– Кто это был? Тот парнишка?
– Образ второго сына Ясона.
– Так я и думал. Здесь пахнет Греческой землей. И Ясон знает, кого видел, только сам себе не признается. Сказал, мальчик, мол, призрак. Он знает, что искать надо взрослого мужчину. Это и вправду призрак?
– Нет.
– Но и не его сын?
Я не ответил. Не знал ответа. Да, это был сын. Все это был – сын. Все было Маленьким Сновидцем. Поломанные куколки за поясом словно щипали меня. Быть может, я забрал их не только потому, что надеялся найти колоссы. Мне не хотелось покидать остров. В этой удивительной морской твердыне еще многое можно было узнать.
Я не сомневался, что мы побывали на острове Корзинщиков.
Рванул ветер, и Арго покачнулся на волне. Скалы торжественно уходили назад, за их гребнями в густой листве поблескивал полированный мрамор. И вскоре открылась новая бухта. Там ждал нас юноша верхом на белой лошадке, одетый в зеленую тунику с черной каймой. Греческий шлем был сдвинут назад, открывая лицо. Султан гордо ниспадал на спину: рыжая грива дикого коня. На ногах, крепко сжимавших лошадиные бока, блестели серебряные поножи.
Пока Арго опускал якорь, юный воин крутился по песку, оставляя узорчатый след копыт, а потом ударил пятками и погнал коня в глубину острова.
Я покосился на Ясона. Он видел то же, что и я, но не подавал виду. Презрительно ощерившись, сжимал перила борта побелевшими пальцами.
– Тебе не кажется, что это и есть твой грааль? – спросил я, вспомнив словцо, бывшее в ходу у охотников за сокровищами.
– Что-что?
– Твоя маленькая медная чаша надежд.
